1356 (ЛП) (др.перевод) - Бернард Корнуэлл

Брат Майкл проработал час, помогая двум другим монахам обмывать и перевязывать раны, и когда закончил, снова вышел на солнце и увидел двух человек, пересчитывавших огромную кучу низкопробных монет.

- Мы договаривались о том, - сказал Бастард аббату, - что платеж будет в генуэзских монетах.

Аббат выглядел обеспокоенным.

- Граф настоял на том, чтобы заменить монеты, - сказал он.

- И ты это позволил? - спросил Бастард. Аббат пожал плечами. - Он обманул нас, а ты позволил этому случиться!

- Он прислал латников, милорд, - сказал аббат с несчастным видом.

Лабруйяд согласился заплатить Бастарду в генуанах, это были хорошие золотые монеты, которые везде принимались, но как только Бастард со своими людьми проверили платеж, граф отправил людей забрать генуаны и заменить их смесью оболов, экю, флоринов, денье и мешком с пенсами, эти монеты не были золотыми, большинство были из низкопробного металла или обрезаны, и хотя их номинальная стоимость соответствовала соглашению, на самом деле они стоили меньше половины.

- Его люди заверили, что они стоят столько же, милорд, - добавил аббат.

- И ты им поверил? - мрачно спросил Бастард.

- Я протестовал, - заявил аббат, обеспокоенный тем, что может не получить свою обычную плату за хранение наличности.

- Уверен, что протестовал, - сказал Бастард, но его тон выражал противоположное. Он был по-прежнему в черных доспехах, но снял бацинет, обнажив черные коротко остриженные волосы. - Лабруйяд ведь глупец, правда?

- Жадный глупец, - с готовностью согласился аббат. - А его отец был еще хуже. Феод Лабруйяда когда-то включал в себя все земли отсюда и до моря, но его отец проиграл большую часть владений на юге.

Сын более аккуратен с деньгами. Он богат, конечно, очень богат, но не щедр, - сказал аббат.

Голос аббата задрожал, когда он взглянул на кучу низкопробных, деформированных и гнутых монет.

- Что ты будешь делать? - спросил он нервно.

- Делать? - казалось, Бастард задумался об этом, потом пожал плечами. - У меня есть деньги, - наконец произнес он, - какие уж есть, - он помедлил. - Это работа для законников, - в конце концов решил он.

- Для законников, да, - аббат, обеспокоенный тем, что его могут обвинить в замене монет, не мог скрыть своего облегчения.

- Но не в суде графа, - добавил Бастард.

- Может быть, в суде епископа? - предложил аббат.

Бастард кивнул, потом бросил на аббата сердитый взгляд.

- Это зависит от твоего свидетельства.

- Конечно, господин.

- И как следует заплати за это, - добавил Бастард.

- Ты можешь рассчитывать на мою поддержку, - сказал аббат.

Бастард подбрасывал одну из монет в искореженной руке – ее пальцы как-будто были раздавлены большим весом.

- Придется оставить это законникам, - объявил он и приказал своим людям заплатить аббату любыми хорошими монетами, которые только смогут найти среди лома.

- Не имею ничего против тебя, добавил Бастард аббату, вздохнувшему с облегчением, и повернулся к брату Майклу, который достал пергамент из кошеля и попытался отдать его. – Подожди, брат, - прервал его Бастард.

Приближалась женщина с ребенком. Брат Майкл до сих пор их не заметил, поскольку те путешествовали вместе с другими женщинами, следовавшими за эллекенами и пережидавшими атаку на замок за пределами Вийона.

Но сейчас молодой монах заметил ее, заметил и задрожал. Весь день его преследовал образ Бертийи, но эта женщина была так же красива, хотя и совсем другой красотой.

Бертийя была мягкой и нежной брюнеткой, а эта женщина - крупной и запоминающейся блондинкой. Высокая, почти как Бастард, и ее бледно-золотые волосы, казалось, светились в восходящем зимнем солнце.

У нее были умные глаза, широкий рот, длинный нос и стройное тело, облаченное в кольчугу, начищенную проволокой, песком и уксусом так, что она казалась сделанной из серебра.

Господи, подумал монах, да там, где она прошла, должны распускаться цветы. У ребенка, мальчика лет семи-восьми, было ее лицо, но волосы черные, как у Бастарда.

- Моя жена Женевьева, - представил женщину Бастард, - и мой сын Хью. Это брат... - он остановился, не зная, как зовут монаха.

- Брат Майкл, - представился монах, не в силах отвести глаз от Женевьевы.

- Он привез мне послание, - сообщил Бастард своей жене и жестом указал, что монах должен отдать Женевьеве этот истрепанный клочок пергамента с рассохшейся, потрескавшейся и искрошившейся печатью графа.

- Сэру Томасу из Хуктона, - прочла Женевьева имя, написанное поперек сложенного пергамента.

- Я Бастард, - сказал Томас. Он был крещен Томасом и большую часть своей жизни называл себя Томасом из Хуктона, хотя, если бы захотел, мог называть себя и по-другому, поскольку граф Нортгемптон возвел его в рыцарское достоинство семь лет назад. Кроме того, хотя и рожденный бастардом, Томас имел права на графство на востоке Гаскони.

Но он предпочел быть известным как Бастрад. Это внушало врагам дьявольский страх, а напуганный враг уже наполовину побежден.

Он взял у жены послание, подцепил ногтем печать, а потом решил, что чтение письма может и подождать, засунул его за перевязь меча и хлопнул в ладони, привлекая внимание своих людей.

- Через несколько минут мы отправляемся на запад! Приготовьтесь! - он повернулся и поклонился аббату. - Прими мою благодарность, - вежливо сказал он, - законники, несомненно, придут поговорить с тобой.

- Господь им поможет, - с готовностью ответил аббат.

- А это, - Томас добавил еще денег, - для моих раненых. Позаботься о них, а тех, кто умрет, похорони и отслужи мессу.

- Разумеется, господин.

- Я вернусь проверить, что их должным образом лечили.

- Буду с радостью ждать вашего возвращения, сир, - солгал аббат.

Эллекены вскочили на коней, и пока Томас прощался с солдатами, отправлявшимися в лазарет, дрянные монеты ссыпали в кожаные мешки, погрузили на вьючных лошадей и под все еще восходящим солнцем поскакали на запад.

Брат Майкл ехал на чьей-то лошади рядом с Сэмом, который, несмотря на юное лицо, очевидно, являлся одним из предводителей лучников.

- Часто ли Бастард прибегает к услугам законников? - спросил монах.

- Он их ненавидит, - ответил Сэм. - Если бы мог, он бы утопил всех проклятых законников до последнего в самой глубине ада, и пусть дьявол завалит их дерьмом.

- И все же пользуется их услугами?

- Пользуется? - Сэм рассмеялся. - Он сказал так аббату, правда? - Сэм мотнул головой на восток. - Там, брат, за нами следуют с полдюжины людей.