Зима, холода - Валя Шопорова

– Je parie? (Спорим?) – глаза старшего брата загорелись.

– Je ne vais pas dormir avec vous, (Я не буду с тобой спать), – поморщился Бернард.

– Oh, ça fait mal pas… (Ой, больно надо…) – фыркнул Матис и тоже сложил руки на груди.

Тибо, молча, наблюдал за братьями, чувствуя, что ещё немного и у него начнётся истерика. Ему безумно хотелось спать (в идеале, на кровати), ужин стоял в желудке камнем, от холодной воды кожа до сих пор была покрыта мурашками.

– Pourquoi contestez-vous? (Зачем вы ссоритесь?) – встрял в спор Планель. – Permettez-moi de se coucher sur le canapé? (Давайте, я лягу на диване?)

Братья дружно усмехнулись и синхронно отвернулись, близнецы, как-никак, пусть и неидентичные.

В это самое время со стороны сеней послышался грохот. Замолкнув, французы напряглись, вслушиваясь в тишину полуспящего дома. Примерно через минуту из сеней появился Чарльз и не один… а с раскладушкой.

– À mon avis, ce lit… (По-моему, это кровать…) – не очень уверенно сказал Лагранж, таща скрипучую раскладушку к товарищам.

На шум пришли Андрей и Клава, оба заспанные и не очень добрые, особенно Швиммер.

– Что с ними опять случилось? – спросила девушка.

– Не знаю, – пожал плечами переводчик. – Я думал, что они лягут спать.

– Guys, whats happened? – спросила Клава, прислоняясь к дверному косяку и скрещивая голые ноги. – Why you don’t sleep? (Парни, что случилось? Почему вы не спите?)

Матис, прослушав вопрос, во все глаза уставился на полуобнажённую Клаву, которая не посчитала нужным одеться прежде, чем выйти к французам и осталась в одном белье и футболке.

Девушка заметила этот взгляд, но решила не спрашивать, надеясь, что ей показалось.

«Маньяк чёртов, – подумала Клава, косясь на старшего Жаккара. – Сексуальный… – девушка мотнула головой и мысленно добавила: – Маньяк сексуальный, в смысле, а не он сексуальный».

Поскольку вопрос девушки все проигнорировали, Андрей взялся всё выяснить самостоятельно и, узнав всё, пересказал это Клаве.

– Они не могут поделить спальные места, – устало сказал переводчик. – Все хотят спать на диване.

– Они не поместятся все на диване, – нахмурилась Клава, смотря на копошащихся французов.

– Я знаю, – кивнул Андрей. – И они тоже.

Чарльз уронил раскладушку себе на ногу. Послышалось какое-то крепкое слово. Андрей не стал переводить, но Швиммер догадалась, что это мат.

– Давай найдём им что-нибудь, что можно постелить на раскладушку? – спросила Клава у переводчика.

– И где нам это искать? – поджал губы Андрей.

Клава вздохнула и закатила глаза, после чего, продефилировав через гостиную, скрылась в сенях. Обыскав там всё, девушка вернулась в спальню и, перебудив подруг и наслушавшись нелестных высказываний, вернулась к парням с пледом-ватником, одеялом и подушкой.

– Это постелешь на раскладушку, чтобы мягко было, – объяснила Клава, передавая Лагранжу постельные принадлежности. – А этим укроешься.

Андрей всё перевёл. Чарльз кивнул и попытался собрать себе постель, но у него слабо получалось, и опять на помощь пришла Клава.

– Всё, – вздохнула девушка, укладывая на раскладушку подушку. – You can sleep. (Ты можешь спать).

Чарльз кивнул и присел на раскладушку, оценивая её устойчивость. Она оставляла желать лучшего, но всё лучше, чем спать на стуле.

– Кстати, – обратилась Швиммер уже к Андрею, – я ему твою подушку отдала.

Переводчик обиженно поджал губы, но возмущаться не стал. Одного француза уложили, остались трое…

– А с этими, что будем делать? – вздохнула Клава, смотря на оставшихся музыкантов.

– Сейчас будем решать, – тоже вздохнул Андрей и вновь ринулся в «бой».

В результате, Тибо решили положить на печи. Он был не против, потому что там тепло, но… Но как только он туда полез, он с криками и истерикой выбежал на середину комнаты и начал орать, что там грязно, паутина и так далее! В итоге, не спящих французов вновь стало трое.

Правда, пока русские решали, куда положить истеричного француза, братья Жаккары улеглись сами – на диван, вдвоём. Потеряв поддержку в виде товарищей и оставшись единственным не спящим французом, Тибо сказал, что будет спать в кресле. Русские облегчённо вздохнули и удалились в свою комнату.

Вот только проблема была в том, что Планель думал, что кресло это раскладывается, а оно оказалось стандартным. Первой мыслью клавишника была разбудить всех, второй – пристроиться к товарищам на диване или раскладушке, но и там, и там не было свободного места.

