Ученик убийцы - Робин Хобб

Когда прошли еще два дня, наша дорога стала шире, потому что другие дороги и тропинки вливались в нее по мере продвижения к Джампи. Она превратилась в широкий торговый путь, временами вымощенный толченым белым камнем. И чем ближе подходили мы к Джампи, тем больше становилась наша процессия, потому что к нам присоединялись группы из селений и племен, приехавшие из дальних пределов Горного Королевства, чтобы увидеть, как их принцесса обручается с могущественным принцем долин. Вскоре, с собаками, лошадьми и какой-то породой коз, которую они использовали как вьючных животных, с телегами, гружеными дарами, и людьми всех рангов и положений, целыми семьями идущих в конце нашего каравана, мы пришли в Джампи.

ДЖАМПИ

«И пусть они придут, народ, к которому я принадлежу, и когда они достигнут города, пусть они всегда смогут сказать: это наш город и наш дом на то время, пока мы захотим оставаться здесь. И пусть здесь всегда останется место, пусть (тут слова смазаны) пастухов и стад. Тогда не будет чужих в Джампи, а только соседи и друзья, приходящие и уходящие по собственной воле».  И воля к самопожертвованию видна в этом, как и во всем остальном.

Так прочитал я много лет спустя в священной таблице чьюрда и так наконец пришел к пониманию Джампи. Но когда мы впервые стали подниматься в горы по направлению к Джампи, я был одновременно и потрясен и испуган.

Храмы, дворцы и публичные здания напоминали мне огромные бутоны тюльпана и цветом и формой. Формой они были обязаны некогда традиционным укрытиям из растянутых шкур, которые возводили племена, основавшие когда-то этот город, а цветом — просто любви горного народа к ярким краскам во всем. Все здания были недавно перекрашены во время подготовки к нашему прибытию и свадьбе принцессы и поэтому выглядели почти кричаще-яркими. Оттенки пурпурного, по-видимому, доминировали, слегка оттененные желтым, но в общем были представлены все цвета радуги. Правильнее всего было бы сравнить это со случайно найденной дорожкой крокусов, проталкивающихся сквозь снег и черную землю, потому что голые черные камни гор и темные вечнозеленые деревья делали яркие краски еще более впечатляющими. Вдобавок к этому сам город был построен на таком же крутом склоне, как Баккип, так что, когда смотришь на него снизу, цвет и линии города кажутся похожими на искусную аранжировку цветов в корзине. Но, приблизившись, мы увидели, что между больших зданий стояли палатки, временные хижины и разнообразные укрытия. Потому что в Джампи постоянны только общественные здания и королевские дома. Все остальное строят приливы и отливы людей, приезжающих в столицу, чтобы просить правосудия «жертвенных», как они называют короля и королеву, которые правят здесь, или чтобы посетить хранилище их сокровищ и знаний, или просто для торговли и встреч с другими племенами. Племена приходят и уходят, ставят палатки, обитают в них месяц или два, а потом, однажды утром, на их местах остается только голая земля, и вскоре уже другая группа приходит на смену ушедшим. Тем не менее город не производит хаотического впечатления, потому что улицы точно обозначены, а в самых крутых местах установлены каменные ступени; колодцы, купальни и бани размещаются на некотором расстоянии друг от друга по всему городу, и соблюдаются строжайшие правила сбора мусора и отбросов. И это зеленый город, потому что окраины его служат пастбищами для стад и лошадей, которых приводят сюда приезжающие, и места для палаток на них обозначены тенистыми деревьями и колодцами. В городе тут и там встречаются островки садов, цветов и деревянных скульптур, за которыми ухаживают более искусно, чем за всем, что я когда-либо видел в Баккипе. Приезжающие люди оставляют среди этих садов свои творения и подарки, и они могут принимать форму каменных статуй, резного дерева или ярко раскрашенных глиняных существ. Отчасти это напомнило мне комнату шута, в ней тоже царствовали цвет и форма, которые нужны были только для того, чтобы приносить людям радость.

Провожатые остановили нас на пастбище вне города и пояснили, что оно предназначено для нас. Скоро стало очевидным, что, по их расчетам, мы должны были оставить там наших лошадей и мулов и идти дальше пешком. Август, который был номинальным предводителем нашего каравана, не стал улаживать это с особой дипломатичностью. Я вздрогнул, когда он начал почти злобно объяснять, что мы привезли гораздо больше, чем смогли бы донести в руках, и что многие здесь слишком устали от путешествия, чтобы им могла показаться привлекательной идея подниматься в гору пешком. Я прикусил губу и заставил себя стоять тихо и наблюдать вежливое смущение наших хозяев. Конечно же, Регал знал об этих обычаях; почему же он не предупредил нас о них, чтобы мы не начинали свой визит с невежливости и неумения пойти на компромисс?

Но гостеприимные люди, принимавшие нас, быстро приспособились к нашим странным обычаям. Они убедили нас отдохнуть и умоляли быть с ними терпеливее. Однако наши попытки выглядеть довольными оказались тщетными. Роуд и Северенс присоединились к нам с Хендсом. У Хендса в бурдюке оставалось вино, и он разделил напиток между нами, пока Роуд взамен ворчливо предлагал несколько полосок копченого мяса. Мы разговаривали, но, признаюсь, я был не очень внимателен. Я хотел бы иметь мужество пойти к Августу и потребовать от него большей гибкости в отношениях с этими людьми. Мы были их гостями, и достаточно уже было того, что жених не смог лично прибыть за невестой. Издали я наблюдал, как Август советуется с сопровождавшими нас старшими лордами, но по движениям их рук и голов решил, что они только соглашаются с ним.

Через несколько мгновений поток крепких чьюрдских юношей и девушек появился на дороге над нами. Носильщиков позвали, чтобы они помогли отнести наши вещи в город, и откуда-то появились яркие палатки для тех слуг, которые должны были остаться, чтобы ухаживать за лошадьми и мулами. Я очень огорчился, узнав, что Хендс будет одним из тех, кто останется здесь. Я доверил Суути ему. Потом я взвалил на плечо кедровый сундучок с травами и повесил на другое плечо мою личную сумку. Присоединившись к следовавшей в город процессии, я почувствовал запах шипящего на огне мяса и готовящихся клубней и увидел, как наши хозяева готовят открытый павильон и расставляют в нем столы. Хендс, решил я, не будет таким уж несчастным, и я почти хотел, чтобы мне не нужно было ничего делать, кроме как ухаживать за животными и исследовать этот яркий город.

Мы недалеко ушли по извивающейся улице, ведущей в город, когда нас встретила стайка носилок, которые несли высокие женщины чьюрда. Нас искренне пригласили залезть в эти носилки и отправиться на них в город, и последовали горячие извинения по поводу того, что мы так утомлены нашим путешествием. Август, Северенс, старшие лорды и большинство леди из нашего каравана казались только довольными преимуществами этого предложения, но мне перспектива быть внесенным в город казалась оскорбительной. Однако было бы еще более грубо отвергнуть их вежливую настойчивость, и поэтому я отдал свой сундучок мальчику, явно младше меня, и влез в носилки. Их несла женщина, достаточно старая, чтобы быть моей бабушкой. Я вспыхнул, увидев, с каким любопытством смотрит на нас народ на улицах и как они быстро переговариваются между собой при виде нас. Я видел несколько других носилок, и в них сидели люди явно старые и немощные. Я сжал зубы и пытался не думать о том, что Верити почувствовал бы при таком проявлении невежества. Я пытался приветливо смотреть на тех, мимо которых мы проезжали, и старался, чтобы на моем лице отражалось восхищение их садами и прекрасными зданиями.