Тост - Юзеф Хен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Надеюсь, вы не расстроились, – услышал он голос Анны.
– Нет, из-за чего? – ответил он, но не был уверен, что искренне.
Подошел Смулка.
– Сейчас буду говорить с шефом, – сказал он.
– Осторожно, ты много выпил, – предостерег Хенрик.
– Он тоже. Я сказал ему, что хочу с ним говорить. «Ладно, – сказал он, – жду тебя».
– Смотри не проговорись, что я что-то знаю, – напомнил Хенрик.
Анна спросила:
– Вы о чем? Смулка ответил:
– Ни о чем. – Он много выпил, это чувствовалось. – Хенрик не хочет, чтобы мы разбогатели. Он говорит, что бедных ждет царство небесное. Как тебя зовут? – обратился он к Анне.
Та не ответила. Смулка пошатнулся.
– Меня зовут Збышек. А ты Ханка, я знаю. Я с утра на тебя смотрю. Ты здесь, Ханка, самая красивая. Остальные лахудры, ты самая шикарная.
– Они не лахудры.
– Лахудры. И ты тоже.
– Вы пьяны.
– Нет. Могу взять какую захочу. Ну так я выбираю тебя. Шеф сказал, что тебе все равно и что ты согласишься.
Анна покраснела. Сначала краска залила ей шею, потом щеки и лоб. Хенрик отвернулся. Рудловский и брюнетка сидят в кресле. Вияс целует рыжую. Рыжая принимает поцелуи, как будто они не имеют к ней никакого отношения. Блондинка дремлет в кресле.
– Я уже говорила, что меня это не интересует, – услышал он дрожащий голос Анны. – Я сказала об этом утром, как только мы приехали.
Продолжая наблюдать за Виясом и рыжей, Хенрик спросил Анну:
– Когда вы говорили о цветах?
– Мы ни о каких цветах не говорили.
Хенрик посмотрел на Анну. На лбу у нее проступили капельки пота.
– Я не заставляю вас говорить правду, – заметил он, пожимая плечами.
– Ну тогда все в порядке, – сказал Смулка. – Если тебя это не интересует, значит, тебе все равно, и я тебе поклонюсь.
– Нет, – запротестовала Анна.
– Ну какого еще?..
– Мне не все равно.
Минуту у Смулки было такое выражение лица, как будто он получил пощечину. Потом он повернулся на каблуках и вышел из зала. «Я его потерял», – понял Хенрик. И выбежал вслед за Смулкой.
– Збышек! – крикнул он.
– Меня ждет шеф. Чего бросаешься? Я скажу ему то, что надо. Он не вывезет отсюда ни одной клизмы!
Хенрика охватило волнение.
– Послушай, – сказал он. – Что касается Анны…
– Я знаю, она на меня обиделась. Курва, а обижается! Я скажу шефу.
– Где он?
– Ждет у себя в номере.
Смулка вынул из светильника свечу и, пошатываясь, стал подниматься. Хенрик вернулся в ресторан. Анны не было. Свечи в светильниках догорали. Рудловский сидел в кресле с Янкой и рассказывал ей о своих приключениях в масонской ложе. «Проблема психической гигиены», – услышал Хенрик. Шаффер поставил поднос перед Виясом. Рыжая выпила молча. Хонората проснулась и стала звать шефа. Куда делся Юзек? Вдруг Хенрик услышал знакомый кашель. Анна была где-то здесь. Он нашел ее сидящей за пианино. Голова лежала на клавиатуре. Анна почувствовала его присутствие и открыла глаза.
– Вы огорчены? – спросила она с иронией.
– Нет.
– Неправда. Огорчены.
– Если вы на этом настаиваете.
– Лгали мне тогда, да?
– Нет. – Он удивился, что так легко соврал.
– Действительно не выдумывали?
– Нет.
– Подожду его здесь. Я поступила как свинья.
– Почему?
– Я позволяла ему обманываться. А это самое большое свинство, какое человек может сделать человеку.
«Я знаю большее, – подумал Хенрик. – И она тоже. Хотя, может быть, и это правда. Может быть, все начинается с одного – с неверности».
– Допустим, – ответил он. – И все-таки вы не должны отдаваться сразу. Только для того, чтобы быть верной.
– О! – воскликнула она. И рассмеялась сухо, искусственно. – Жертвовать телом, – попробовала она засмеяться снова, и это вышло у нее так же искусственно, как и перед этим.
Они замолчали. Блондинка продолжала дремать. «У Смулки с шефом будет длинный разговор. Я мог бы смыться и попробовать включить телефон. Позвоню уполномоченному и все ему расскажу».
– Холодно, – пожаловалась Анна и опять закашлялась. – Простудилась в вагоне.
Хенрик подозвал Шаффера. Немец подошел, он был растроган.
– Прекрасный бал, настоящий дипломатический прием, не правда ли?
– Пани просит аспирин, Шаффер.
– К вашим услугам.
– Где находится центральная телефонная станция? На почте?
– Вы уже сказали сами, мой дорогой, – ответил немец.
– Где это?
