Заговор гордыx - Никифор Малеин

– Эти люди находятся на нашей земле и под нашей защитой – раздался молодой голос со стены.

– Щенок! Болотная гадюка! Скорпион! – бранился раненый. – Спускайся со стены и я объясню тебе, как нужно разговаривать с императорскими гвардейцами!

Вторая стрела вонзилась экскувиту в бедро.

– Считаю до пяти! – крикнул неизвестный защитник. – На цифре пять я прострелю горло тому, кто будет стоять ближе всего к поместью. Раз!

Гвардейцы развернули коней и поскакали прочь. Раненый с трудом влез в седло, метнул на Юлию полный ненависти взгляд и бросился догонять своих товарищей.

– Спасены! – прошептала Юлия.

Глава 4

Изгнание из Рая

Велизарий прислонился спиной к колонне, сложил руки на груди и разглядывал гостей. Избитый гвардейцем старик на удивление быстро пришел в себя, и теперь сидел на диване, прикладывал к сломанному носу полотенце со снегом.

«Как же его зовут? Что-то на «Н». Никодим? Никон? Никита? Никифор? Отличный оружейник. Я заказывал ему длинный меч. Молоденькая служанка крутится вокруг него – кровь с лица вытирает, одежду чистит, щебечет о всяких глупостях. Сразу поняла, что хоть вóлос у него и седой, но стержень прямой».

Слева от Никифора сидел белокурый парень, который от волнения постоянно опускал руку в блюдо с грушами, фигами и виноградом, и нервно опустошал его.

«Этого я раньше не видел. Судя по белокурым волосам – сын славянского варвара, раба Гонория. Дикий был человек, но прекрасный конюх. Умел объезжать самых брыкливых и неистовых жеребцов. Говорили, что он заговор особый знает, от которого лошадь в ум приходит и начинает человеческую речь понимать. Глупости это все, бабьи сплетни. Просто никакой конь не мог соревноваться с ним в необузданности нрава.

Был у нас один на редкость огрызливый жеребец – молодой, красивый, гордый, золотистой масти, с сухой, стройной шеей. Настоящий адамант. Самых опытных стременных сбрасывал, никакой управы на него не было. Гонорий по дружбе предложил нам своего варвара. Посмотреть на это представление собралось все поместье, как на скачки на столичном Ипподроме. Высокий суровый славянин в белой рубахе и кожаных штанах, с густой бородой, подошел к коню, погладил его по морде, почесал лоб и стал что-то говорить на своем раскатистом журчащем наречии. Пегас довольно фыркал, мотал головой.

И вдруг славянин легко оттолкнулся от земли и запрыгнул жеребцу на спину. Конь заржал, встряхнул головой и завертелся. Наездник крепко натянул поводья. Не давая опомниться, закричал что-то таким страшным голосом, что наблюдавшие за действом женщины попадали в обморок. Но Пегас не испугался. Наоборот – встал на дыбы и попытался сбросить седока. Этот трюк он проделывал со всеми стременными – сначала старался скинуть с себя, а если не получалось, падал навзничь на землю и давил телом.

Славянин не стал дожидаться падения – со всей силы ударил коня свинцовым кулачищем между ушей, потом по уху и бешено заскрипел зубами. Пегас заржал, опустился на копыта и попытался сообразить, что это такое странное происходит, но наездник не дал ему этого сделать – пустил жеребца в галоп. Через полчаса укрощенный конь был возвращен сияющему от счастья Аркадию.

Если отпрыск чем-то и напоминает отца, то только цветом волос. Силы особой в нем не видно. Лишь гневно смотрит на меня. Хотя нет, не гневно – обиженно. Юный славянин явно влюблен в Юлию и ревнует, что я нес ее на руках от самой стены. Запивает свое горе неразбавленным золотистым вином. Несчастная любовь – отличный повод налимониться в первый раз».

Слева над бесчувственной Юлией склонилась Мария. Служанка смачивала лоб и виски своей госпожи мокрым платком. Велизарий не обратил на женщину внимания и остановил взгляд на девушке. Последний раз он видел ее два года назад во время празднования январских Календ. Вместе с ватагой окрестных мальчишек и девчонок они переоделись в «варварские» костюмы, надели страшные маски и ходили по домам, пели песни, получали подарки. А потом танцевали на площади Траяна в Ниссе до самого утра «готские танцы».

Спасенную девушку Велизарий разместил в «Апельсиновой комнате», в которой его отец Аркадий отдыхал с друзьями после пиров. Называлась она так потому, что стены были расписаны видами летнего апельсинового сада. Ветви сгибались под тяжестью медово-янтарных сочных плодов, пробуждавших аппетит даже у сытых и хмельных гостей. Центр комнаты был устелен мягкими персидскими коврами, и визуально отделялся от остального пространства четырьмя белыми колоннами. Между пилонами стояли диваны, пуфы и обитые бархатом мягкие стулья. На столиках располагались блюда со свежими фруктами и амфоры с прохладительными напитками, обложенные льдом. В самой середине комнаты журчал фонтан – бронзовые змеи тянули из беломраморной чаши свои головы и изрыгали прохладные струи.

