Золото и мишура - Стюарт Фред

— И что? Каким образом это делает меня убийцей твоего корреспондента? Извини, дядя Арчер, но без присутствия адвоката я более не намерен выслушивать от тебя все это.

— Ты не смеешь втягивать в подобное дело адвокатов! Это приведет к тому, что наше имя будут трепать по всей стране! — с жаром сказал дядя. — Предупреждаю тебя по-хорошему: если ты, Джимми, продашь свои акции «Вэлли Фанда» и уберешься из страны…

— Продать?! К черту! Эти акции принесут мне целое состояние!

— Не принесут, если я опубликую в газете условия сделки, заключенной твоими компаньонами. Именно об этой сделке разузнал Карл Кляйн, и это стоило ему жизни.

— Да о какой сделке? О чем, черт побери, речь? — Джимми вскочил с кресла. — Все это бред какой-то! Не знаю я никаких твоих проклятых репортеров! И уж наверняка могу сказать, никого из них я не убивал. И никуда не уеду из этой страны. Более того, хочу сказать тебе еще кое-что. — Он порылся в кармане. — Твои газеты постоянно публикуют дерьмовые редакционные статьи о материнстве и семейных отношениях, о Доме и Флаге, тогда как заголовки остальных материалов пестрят сообщениями об убийствах, изнасилованиях, скандалах. А почему? Потому что тебе отлично известно, что именно эти материалы вынуждают людей покупать газеты. Позволь, я кое-что прочитаю из семейной переписки, а потом ты мне скажешь о святости своего дома.

Вытащив листок, Джимми прочитал:

— «Мой самый-самый дорогой Джимми, вот ключи от студии. Носи их возле своего сердца, любовь моя. Пожалуйста, дорогой мой, приезжай в Сан-Франциско так часто, насколько это возможно. Я умираю по твоим поцелуям, смысл моей жизни заключается в твоей любви. Твоя покорнейшая раба. — Он поднял на Арчера глаза и после некоторой паузы закончил: — Альма». Иначе говоря, Альма Коллингвуд Бретт, твоя дочь. Узнаешь бумагу и чернила, которыми все это написано?

Джимми приблизил листок к глазам Арчера, лицо которого побагровело.

— А теперь, дражайший дядюшка, если ты попытаешься навесить на меня этот скандал с убийством, я передам эту записку Дж. Дж. Ченнингу. Он будет более чем рад опубликовать ее в лос-анджелесской «Экспресс». Я уже сейчас мысленно вижу заголовок: «Поборник семейных ценностей обнаружил любовное гнездышко на своем заднем дворе». Может, моему варианту заголовка недостает журналистского изящества, однако общую мысль ты улавливаешь.

Арчер Коллингвуд, Легендарный Калифорниец, владелец четырнадцати национальных газет, председатель Совета директоров «Коллингвуд корпорейшн» — а корпорация к настоящему времени контролировала «Пасифик Бэнк энд Траст», сеть «Де Мейер и Кинсолвинг», состоящую из шести супермаркетов, страховую компанию «Золотой штат» и Судоходную компанию Кинсолвинга, — этот самый Арчер Коллингвуд уставился сейчас на своего племянника.

— Альма?! — прошептал он. — Моя дорогая Альма — твоя любовница?

— «Твоя дорогая Альма» выросла в знойную дамочку, дядя Арчер, и не думай, что я у нее первый! А дражайший кузен Честер, который дал мне банковский заем… Ты знаешь что-нибудь о его уютном любовном гнездышке на Рашн-Хилл?

— Да, знаю, ублюдок ты эдакий! Но Альма!..

— Известна среди так называемой «золотой молодежи» Сан-Франциско под кличкой «Берлингамская сука». В нашей семейке немало горячей крови и пылких сердец, дядя Арчер. Полагаю, что твоя английская кровь такая же горячая, как моя испанская. — Аккуратно сложив написанную Альмой записку, он положил ее в карман. — В любом случае я уверен, что наша сегодняшняя беседа несколько расширила твой кругозор. И поскольку у тебя нет ни малейшего доказательства моей причастности к этому убийству…

— Отчего же, есть.

Джимми замер на полуслове. Спокойная угроза, прозвучавшая в голосе дяди, охватила его волной ужаса.