– На Почтовой.
– Логично, но где она?
– За памятником Фридриху Великому, узенькая улочка направо.
– Куда вы идете? – спросила Анна.
– На Почтовую.
– Я пойду с вами.
– Нет, подождите Смулку. Я хотел бы, чтобы мой уход не был замечен.
Когда Хенрик вышел в сквер, в пахнущую увядающей травой ночь, и оказался возле деревьев, в листьях которых дрожали капельки серебра, он вспомнил об ожидающем его задании, и на минуту ему стало легко. Волнение, охватившее его теперь, было совершенно иного рода: оно делало его сильным и независимым.
10
Ночь была светлая, луна круглая и знакомая, луна из любовных серенад и чувствительных шлягеров, ночь романтических пар. «Забудь об этом, это декорация, истрепанная и убогая, я должен найти почту, оповестить власти, а потом пусть произойдет то, что должно произойти. Опередить Мелецкого, только это и важно. Мне не нужно полнолуние, чтобы любить девушку, мне не нужны ни декорации, ни реквизит, я видел одну вчера в телячьем вагоне, помню ее волосы, помню взгляд, мне не нужны возбуждающие средства, я должен опередить Мелецкого. Направо от памятника Фридриху находилась узенькая улочка – это Почтовая, надо искать здесь, люблю такие старые улочки, ей, наверно, лет триста». Свет луны сюда не проникал, улочка была черная и зловещая, уходящая в черную пропасть. И все-таки почту он нашел без труда. Шаффер был прав, желтые ящики – точный ориентир. Хенрик толкнул дверь, дверь открылась, он оказался в полной темноте. Зажег спичку: лестницы, надписи, двери. Его опять окружила темнота, но она уже не была загадочной, прямо – лестница, наверху—телеграф, телефонный узел. Хенрик чиркнул спичкой, увидел все, что запечатлела память, направо дверь к телефонам, он толкнул ее, она поддалась. Хенрик снова зажег спичку. Увидел два стола, коммутатор, корзину с бумагами; придвинул стул к аппаратуре, сел и при свете спички стал рассматривать блестящие кнопки, переключатели, розетки, вилки, пальцы то погружались в темноту, то снова появлялись из нее. Он надел наушники, коммутатор молчал. Было темно, в ушах звенело. Хенрик чиркнул спичкой. «Всуну-ка я эту вилку в розетку». Коммутатор молчал. Снова стало темно. «Черт, ничего не получается».
Хенрик решил разжечь за окном костер. Он вынес стул и корзину с бумагами. Разломал стул, потом поджег бумагу и плетеную корзину – вспыхнуло пламя, и стекла окна на первом этаже окрасились в красный цвет. Внутри должно быть уже светло – теперь спокойно можно пробовать. Он старательно сложил костер из обломков стула. Плетеное сиденье занялось сразу, и в небо взметнулось высокое и горячее пламя. Хенрик взбежал по лестнице. Свет костра заглядывал через окно в комнату и бросал красные блики на стены. Он приложил трубку к уху. Тишина. Затрещало. Сигнал! Длинный плачущий гудок, знак связи с миром.
Пурпур со стен уже стек, костер за окном угасал. Тьма вокруг все сгущалась, ее разгоняла только настойчивая мелодия сигнала. Неожиданно в трубке раздался треск.
– Алло!
– Алло, – ответил хриплый женский голос. – Это Зельно?
– Да, да, Зельно.
– Я хочу говорить с уполномоченным, – сказал Хенрик по-немецки.
– Мы не знаем его номер.
– С замком!
– В замке сейчас никого нет.
– Барышня, а с кем я могу сейчас поговорить?
– Со мной.
– Большое спасибо, в другой раз. Кто в этом проклятом городе дежурит?
– Милиция.
– Прекрасно, соедините меня, пожалуйста, с милицией…
– О, вы преступник? Что вы делаете в Грауштадте?
– Барышня, я уже догадался, у вас глаза голубые или черные.
– Зеленые.
«Спокойно, спокойно, девушке скучно, и она хочет пофлиртовать, не надо ее злить, а то она разъединит».
– Я опасный преступник, у меня пистолет, и я буду стрелять, – сказал он. – Соединяйте меня с милицией.
– Хорошо. Я буду навещать вас в тюрьме.
Наконец-то отвязалась. Длинные гудки. Спят, черт бы их побрал. Потом опять треск, и сонный низкий голос:
– Слушаю.
– Это милиция? – спросил Хенрик.
– Милиция. А что?
– Я говорю из Грауштадта. Оперативная группа Мелецкого.
– Капрал Кубаль.
– Здравствуйте, капрал. Слушайте меня внимательно. Дело очень серьезное.
– Минутку.
Опять тишина. Потом другой голос:
– Поручник Вжесиньский у телефона. Это пан Мелецкий?
– Говорит Хенрик Коних из оперативной группы. Докладываю: Сивово не разрушено. Жителей нет. Врачебная аппаратура на месте. Можно принимать выздоравливающих. Но самое важное – как можно быстрее двиньте переселенцев.