Велизарий никогда раньше не стрелял в живых людей. Утки и косули не в счет. Он боялся, что когда дойдет до настоящего дела, рука дрогнет. Ведь это человек, целая Вселенная. У него свои мысли, желания, его кто-то рожал, любит и ждет дома. Все оказалось по-другому. Перед ним стоял враг, мало чем отличавшийся от животного. Он хотел напиться чужой крови, загрызть неповинных людей. И рука не дрогнула. Мог бы, конечно, и убить, не жалко. Но захотелось покрасоваться перед девушкой, впечатлить меткостью. Впечатлил. До сих пор в себя не придет.

За два года Юлия сильно изменилась, выросла, стала женственной. Тогда на празднике с ней было интересно и весело, как и с прочими друзьями. Чтобы согреться, они держались за руки, прыгали, носились по улицам. Велизарий внимательно посмотрел на бледную нежную руку девушки и улыбнулся одними губами – представил, что будет, если взять ее за руку сейчас.

Дверь «Апельсиновой комнаты» шумно распахнулась. В помещение вошла процессия вооруженных людей, растекшаяся полукругом вдоль стены. Мужчины остановились на мозаичном полу, выложенном витиеватыми узорами, и старались не наступить обутыми ногами на ковры. Возглавлял их энергичный, седовласый мужчина с пухлыми щеками, веселыми смеющимися глазами и уютным круглым брюшком. Пальцы его были унизаны перстнями с изумрудами. Белую шелковую хламиду, вышитую понизу золотыми нитями, обхватывал пояс с огромным сапфиром на пряжке. Он походил на большого, пушистого кота, в мягких подушечках которого прятались острые когти. Завидев отца, Велизарий моментально сошел с ковра и вытянулся.

Мужскую компанию разбавляла женщина лет сорока, с острыми суровыми чертами и следами страдания на лице. Дорогая одежда – серая верхняя туника тонкой работы с белой оторочкой и широкими рукавами, пояс из золотых медальонов, и властный взгляд выдавали хозяйку имения.

Седовласый Аркадий бодро направился к дивану Никифора и придвинул для себя пуф. Старик и юноша-славянин встали, но хозяин поместья замахал на них руками.

– Сидите, сидите! Какие могут быть церемонии? Вы прошли между Сциллой и Харибдой, вырвались из лап циклопа, уцелели после встречи с лестригонами, вам теперь нужен отдых и покой. – Аркадий сочувственно посмотрел на Юлию, но его лицо все равно выглядело довольным. Печальное выражение давалось ему с трудом. – Бедная девочка. Она жива?

– Это просто обморок. Нервическое потрясение – ответил Никифор, отложив полотенце со снегом в сторону. – Благодаря твоему сыну она жива и невредима. Спасибо тебе, Велизарий, ты спас нас всех. – Никифор встал и церемонно поклонился, а вместе с ним и Орлик.

– Садитесь, садитесь! – снова замахал руками Аркадий, но лицо его просияло от гордости за своего отпрыска. – Анна! – поманил он ладонью женщину. – Помоги девушке. И откройте окна! Здесь душно, да еще набилась дюжина обормотов.

Анна молча подошла к Юлии, и принялась хлопотать над ней – подложила под ноги подушку, сняла с головы платок и расстегнула пояс.

– Подкрепитесь, выпейте вина. – Радушный хозяин взял чашу и стал наполнять ее золотистой жидкостью, но поймал на себе строгий взгляд Анны и замялся. – Но, увы, без меня. Врачи вино запретили. Говорят, свою норму выпил, слишком грузный стал. Беречься надо. Ничего жирного, острого. Одной травой питаюсь. Вон, мой волшебный отвар стоит – из укропа, копытника и лавровых ягод. Не желаете? – Аркадий привстал, потянулся за амфорой с отваром, но передумал, махнул рукой и вернул свое тело обратно на пуф. – Я потом выпью.

За долгие годы, проведенные с отцом под одной крышей, Велизарий научился слушать его вполуха. Аркадий очень любил поговорить. Выдержать этот поток историй мог не всякий. За родственников обычно вступалась Анна – одного взгляда было достаточно, чтобы источник иссяк. Но когда в имении появлялись гости, радушный хозяин отводил душу. Ничего, пусть терпят.

Велизарий перевел внимание с рассказов о здоровье и расспросов о случившемся в «Львином камне» на Юлию. Он разглядывал ее и попытался представить, что значит быть женатым.