В результате, Тибо вспомнил опыт Матиса, который по пьяни однажды лёг спать в ванной и, предварительно забрав у спящего Чарльза одеяло, утопал в ванную комнату.

Лагранж, в свою очередь, проснувшись посреди ночи, подумал, что наглые братья забрали его покрывало, чтобы у них их было два, и отобрал одно единственное, «восстанавливая справедливость». Вот тут Жаккарам и помогло то, что они спали вдвоём на узком диване. Конечно, они не проснулись, но инстинктивно от холода стали жаться друг к другу в поисках тепла.

Таким образом, все наконец-то заснули. Четыре утра, как-никак, пора уже…

Глава 3 «По тонкому льду или история о добытчиках заморских и золотой рыбке»

Когда Клава проснулась, все уже давно встали. В комнате помимо неё находилась Настасья, которая проснулась минут сорок назад, но предпочла ещё поваляться в постели. В результате, Швиммер вытянула из кровати подругу, и они переместились в большую комнату, присоединяясь ко всем остальным. А остальные…

Андрей проснулся ни свет, ни заря и потому, пройдясь по соседям, уже успел узнать много чего интересного, а, заодно, и обнаружить спящего в ванной Тибо. Собственно, именно поэтому переводчику так и не удалось до сих пор принять душ: воды он нагрел, но как раз в это время проснулся Планель и на тех правах, что ванна – его спальное место и, вообще, он звезда отобрал у переводчика нагретую воду и был таков, вновь скрывшись за дверьми ванной комнаты.

После французского клавишника проснулись братья Жаккары, которые сразу ярко продемонстрировали то, что настроение у них ни к чёрту – а как может быть иначе, если они спали вдвоём на узеньком диване, без одеяла (спасибо Лагранжу). К тому же, Бернард бурчал всё время, пока не попал в ванную, что его любвеобильный братец к нему ночью приставал и потому он отказывается впредь делить с ним постель. Старший Жаккар отвечал нечто, вроде: «Сам дурак, нужен ты мне!» и пытался достучаться до Андрея и узнать, когда будет завтрак?

Самым тихим, как обычно, оказался Чарльз, который тихо и молча проснулся, сел на своей раскладушке и просидел бы так ещё не один час, если бы эта самая раскладушка… не сложилась, захлопнувшись на бедном Лагранже, как капкан. Несмотря на то, что Андрей был первоклассным переводчиком, он-таки узнал парочку новых слов. Правда, было странным то, что матерился в основном не сам пострадавший, а вышедший из ванной на шум Планель. А как начал ругаться клавишник, когда, воспользовавшись его промедлением, Бернард вероломно и без очереди влез в ванную, где и сам Тибо пока ещё не всё закончил. Потом, когда младший Жаккар соизволил освободить ванную комнату, Планель вновь орал и ругался, потому что солист израсходовал всю горячую воду, которую, в свою очередь, клавишник украл у Андрея.

В общем – дурдом. И это только начало…

– Что происходит? – задала Клава логичный вопрос, смотря на всю эту свистопляску.

На удивление девушек, к ним подошёл не переводчик Андрей, а… Матис. Гитарист спросил:

– Que se passe-t-il? Pourquoi est pas d’eau chaude? Et la nourriture? (Что происходит? Почему нет горячей воды? И еды?)

Затем парень задумался, после чего улыбнулся и добавил уже на английском:

– Good morning. (Доброе утро).

– Good morning (Доброе утро), – ответили Клава и Настя, кивая.

– Matis, where is… (Матис, где…), – произнесла Клава, но не закончила, потому что Андрей, о котором она хотела спросить, сам объявился.

– Доброе утро, – вздохнул переводчик, и вяло махнул рукой в знак приветствия.

– Дьёбрьое утьрё, – зачем-то повторил за Андреем Матис, еле и по слогам выговаривая эти слова. Гитарист улыбнулся и посмотрел на девушек, ожидая реакции.

Клава вопросительно изогнула бровь. Настя покачала головой.

– Нет, – сказала Тихая, – не так. Надо «Доброе утро», – по слогам произнесла девушка.

Французский гитарист повторил за Настасьей, Андрей закрыл ладонью глаза, изображая: «За что мне это?».

– Good boy (Хороший мальчик), – оценила старания Матиса Клава, с трудом удерживаясь от того, чтобы не рассмеяться.

– Non, (Нет), – покачал головой Матис и вновь улыбнулся, слегка прищурился, – mauvais… (плохой…) – девушки не поняли и это хорошо. А Андрей решил воздержаться от перевода.

– Andrew? (Андрей?) – к переводчику, гитаристу и девушкам подоспел и Бернард. Он положил ладонь переводчику на плечо. Такая привычка была у солиста – трогать всех. – Et quand il est le petit déjeuner? J’ai faim. (А когда будет завтрак? Я есть хочу).