Зима, холода - Валя Шопорова

Французы неспешно одевались. Особенно медлил Бернард, который никак не мог определиться, на какой бок ему повязывать шарфик. За то время, пока младший Жаккар красовался перед зеркалом, старший успел «устать» и снова завалился в кресло, доставая телефон и включая одну из игрушек-гонок, которые очень любил.

Словив очередной недобрый взгляд дам, Андрей кивнул им и направился к французам, осторожно торопя их. Очередное враньё про «интереснейший русский отдых» заинтересовало Тибо, Чарльза и Матиса, а Бернарда, который так и не определился со своим шарфиком, просто вытолкнули за дверь.

– Ce n’est pas moi! (Так нельзя со мной!) – завопил младший Жаккар. – Je suis malade! Et je ne peux pas chanter! J’ai une voix … (Я же заболею! И петь не смогу! У меня же голос…)

– Et vous la bouche ouverte et moins malade, (А ты рот меньше открывай и не заболеешь), – ответил Матис и мерзко так улыбнулся, уцепляясь за молнию на куртке брата и застёгивая её до носа.

– Moron! (Придурок!) – возмутился младший, снова открывая лицо.

Правда, через несколько секунд парень передумал и уже добровольно застегнулся по самые глаза. А ещё через несколько секунд пожалел о своём поведении и Матис, потому что он, идя слишком самонадеянно и не смотря под ноги, упал лицом и всей тушкой в снег, чем вызвал бурную реакцию смеха со стороны друзей.

Француза подняли, отряхнули и пошли дальше. Музыканты всё время переговаривались о чём-то, идея «русского отдыха» им пока что нравилась. Только Бернард молчал – и голос берёг, и идея эта, в отличие от остальных, ему не нравилась. Он всегда славился хорошей интуицией… вот только кроме него этого никто не признавал. Переводчик Андрей тоже весело болтал с подопечными, про себя радуясь тому, что они так легко поверили в тот бред, что он им наплёл. А попутно парень уже планировал, как с криком: «Я ухожу!» швырнёт заявление об увольнении в лицо нанимателя.

«Тоже мне – «хорошие деньги… приятные люди…", – думал Андрей, выслушивая очередную болтовню Матиса. – Нет уж, увольте, точнее, сам уволюсь, даже не утруждайтесь. А эти «приятные люди» пусть ищут другого дурачка, который будет терпеть их. Лучше пусть будет меньше денег, зато этих избалованных выскочек больше видеть не буду. Надоели. А тут ещё и этот внеплановый «отдых»…».

– Ну, вот и деревня, – устало произнёс Андрей (он не слишком запомнил дорогу, и они сделали немалый крюк).

Он указал в сторону засыпанных снегом домиков, которых было не больше десятка. Дым из трубы шёл только в трёх из них, а света, и вовсе, не было ни в одном окне. Со стороны, с холмика, на котором стояли молодые люди, вся эта картина покосившихся полужилых сооружений выглядела жутковато и неприветливо. А им ещё и нужно было постучаться в одну из этих «избушек на курьих ножках» и попросить приюта.

«Мило…", – не сговариваясь, синхронно подумали Тоня, Клава и Настя. Французы продолжали верить…

Глава 2 «Дом с плохой репутацией или не спящие красавцы»

– Узец, – прочитала Клава название деревни на покосившейся, запорошенной снегом вывеске. – Мило…

– Почти пи…

– Настя! – шикнула Тоня на младшую подругу. Харламова не любила крепкие выражения, по крайней мере, на русском и, тем более, когда они были не очень к месту.

– Ну, что, по домам пошли? – вздохнул Андрей, который своим цветом уже не сильно отличался от снега. Никто не планировал этого «отпуска»… Вот и переводчик не планировал, потому «сибирских» вещей с собой не прихватил.

Все дружно вздохнули и пошли дальше, щурясь и вглядываясь в жутковато-слепые глазницы чёрных окон. Наконец, старания их были вознаграждены и молодые люди узрели слабый, дрожащий свет в одной из таких «глазниц».

К тому моменту, когда молодые люди остановились у калитки дома, настроение у всех заметно сникло, упало. Бернард слегка покачивался на месте, всем своим видом изображая не то демонстративную, не то вполне себе истинную готовность упасть в обморок. Его и без того большие карие глаза, казалось, становились больше с каждым прожитым мгновением и лезли на лоб. Остальные французы выглядели чуть лучше. Но не намного…

Матис за время их «трипа» помрачнел, почернел и теперь всем своим видом выражал негодование и желание поскорее оказаться в тепле. Тибо на лицо был получше, но лицо это было уже неприятного синего оттенка. Лучше всех выглядел Чарльз, у которого и куртка была теплее, и жира в теле побольше. Но, всё-таки, последний француз тоже был не рад этому природному морозильнику.

– Кто пойдёт? – спросила Клава, оглядывая всех присутствующих.

– Кто-кто, – пробубнила Антонина в ответ. – Все вместе! – с этими словами шатенка шагнула вперёд и решительно отворила калитку.

Калитка протяжно, жутко проскрипела, вызывая мурашки у всех присутствующих. Бернарду ещё больше захотелось упасть в обморок, Матис пробубнил себе под нос нечто, вроде: «Как в фильме ужасов… аутентичный, однако, у них курорт…". Тибо и Чарльз воздержались от комментариев.

Русские двинулись вперёд, решительно приближаясь к крыльцу. Взяв под руки своего наименее психически устойчивого товарища, французы двинулись следом.

Вздохнув и сжав на удачу кулаки, Клава постучала в дверь и снова сошла со ступеней вниз, возвращаясь к остальным. Вперёд шагнула Антонина – как-никак, специалист по связям с общественностью. Из-за воя вьюги молодые люди не услышали, как к двери с внутренней стороны подошли, но до их слуха отчётливо донёсся протяжный скрип двери. А когда дверь открылась полностью…

Клава побледнела и инстинктивно взяла Тоню за руку, ища защиты. Антонина вопросительно вскинула бровь и забыла, что нужно моргать. Настасья отошла на пару шагов назад, из-за чего наступила на ногу многострадальному Бернарду. Зло шикнув в ответ на обиду, француз вытянул шею, заглядывая за спины русским, о чём тут же пожалел.

Последовав примеру товарища, Тибо тоже полез вперёд, обходя русских. Интерес взыграл и в Матисе и Чарльзе, и они тоже встали вперёд, таким образом, все молодые люди выстроились в шеренгу и теперь все могли рассмотреть хозяйку дома, которая стояла на пороге, щурясь и переводя полуслепой взор с одного на другого.

Женщине на вид было шестьдесят-семьдесят лет. Одета она была во всё чёрное, какое-то лохматое. У неё были длинные тёмные волосы, тронутые у висков сединой и откинутые на спину. У неё был удивительно большой рот и пухлые губы, чего обычно не бывает у пожилых людей. Один глаз женщины был затянут беловато-голубой плёнкой, а в руке она держала выпотрошенную тушку зайца. Кровь из вспоротого живота животного мелко капала прямо на крыльцо.

– Матерь Божья… – невольно вырвалось у Андрея при виде всей этой «красоты».

– Для вас, мальчики и девочки, я скорее бабушка, – низким, хрипловатым голосом курильщицы с пятидесятилетним стажем, ответила женщина. – Бабушка Нафта.

– А как вас по батюшке? – находчиво поинтересовалась Антонина, завязывая диалог.

– Романовна, – кивнула женщина.

– Нафта Романовна, – произнесла Тоня. – У нас сломался автобус, а у них, – она указала на французов, – самолёт. Скажите, не могли бы вы приютить нас? Всего на одну ночь?

– На одну ночь? – задумчиво повторила Нафта за девушкой и потёрла подбородок. – Что ж, не думаю, что это будет проблемой…

– Спасибо! – воскликнула Клава.

– Погодите радоваться, – произнесла женщина. Все стихли. – В свой дом я вас не пущу.

Антонина открыла рот, чтобы возразить, но Нафта продолжила:

– Но я могу пустить вас в другой дом. Он свободен уже полгода. Можете пожить там, заодно, приберётесь.

– Это будет удобно? – уточнила Тоня.

– Сейчас схожу за ключами… – сказала женщина, игнорируя вопрос Харламовой.

Нафта открыла дверь, выпуская на крыльцо чёрную кошку с огромными изумрудными глазами. Суеверный Тибо поморщился и отступил назад, прячась за спины товарищей. Когда женщина вернулась (уже без зайца) на крыльцо выскочили ещё три кошки – всё угольно-чёрные, лоснящиеся. Тибо поплохело.

– Мальчик, тебе плохо? – спросила женщина, обращаясь к Планелю. Понятное дело, француз ничего не понял.

– Они французы, – пояснила Тоня, кивая в сторону парней.

– Французы? – переспросила Нафта. – Тогда, мне нужно будет вам кое-что рассказать…

– Что? – насторожились Тоня и Клава. Настя тихо мёрзла, топчась на месте.

– Ты, светленькая, – вновь проигнорировав вопрос девушек, обратилась женщина к Настасье, – со мной пойдёшь.

– Я? – удивилась блондинка, выходя из ступора и хлопая ресницами. – А… Зачем?

– Игорь, у которого ключи от дома, мне их не даст. А ты ему всё объяснишь, – объяснила Нафта.

– Может быть, лучше я? – осторожно предложила Антонина.

– Нет, – женщина покачала головой. – У Игоря жена покойная блондинкой была. И внучка блондинка. Верит он им.