— Признаюсь, когда полиция впервые известила Кертиса об убийстве, он и Дигби сразу же заподозрили, что ты причастен к этому делу. Затем им сообщили о том, что на убитом была обнаружена записка. Дигби и Кертис отправились в морг, чтобы ознакомиться с ее содержанием. — Арчер полистал записную книжку. — Записка датирована двадцать восьмым марта, она гласит: «Мистер Кляйн, если хотите разузнать больше о деятельности «Вэлли Фанд», я готов переговорить с вами. Ждите меня у причала прогулочных судов в Санта-Монике ровно в полночь». Подписано инициалом «Дж».

Джимми засунул руки в карманы и постарался как можно беззаботнее пожать плечами.

— Ну и что? У миллионов людей инициал «Дж.».

— Кертис по почерку определил твою руку. Однако мы еще не известили полицию — пока. Мы пытаемся защитить тебя, Джимми, хотя сейчас я начинаю сомневаться, а нужно ли…

— И все-таки у тебя нет доказательств.

— У тебя есть алиби относительно двадцать восьмого?

— Да. Я был на молитвенном собрании в Церкви Божественной медитации на Орегон-Авеню. Преподобная Ванда Уандер подтвердит, что весь тот вечер я находился с ней.

— Эта антисемитская дура?!

— Она имеет счастье разговаривать с самим Иисусом! Именно с ним она и общалась в ночь на двадцать девятое. Сам Иисус будет моим алиби!

— Ты что, спятил?!

— Может быть, спятил именно ты, пытаясь повесить на собственного племянника мокрое дело? Ничего у тебя не выйдет! Ну-с каким будет следующий ход, дядюшка Арчер?

Арчер несколько мгновений в упор смотрел на Джимми, потом сказал:

— Отлично, Джимми. Может быть, мы ошиблись. Может быть, ты не имеешь отношения к самому убийству. Но все же ты имеешь отношение к «Вэлли Фанд», а кроме того, ты — мерзавец.

— Альма думает по-другому. Она даже вышла бы за меня замуж, если бы я сделал ей предложение, и этот, как ты выразился, «мерзавец» может еще стать твоим зятем!

— Если подобная мерзость когда-либо случится, это будет означать, что Альма разбирается в людях много хуже, чем я полагал. Это будет для меня очень большим огорчением. Ты спросил, каким будет мой следующий ход. Я отправляюсь в Сан-Франциско, чтобы поговорить со своей матерью. Намерен убедить ее вычеркнуть тебя из ее завещания, а это будет стоить тебе, Джимми, очень больших денег.

— Она не сделает этого! — прошипел Джимми. — Бабка меня любит!

— Нет, сделает, когда я порасскажу ей о твоих аферах. А теперь выметайся из моего вагона к чертям собачьим, после тебя здесь нужно хорошенько проветрить!

— Я натравлю на тебя Альму!

— Черт тебя побери, Джимми, твои угрозы похожи на клубы дыма. Делай, негодяй, что угодно. Если Альма настолько глупа, чтобы слушать тебя, пусть получает по заслугам! А теперь убирайся. Не желаю больше никогда тебя видеть! Вон!

Трясясь от ярости, Джимми схватил со стола шляпу и направился в дальний конец вагона. Потом вернулся и сказал:

— Если только бабка вычеркнет меня из завещания, я сделаю так, что весь остаток своей жалкой пропитой жизни мать будет горько жалеть об этом.

Оставив вагон, он выпрыгнул на железнодорожные пути. Несмотря на всю свою браваду, Джимми был панически напуган. «Записка! — думал он, шагая по путям к платформе. — Как же я мог так сглупить, что оставил записку на проклятом теле?!» Джимми никогда еще не видел дядю в такой ярости. Было чертовски необдуманно настроить против себя дядю Арчера! Эх, бабкины деньги, прекрасные жидовские деньги!.. Но она не может лишить его наследства!..

Он остановился, увидев, как пятится по железнодорожной колее паровоз, двигаясь к личному вагону дяди Арчера, чтобы прицепить этот вагон к поезду «Сан-Франциско Лимитед».

«Что ж, — подумал Джимми, — может быть, именно мне нужно съездить в Сан-Франциско? Поеду, переговорю с бабкой, установлю мирные отношения со всеми. Может, даже увижу Альму, пусть онаобработает отца…»

Он побежал в здание вокзала, чтобы купить билет в вагон первого класса до Сан-Франциско.

Глава третья

В сан-францисской «Таймс-Диспетч» 17 апреля 1906 года появилась следующая заметка:

ГОРОДСКИЕ СПЛЕТНИ

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НОВОСТИ ОТ СИДНИ ТОЛЛИВЕРА