Покончить с ФРС - Рон Пол

Итак, чтобы понять «бурные двадцатые», важно посмотреть, какую роль играла ФРС в кредитно-денежной политике. Среднегодовой прирост денежной массы в обращении варьировался между 7,3 % и 8,1 % и в целом вырос с 55 % до 61 %[51]. Этот ложный подъем неминуемо должен был привести к краху сначала самого модного сектора экономики — фондового рынка, а затем и всех остальных.

Президент Гувер в 1930 году мог сделать то, что было сделано в 1920-х, когда правительство, в сущности, не стало предпринимать попыток спасти систему. ФРС еще не вошла в полную силу и на самом деле не слишком-то стремилась безгранично наращивать денежную массу. В противоположность мифу, именно Гувер предпринял немалые усилия для того, чтобы помочь системе с помощью доступных в то время финансовых инструментов. То, что они оказались неэффективными, это другой вопрос: главное, что он пытался вывести Соединенные Штаты из рецессии с помощью инфляции (в дополнение к повышению налогов, наложению новых торговых ограничений и других вмешательств).

Франклин Рузвельт просто продолжил действовать по антирецессионному плану Гувера и даже пошел еще дальше в разрушении национальной валютно-денежной системы. Он закрыл банки, объявил частное владение золотыми слитками и неколлекционными монетами незаконным и нанес увесистый удар по золотому стандарту. «Новый курс» не положил конец депрессии. Безработица оставалась такой же высокой, как и до Второй мировой войны в 1932 году, а доходы и производительность по факту снизились. Зато ФРС обрела небывалое могущество и готова была финансировать войну.

Со времен Второй мировой войны американское правительство с потрясающей ненасытностью расширяло сферу своего влияния на внутренней и международной арене. Оно вело одну войну за другой, создавала смертоносное оружие массового поражения, строило «государство всеобщего благосостояния», которое держит под своим крылом все общественные классы. Была холодная война, война в Корее, операция в заливе Свиней, оккупация Доминиканской Республики, Вьетнам и бесконечное присутствие на Ближнем Востоке, войны в Никарагуа, Сальвадоре, Боснии и Гаити, а также войны, ведущиеся по всему миру под названием войны против терроризма. И реакцией на каждый существенный кризис, будь то 11 сентября, пузырь доткомов или экономический крах 2008 года, становится все большее увеличение денежной массы.

Когда-то считалось, что правительство должно делать выбор между пушками и маслом. Теперь, когда есть ФРС, стало ясно, что выбирать что-то одно вовсе не обязательно. Политики собрались и договорились оказывать друг другу взаимные услуги, чтобы соблюдались особые интересы каждой стороны. Пушки, масло и все сущее под солнцем, включая бесконечную поддержку разоряющегося бизнеса и экономическую помощь иностранным государствам, — все стало возможным по милости печатного станка. Даже когда ФРС не делает прямых вливаний вновь созданных денег, она самим своим существованием создает условия для наращивания долгов, которые бы не стоили ничего на свободном рынке облигаций без гарантий ФРС.

Именно ФРС сделала возможным существование такой модели реакции на кризисы, поскольку без печатного станка, готового при необходимости обеспечить финансами сильных мира сего, ничего бы этого не было. Не будь ФРС, для таких целей пришлось бы увеличивать налоги, и я сомневаюсь, что американцы это приветствовали бы. А если повышение налогов провести под видом денежной экспансии, можно обеспечить правительству необходимое финансирование, незаметно раскидав расходы на все общество.

ФРС — не единственный в мире несостоятельный центральный банк. Межвоенные годы породили страшную гиперинфляцию в Германии, Австрии, России, Польше и Венгрии[52]. Надежды на процветающий благодаря центральным банкам мир разбились вдребезги. Но к тому времени правительства уже подсели на иглу свободного кредитования и не собирались возвращаться к обеспеченным деньгам.

Чем больше мы откладываем возвращение к обеспеченным деньгам и уход от системы центральных банков, тем больше усугубляется кризис и расширяется влияние правительства за счет наших свобод.

