Когда сорваны маски - Матс Ульссон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девочка уже увидела отца, неподвижно лежавшего на дороге.
Лицом вверх, с приоткрытым в безмолвном крике ртом.
Она сразу поняла, что папа мертв.
Ей захотелось кричать, но что-то сдавило горло.
III
Вторник, утро
Проснувшись, я первым делом схватил мобильник и обнаружил непрочитанную эсэмэску от Щенка. Он просил меня с ним связаться, потому что звонить из Таиланда чертовски дорого.
Арне с девочкой уже сидели на кухне. Он – за очередной разновидностью полезных для желудка хлопьев. Она жевала бутерброд с ливером и ломтиками помидора и огурца.
Я налил себе кофе и отправился в кабинет Арне позвонить. Обрушив на меня поток впечатлений о жизни в Таиланде – кого, собственно, интересовало, насколько мне это нужно и нужно ли вообще, – Щенок наконец признался, что не помнит никакого странного автомобиля. Судя по всему, он действительно встречался с Бьёркенстамом, и это меня удивило больше всего.
– Какого черта, Свенссон, это давняя история… Или сам не помнишь, как это бывает? Среда, вторая половина дня, на носу Мидсоммар[10], а мне еще работать. У нас в Стокгольме затевалась большая вечеринка с грилем, и мне надо было встретить поезд из Мальмё. Ну, я погуглил, скоренько набросал заметку и отослал в газету прямо из машины. Собственно, надергать мне удалось не так уж много…
– Меня больше интересует автомобиль, который стоял возле отеля, – перебил его я.
– Разве там был отель?
Тут я понял, что продолжать разговор не имеет смысла, и попросил Щенка перезвонить, как только он что-нибудь вспомнит.
Сразу по завершении этого разговора объявилась Бритт-Мари Линдстрём. Она как раз что-то снимала в окрестностях Сольвикена.
– У вас там, кажется, ресторан? – спросила Бритт-Мари.
– Ну… – замялся я, – вообще-то, это ресторан моего приятеля Симона Пендера… А сам я непонятно чем здесь занимаюсь…
– Не уверена, что у меня получится отправить вам фотографии по мейлу. Но ноутбук при мне, и я смогу показать их вам на мониторе, если пригласите на чашечку кофе.
– Сейчас я не дома. И мне потребуется чуть больше часа, чтобы туда добраться.
– В десять вас устроит? Я буду со своей напарницей.
Я сказал «о’кей» и вернулся на кухню.
Арне и девочка уже поели. Он разгадывал кроссворд, а она что-то рисовала в блокноте.
– Не представляю, что делать дальше, – признался я Арне. – Где искать Бьёркенстама в Мёлле? Я пытался найти адрес в Сети, но там ничего нет ни о нем, ни о жене, как ее… Агнете. Они ведь только что переехали, возможно, еще не успели зарегистрироваться.
– А что, Мёлле – такой большой город? – удивился Арне.
– Нет, совсем небольшой.
– Тогда поезжай, поговори с народом. Потолкайся в гавани, всегда найдется кто-нибудь, кто знает.
– Хорошая идея, – согласился я. – Сейчас у меня встреча с фотографом, это она снимала Бьёркенстама возле отеля. Ну а потом сразу в Мёлле…
Стоило мне помянуть Бьёркенстама, как Эмма подняла глаза. Боль или страх – трудно понять, что в них было. Я обнял ее, попрощался с Арне и вышел к машине.
На часах было чуть больше восьми, но я уже понял, что нам предстоит пережить один из самых жарких дней нынешнего лета. Солнце накалило камень, превратив переулок в подобие духовки, а воздух дрожал и переливался всеми цветами радуги, как это бывает в фильмах про Лос-Анджелес. Не исключено, что слухи о глобальном потеплении не такая уж ерунда.
Чуть к северу от Мальмё меня осенило: Гари Полистер, вот кто играл тогда в защите «Манчестер юнайтед» вместе со Стивом Брюсом! Гимнастика для мозгов вообще полезная вещь. Арне разгадывает кроссворды, я вспоминаю составы футбольных команд.
В Сольвикене было так же жарко, как и в Андерслёве. Зато, добравшись до дома на этот раз, я не обнаружил никаких следов взлома. Ключ, правда, по-прежнему застревал в замке, но комнаты я нашел в том же состоянии, в каком оставил.
Я позвонил Эве Монссон и спросил, что новенького. Но она только что проснулась, и ей было нечем меня порадовать.
Спустившись в ресторан, я разогрел в духовке два багета, выставил на стол чашки, масло и начинку для бутербродов. Я как раз наливал себе кофе, когда на поднимающейся от моря лестнице показалась Бритт-Мари Линдстрём.
– Вы одна? – удивился я.
– Напарница осталась в машине. Она из тех, кто предпочитает мобильники живому общению.
