Покончить с ФРС - Рон Пол

Интерес к австрийской экономической школе и конкретно к денежной политике, естественно, направил мое внимание на постоянные попытки легализации золота в Америке. Указом Рузвельта от 5 апреля 1933 года американцам запрещено было владеть золотом. Только три страны уже в 1970-х издали такие же законы, и одна из них — СССР.

Рузвельт своим указом (№ 6102) в 1933 году конфисковал у граждан все золото, за исключением нумизматических монет, и назначил суровую кару за нарушение — 10 тысяч долларов и/или 10 лет заключения. На сегодня эта сумма эквивалентна примерно 400 тысячам долларов. Это был довольно смелый и самонадеянный шаг, принесший впоследствии немало вреда.

В наше время Конгресс обычно мирится с президентскими указами, подписывая акты, законопроекты и положения. Да и тогда, хотя конфискация золота была решением исключительным, протестов почти не звучало. Атмосфера краха и необходимость справляться с экономическим кризисом, который вошел в историю под названием Великая депрессия, заглушали любые жалобы на узурпацию власти Федеральной резервной системой.

Поскольку современный кризис может превзойти по глубине Великую депрессию, можно представить, какими полномочиями, тем более после терактов 11 сентября 2001 года, способна завладеть исполнительная власть. Вопрос лишь в том, станут ли американцы этому противостоять и, если да, как скоро?

Указ Рузвельта в итоге хотя бы отменили — не президент, который мог его аннулировать, а Конгресс, который, наконец, отреагировал на давление со стороны простых американцев. Однако действовал этот указ вплоть до января 1975 года, и только после этого американцам снова разрешили покупать золотые монеты.

Во многом это заслуга покойного ныне Джима Бланшара с его Национальным комитетом по легализации золота, который публиковал соответствующий информационный бюллетень.

Что интересно (и мы напоминали об этом во время моей президентской кампании), в день инаугурации Никсона в 1973 году Бланшар запустил биплан с баннером «Легализовать золото» над праздничным парадом. Америка была свободнее! Пожалуй, сегодня самолет бы сбили. Однако снова разрешил владеть золотом уже президент Форд. Власти боялись сделать этот шаг, поскольку «цена» золота — самый главный показатель ценности валюты. Поскольку продажа почти 500 миллионов унций золота в 1960-х по демпинговой цене не предотвратила падение доллара, международные органы должны были наказывать тех «спекулянтов», которые тайно накапливали золото.

Цена на золото подскочила с 35 долларов за унцию в 1971 году до 195 долларов в 1975-м, и никто не гарантировал, что она не вырастет еще больше, когда на рынок придут американские граждане. Поскольку ожидалось, что рост котировок замедлится, трейдеры с готовностью продавали золото — и цена его стала резко падать, обрушившись в августе 1976 года до 102 долларов за унцию. Но дело было не только в трейдерах. В результате совместных попыток Министерства финансов и МВФ добиться снижения цены путем вывода на рынок тонн золота падение котировок усилилось. Но оно длилось недолго, и в итоге золото снова стало расти.

Даже сегодня правительство и центральные банки весьма не заинтересованы в том, чтобы позволять ценам на золото посылать миру явные сигналы о том, как в действительности слаб американский доллар. Центральные банки в последние годы постоянно продают золото, и я сильно подозреваю, что Рабочая группа президента США по финансовым рынкам — «защитная команда Плунге» — играет на рынке золота, чтобы сдерживать котировки.

Не далее как в ноябре 2008 года Бернанке признался мне на слушаниях Комитета по финансовым услугам, что вопрос золота центральными банками обсуждается только в контексте его продажи, а о возможности использования его в качестве резерва в новом валютном соглашении и речи не идет.

До того как Конгресс восстановил право американцев легально владеть золотом в 1975 году, его активно покупали так называемые «золотые жуки». Я приобрел свое первое золото вскоре после разрыва Бреттон-Вудского соглашения. В законе была лазейка — нумизматические монеты, которыми считались любые монеты, выпущенные до 1947 года. Мексика оказала американским гражданам большую поддержку: там чеканились прекрасные монеты достоинством 50 песо весом 1,2 унции с одной и той же датой — 1947 год — вне зависимости от реального года выпуска. Монеты, которые я приобрел в те времена по соображениям финансовой безопасности, хранятся у меня до сих пор, и уже скоро они будут считаться нумизматическими по праву.