5

Комиссия по золоту

Нельзя отрицать того, что тема золота является центральной в вопросе восстановления обеспеченных денег. Это проистекает из самой структуры рыночной экономики, где золото выступает как самый главный гарант качества денег. На эту роль его избрали не правительства, а рынок. Причину этого понять легко. Золото обладает всеми качествами, которые мы связываем с «хорошими» деньгами: делимостью, переносимостью, высокой стоимостью за единицу веса, долговечностью и единообразным качеством. Каждый раз, когда я в своих выступлениях затрагиваю тему золотого стандарта, находятся люди, которые обвиняют меня в том, что я одержим навязчивой идеей. «Фетиш» — часто звучит такое слово. В действительности я лишь констатирую реальность: концепция обеспеченных денег на большем протяжении истории человечества тесно связывалась с золотом. Могут ли обеспеченные деньги существовать без золотого стандарта? В принципе, да. И я был бы очень счастлив, если бы система позволила рынкам вновь выбрать самую надежную валюту, чем бы она ни оказалась. Я не сторонник того, чтобы правительство устанавливало какие-либо стандарты: ни передавая полномочия центральному банку, ни назначая законное платежное средство, ни выбирая какой-либо товар в качестве денег.

Однако реальность такова, что нашим платежным средством остается доллар, пусть даже его качество очень низко. Я всегда верил в то, что обязанность правительства — восстановить то, что оно разрушило.

В конце 1970-х многие начали со мной соглашаться. Совместно с Джесси Хелмсом[53] мы подготовили законопроект, предусматривавший создание Комиссии по золоту, который прошел чтения в последние дни правления администрации Картера. Комиссия была организована уже после вступления в должность президента Рейгана. Из семнадцати ее членов помимо меня только двое, Льюис Лерман[54] и Артур Костамагна, были сторонниками золотого стандарта. Все остальные — политики, члены ФРС и представители Министерства финансов — нам противостояли.

Председателем Комиссии был министр финансов Дональд Риган, он и провел наше первое заседание 16 июля 1981 года. Что интересно, эта встреча проходила за закрытыми дверями, без СМИ и без протокола. О планах проводить все собрания тайно и без участия общественности сообщил обозреватель Боб Новак и другие, и публику это несколько взволновало. Благодаря давлению прессы большинство членов комиссии проголосовало за открытые слушания.

Генри Ройс, председатель Банковского комитета Палаты представителей, посетил одно собрание и покинул его разъяренным. Он не мог вынести и минуты серьезных рассуждений о том, как важно золото. До того как в 1975 году в Соединенных Штатах узаконили владение золотом после долгого запрета, Ройс давал прогнозы, что, если это произойдет, цена на золото упадет до 5 долларов за унцию, в связи с чем, считал он, «золотые жуки» должны радоваться, что правительство удерживает цену на уровне 35 долларов. Конечно же, он ошибался; на самом деле искусственно заниженная цена на золото удерживала стоимость доллара, по крайней мере временно.

К моменту наших первых слушаний цена на золото подскочила до 800 долларов за унцию. Ройс был совсем не в духе. Кто-то из присутствующих вручил ему бюллетень, посвященный золоту, что совершенно вывело его из себя. Покинув зал, он смял бюллетень, бросил его и разразился тирадой в адрес целей комиссии. Хотя в комиссии мало кто поддерживал идею золотого стандарта, все сочли, что Ройс достоин приза за самое враждебное отношение к мысли о том, что золото может заменить «мудрость» Совета управляющих ФРС и председателей Банковского комитета.

В то время никто всерьез не верил в возможность восстановления золотого обеспечения доллара, хотя такие проблемы, как состояние доллара, инфляция и слабая экономика, представляли немалый повод для беспокойства. Тревога была большой, но ее не сравнить с тем страхом, который мы ощущаем сегодня, и тому есть объяснения.

На 1981 год бумажный долларовый стандарт существовал только десять лет. Диспропорции, с которыми мы столкнулись сегодня, росли на протяжении тридцати восьми лет. В какой-то степени болезненные изменения 1970-х были полезными в краткосрочном плане. Необходимость девальвации доллара осознавалась. Неустойчивые валютные курсы, невзирая на разрушительные последствия, обеспечивали «рыночный» механизм, более приемлемый, чем искусственно фиксированный валютный курс. Иными словами, формальный рыночный механизм поддерживал очень неустойчивую систему.

Я очень хорошо помню один вечер после очередного собрания Комиссии по золоту в здании Министерства финансов. Делегация хьюстонских республиканцев планировала посетить прием, устраивавшийся Республиканской партией в Хьюстоне, на котором должен был присутствовать президент Рейган. Мы должны были встретить Рейгана на авиабазе Эндрюс и отправиться на «борту номер 1» в Хьюстон. Благодаря тому, что слушания Комиссии проходили в здании Министерства финансов, которое расположено через дорогу от Белого дома, мои сотрудники организовали для меня такой маршрут: через дорогу, а далее с президентом Рейганом на вертолете «Морпех-1» до Эндрюс. Так я не пропустил бы слушания и успел в Хьюстон на встречу республиканцев.