Дар Калиостро. Повести и рассказы - Юрий Быков

Официантка, приветливая девушка в полосатой блузке и красной косынке, сообщила, приняв заказ, что скоро начнется концерт.

– Это новая программа. Ее сегодня в первый раз показывают.

– Похоже, мы не зря сюда пришли, – улыбнулся Смагин. – Только не пойму, кого за это благодарить?

Лера достала мобильный телефон.

– Вот, смотри…

На дисплее высветилось то самое SMS-сообщение. Под ним стояла буква "А".

– Я и решила, что это ты. «А» – Алексей.

– Знаешь, – сказал, подумав, Смагин, – ничего тут удивительного нет. Ведь не мы же одни собирались сегодня встретиться, а сбои в сотовых сетях не часто, но случаются.

– И потом, мне здесь нравится, – подытожила Лера.

Она начала рассказывать, как утром заинтриговала сослуживцев своим появлением с чемоданом. Как поодиночке подходили они к ней, чтобы узнать "зачем это?", и как Лера шепотом, якобы по секрету, отвечала: "Я от мужа ушла…" Новость эта возбуждающе подействовала на коллектив, который весь день пребывал в приподнятом настроении.

– Непросвещенным остался только Владлен Павлович: он принципиально сплетням не интересуется.

– Это ваш начальник? Ошибаешься! Он тоже в курсе.

Пока Смагин описывал свое стояние под окнами «Интуриста», официантка размещала заказанные блюда на столе. Вскоре картина, представшая перед Лерой и Смагиным, напоминала красочный разворот кулинарной книги "О вкусной и здоровой пище" издания периода культа личности, где на белоснежной скатерти теснились хрустальные блюдца с красной и черной икрой, подносы с жареным поросенком и дичью, лотки с нарезкой из севрюги и лососины, высокие вазы со свисающим через край виноградом, коньяки и вина и золотое ведерко с шампанским. Конечно, на их столе было не совсем так, но похоже.

– Алеша! – изумилась Лера. – Мы же все это не осилим!

– Зато все попробуем!

Вечер был замечателен! Они болтали, пили коньяк, наслаждались деликатесами. И концертная программа их не слишком интересовала. А между тем, ведущий объявил:

– Сейчас со своими опытами перед вами выступит знаменитый граф Калиостро!

Лера машинально подняла взгляд и, широко раскрыв глаза, сказала:

– Алеша, обернись!

На сцене в черном фраке стоял Артурыч.

– Ну и что? – сказал Смагин. – Он мне сам говорил, что подрабатывает, где может: в цирке не так уж много платят.

Нигелла, как всегда, улыбался. Только это была не обычная его простодушная улыбка в блеске дешевых коронок, а тонкая, сдержанная, почти холодная. И еще непривычно было видеть его во фраке (Смагин усмехнулся, вспомнив извечную тельняшку Нигеллы); подтянутый, элегантный, он казался совсем другим человеком.

– Господа! – произнес Нигелла. Его мягкий баритон звучал глубже обычного.

– Опыты, которые я продемонстрирую сейчас, имеют важное научно-практическое значение и неопровержимо доказывают, что, воздействуя на некоторые параметры системы «пространство-время», возможно совершать путешествия в прошлое, то есть изменять последовательный порядок всего сущего в обратном от данной минуты направлении. Единственное ограничение состоит в том, что человека невозможно отправить дальше точки его рождения. Иными словами, никто из участников опыта не сможет оказаться, например, в эпохе правления египетских фараонов. Да это и не к чему. Опыты и без того чрезвычайно увлекательны и – самое главное! – совершенно безопасны! Итак, мне нужен один из вас в качестве участника эксперимента.

Долго ждать не пришлось. Объявилось сразу несколько добровольцев. Нигелла выбрал ближайшего к себе – крупного, рыхлого мужчину с потеющим лицом.

– Если не ошибаюсь, господин Колупаев? 1955 года рождения?

Волонтер оторопел.

– Как вы узнали?

– Поверьте, это не самое сложное в моей профессии. Итак, назовите любую дату в промежутке между вашим рождением и сегодняшним днем.

– Вчера, – продемонстрировал убогую фантазию Колупаев.

– Время?

– Два часа дня.

Люстры вдруг погасли, и в воздухе объемно высветилось просторное помещение с длинным столом, за которым сидели люди. Стол возглавлял Колупаев.

– Куда подевались средства на реконструкцию, мы хорошо знаем. Но не дай Бог, чтобы это узнала комиссия. Завтра она начинает работу…

– Все правильно! – взволнованно перебил самого себя Колупаев, и кабинет исчез. – Вчера я проводил совещание… Но это… Невероятно!

Он был ошеломлен. Как, впрочем, и все остальные.

– Что ж, продолжим, – спокойно сказал Нигелла и направился в зал.

Он подошел к лысому мужчине в дорогом костюме с крупным зеленым камнем на булавке для галстука.

Тот сидел, небрежно откинувшись на спинку стула, с двумя юными спутницами по сторонам. Недоверчивая ухмылка застыла на его слегка небритом, по последней моде, лице.

– Сударь, вам кажется все это ловким трюком?

Мужчина усмехнулся, сверкнув бриллиантом в зубе:

– Ну, кажется…

– А скажите, мы с вами знакомы?

– Я-то вас впервые вижу, а вот вы обо мне, наверно, кое-что разузнали… И фильм какой-нибудь сляпали… Как про этого – подсадного вашего…

– Ну что ж, поступим в таком случае вот как. Сейчас вы лично шагнете в прошлое, оставаясь здесь, с нами… Надеюсь, вернувшись, вы не станете утверждать, что проделанное вами путешествие – ловкий трюк. Итак… Пусть будет… 15 часов 20 февраля 1983 года!

Мужчина мгновенно выровнялся на стуле и, проведя ладонью по голове, заговорил:

– Гражданин начальник, вы же обещали досрочное освобождение. Мне иначе нельзя. Паханы уж начинают догадываться, что я ссученный. Гражданин начальник, мне ж кранты…

Речь его сопровождалась сценой в кабинете лагерного начальника с майорскими погонами.

– Прекратите это издевательство! – раздался гневный возглас.

Это возмутилась субтильная дама в очках из-за соседнего столика – личность, хорошо всем известная: отставная депутатша и яркая поборница либеральных ценностей. Она старательно придерживалась образа глубоко интеллигентной женщины, но иногда ее из образа выносило.

– Какого черта! Кто разрешил! – голосила она. Привыкли при коммунистах опыты на людях ставить! Развелось шарлатанов до хрена и больше! Я прекращу…

Нигелла не стал ее слушать дальше.

– А для вас, уважаемая, пусть наступит 14 часов 22 апреля 1980 года.

Дама вытянулась в струнку, на ее лице проступило выражение торжественности:

– Особенно дорого для меня то, что в члены КПСС я вступаю в этот знаменательный день, когда вся наша страна, все прогрессивное человечество отмечают 110-тую годовщину со дня рождения величайшего гения, основателя первого в мире государства рабочих и крестьян Владимира Ильича Ленина!

Слезы появляются у нее в глазах. Точно также, как и у некрасивой молодой женщины с тонкой шеей на голографическом изображении: она стоит перед столом, покрытым зеленой скатертью, за столом – члены райкома, над ними – портрет Генсека, по бокам – кумачовые знамена.

– Завершая наше приятное общение, – прервал Нигелла речь молодой коммунистки, – хочу предоставить каждому возможность убедиться в величайшей силе научного прогресса. Ибо чудес нет, но есть только знание законов Вселенной! Итак, пусть для всех наступит… полночь 1 января 1975 года!

Зал, казалось, не дышавший на протяжении всего выступления Нигеллы, взорвался:

– С Новым годом! С новым счастьем!

Гости повскакивали со своих мест. Даже те, кто родился после 1 января 1975 года, подчинились общему порыву. Зазвенели бокалы.

Только Лера и Смагин, видимо, случайно не подпав под действие нигелловых чар, продолжали сидеть в изумлении.

Впрочем, ничего случайного в этот вечер не происходило. Нигелла, улыбаясь, направился к их столику.

– Публика на утро обо всем забудет… А нам пора. Пойдемте, друзья, домой. Я уже расплатился.

Втроем, молча они вышли на улицу. Миновав перекресток, оказались в извилистом, плохо освещенном переулке. Нигелла шел впереди, весь в черном, почти сливаясь с ночью. Ветер время от времени взмахивал полами его длинного расстегнутого пальто. С одним из взмахов он, как большая черная птица, исчез в темноте.

Лера и Смагин переглянулись, но не обмолвились ни словом, устав удивляться.

Дома Нигеллы не было. Решили ждать: ведь неспроста же он их позвал, да и деньги за ресторан вернуть нужно. Расположившись на диване, включили телевизор. Лера прислонилась головой к смагинскому плечу и сразу уснула. Он же через несколько минут заснул тоже.

Смагин очнулся от голоса будившего его Нигеллы. Тот был по-прежнему во фраке. Смагин, кивнув на Леру, поднес палец к губам.

– Не беспокойся, – сказал Нигелла. – Она проспит до утра и так же, как люди из ресторана, не будет ничего помнить.

На недоуменный взгляд Смагина ответил:

– Так ей же будет спокойней. Помолчав, Нигелла продолжил:

– Я уезжаю, а потому настало время открыть разгадку тех странностей, которыми с некоторых пор наполнилась твоя жизнь. За всем стоит одно и то же лицо. Ты догадался, что это – я? Это со мной по телефону разговаривали Насильников и Хохлачев, это мое сообщение получила Лера… А твоя встреча с одноклассницей?.. Я выстраивал твою жизнь так, чтобы…