Джим Бланшар почти в одиночку предпринял успешную попытку узаконить владение золотом. Первую конференцию по золоту он провел в 1974 году в Новом Орлеане, и я на ней побывал. Гостей оказалось больше, чем ожидали, около семисот человек. Там я встретил Ганса Сеннхольца — он был среди выступающих. Сеннхольц — один из шестерых защитивших диссертации под научным руководством Мизеса. Я знал его на протяжении многих лет, посещая мероприятия в Гров-Сити, где он возглавлял экономический факультет местного колледжа. Он даже поучаствовал в моей избирательной кампании в 1974 году, что очень озадачило ее руководителя, который не очень разбирался в золоте и Федеральной резервной системе. Когда Сеннхольц, покинув факультет, стал президентом Фонда экономического образования (FEE), он пригасил меня в его правление, вследствие чего мне несколько раз довелось побывать в штаб-квартире фонда в Ирвингтоне-на-Гудзоне, штат Нью-Йорк.

В 1974 году я познакомился с основателем фонда Леонардом Ридом и проникся к нему глубочайшим уважением. Он многое делал для сохранения движения за свободу после Второй мировой войны и многих вдохновил на участие в этом важнейшем деле. Леонарда гораздо больше интересовало образование, чем политика. Но даже при этом, когда я был в Конгрессе, он пару раз приглашал меня в свой институт. Уверен, ему было приятно видеть меня в Конгрессе, однако он понимал, как и я, что именно образование имеет важнейшее значение для политических изменений. Согласен с теми, кто придерживается такого мнения, но важно и другое — воплощать теоретическую философию в политическую практику, и именно этим занимались основатели фонда.

Мизес так говорил об этом: «Расцвет человеческого общества зависит от двух факторов: наличия интеллектуальной мощи выдающихся людей и способности этих и других людей сделать их идеологии приятными для большинства»[31].

По моему убеждению, политические лидеры должны доносить до людей идеологию в понятной, но не популистской форме. Конечно, идеологию всеобщего благоденствия или социализма проще «продать», поскольку она основана на том, что каждый получит что-нибудь бесплатно. Но когда люди осознают, что такая ситуация лишь временная, как только понимают несостоятельность экономики, контролируемой государством, они готовы для дискуссии о том, что свобода дает больше. С каждым днем это все очевиднее.

Если сделать идеологию понятной для большинства, люди осознают, что ее принятие пойдет им только на благо. Что касается свободы, общество должно прийти к консенсусу о том, что самообеспечение, свободные рынки, частная собственность, обеспеченные деньги и контракты, обеспеченные правовой санкцией, — обязательное условие процветания, мира и счастья.

Централизованное управление экономикой и ложные обещания необходимо отвергнуть. Некоторые из принципиальных соображений отвергают искушение добиться чего-то в жизни за счет государства, другие отказываются от этого пути, когда становится ясно, что обещанное процветание, основанное на силе и лжи, может быть только временным. Распределение богатства силами правительства ограничивает само себя. Видимость богатства, создаваемая заимствованиями и инфляцией, всегда приводит к боли и страданиям. Сейчас перед нами открыта прекрасная возможность представить свои «истинные общественные и экономические теории» в доступной и понятной для большинства форме.

Из всех великих представителей австрийской школы экономики XX века самым выдающимся я считаю Мюррея Ротбарда. В 1979 году, во время моего первого депутатского срока в Конгрессе (1976–1984), когда Лью Роквелл, основатель Института Мизеса, был начальником моего секретариата, мы связались с Мюрреем и пригласили его в Вашингтон. Помню, во время первого визита к нам, понаблюдав за нами в деле, он удивился тому, что члены Конгресса действительно пытаются вникнуть в детали каждого параграфа закона сквозь призму Конституции. Помню, его поразил тот факт, что я читал его эссе «Золото и неустойчивый курс бумажной валюты». С тех времен нашего знакомства они с Лью Роквеллом осуществили много важных проектов, самым значимым из которых является учреждение Института Мизеса.

Мюррей был прекрасным педагогом, и я не устану повторять, что лично мне глаза открыла его книга «Великая депрессия в Америке»[32], а также его классический труд «Как государство завладело денежной системой общества»[33]. Я вырос в семье республиканцев и привык верить в то, что провал Гувера был результатом отказа демократов сотрудничать с республиканцами в Конгрессе. Мюррей полностью опроверг это представление. Гувер, говорил он, наравне с ФРС поддерживал порочную политику экономического вмешательства, и именно на них лежит ответственность за продолжение Депрессии, которая, в свою очередь, была вызвана ошибочной денежной политикой, которую проводила ФРС в 1920-х.