В шортах цвета хаки, белой футболке и стеганом жилете с множеством карманов всевозможных форм и размеров – я называю такие фотокуртками – Бритт-Мари выглядела как истинный папарацци старой закваски.
Она водрузила ноутбук на стол.
– Я разговаривал со Щенком, но…
– Со Щенком? – удивилась Бритт-Мари.
– Простите, вообще-то, он Тим Янссон, но коллеги называют его Щенок… по крайней мере, я его так называю…
Бритт-Мари кивнула, как будто действительно что-то поняла. Потом открыла крышку и включила ноутбук.
Не прошло и минуты, как на мониторе появились интересующие меня фотографии.
Всего четыре штуки. Первая – исходный снимок Якоба Бьёркенстама на фоне белого джипа. Остальные так или иначе представляли собой увеличенное изображение автомобиля. Разобрать номерной знак, несмотря на все старания Бритт-Мари, ни на одном из них не представлялось возможным: мешал стоявший поперек дороги мотоцикл.
При этом мне показалось, что за рулем внедорожника кто-то сидит.
На двух снимках толстяк с сигаретой смотрел в землю, чуть скосив глаза. На третьем он глядел прямо в камеру. Тогда у него еще не было красной отметины на щеке. Очевидно, она появилась позже.
– Вообще-то, я надеялся разобрать номер, – робко напомнил я.
– Понимаю, но я сделала все, что в моих силах, – ответила Бритт-Мари.
Она была брюнеткой и носила короткую стрижку с косой челкой. Круглое лицо с мягкими чертами выглядело вполне дружелюбно. Оторвавшись от монитора, Бритт-Мари кивнула в сторону гавани и залива Шельдервикен:
– Здесь так красиво! Вот так бы и сидела тут с вами до самого вечера…
– И что вам мешает?
– Делаем рекламу мороженого.
– Обычная летняя работа, – рассудил я.
– Именно этим я и занимаюсь каждое лето на протяжении последних сорока лет. – Она вздохнула. – Да, в следующем году мне стукнет шестьдесят и я выйду на пенсию… Надеюсь, газета доживет до этого времени. Разные ходят слухи: что кто-то собирается нас купить, что мы превратимся с бесплатную листовку, что будем существовать только в Интернете…
– С газетами сейчас положение сложное, – согласился я.
– Я слишком стара для всего этого. У меня внуки, и я не хочу делать рекламу мороженого. Да, я люблю фотографировать, но кому сейчас это нужно? Вон та девушка, – она показала в сторону машины, – сможет не хуже меня снять мороженое на мобильник. – Бритт-Мари кивнула на монитор. – А зачем вам все это надо, простите за любопытство?
– Сам не знаю, – пожал я плечами. – Есть основания полагать, что эта машина имеет отношение к делу, которое я сейчас распутываю. Но какое именно – это я пока плохо себе представляю.
Я не стал рассказывать ей, что девочка, которая прячется в доме Арне, узнала Бьёркенстама на фотографии.
Бритт-Мари намазала багет маслом и положила сверху ломтик копченой колбасы:
– Хлеб сами печете?
– Да, у нас работает повар из Литвы. Готовит для посетителей и печет хлеб. – Я развернул к себе ноутбук и принялся кликать на фотографии. – А что вас, собственно, заставило отправиться в Мёлле в тот день?
Бритт-Мари ткнула пальцем в изображение Бьёркенстама на экране:
– Не знаю, просто мне сказали, что надо снять этого человека. Сама я газет не читаю, поэтому понятия не имею, в чем там дело.
– Я читал эту статью, но тоже мало что понял, – признался я.
В этот момент у нее засигналил мобильник.
Выудив его из кармана, Бритт-Мари водрузила на нос очки с квадратными стеклами.
– Напарница прислала эсэмэску. Пожалуй, я засиделась…
– Большое спасибо за помощь.
– Я сделала не так много, – заскромничала Бритт-Мари. – Очень приятно было снова навестить эти места. Последний раз я была в Сольвикене несколько лет назад.
– Заходите как-нибудь вечером, – предложил я. – Отблагодарю вас бесплатным ужином. У нас барбекю каждый вторник. – Бритт-Мари уже спускалась по лестнице к гавани, когда я снова ее окликнул: – А сами-то вы помните тот автомобиль возле отеля? – (Она отрицательно покачала головой.) – Что, совсем ничего не помните?
– Нет, а с какой стати? – удивилась она.
– Да так, странно…
– Помню, жарко было. Я поздоровалась с репортером, и он сразу уехал. А потом я несколько раз щелкнула Бьёркенстама, вот и все… Это заняло не больше минуты.
– И когда вы закончили, Бьёркенстам оставался в гавани? – поинтересовался я.
На некоторое время она задумалась, а потом тряхнула темными волосами:
