Четвертое сокровище - Симода Тодд

Когда она оказалась в этом зале, все, что происходило с ней, показалось лишенным смысла: и приезд сюда, и возвращение домой, и получение докторской степени. Что она будет делать со своей степенью? Она не видела себя лихим исследователем или преподавателем вроде профессора Аламо. Чем еще она могла бы заняться? На интервью при зачислении сюда ее спросили, что она собирается делать со своей степенью. Она ответила, что хотела бы научиться как можно большему, а потом уж посмотреть, куда приведут ее знания. Достаточно расплывчато, но зато правда. По большей части.

Тина потихоньку начала пятиться из зала, надеясь где-нибудь спрятаться, пока не подойдет кто-нибудь еще, когда сзади к ней вдруг подошла профессор Карин Портер.

— Похоже, мы первые.

— Здравствуйте, профессор Портер.

— Зовите меня, пожалуйста, Карин.

Ее широкая улыбка открыла белоснежные зубы и розовые десны.

— Хорошо, Карин. — Тина двинулась за ней к напиткам, где профессор выбрала бокал красного вина. Тина взяла белого.

— Как ваша первая неделя? — Профессор держала бокал в ладони, ножка свисала вниз между пальцев.

— Все прекрасно. Правда, я побывала только у профессора Aламo.

— Не переживайте, не все из нас такие, как… как бы это сказать… не такие, как он. — Профессор лукаво ухмыльнулась. — Оставим эту тему.

— Вообще-то я даже не знаю, зачислена ли я к нему. У него предусмотрен процесс отбора.

Портер кивнула, отпивая из бокала. Красное вино плеснуло, оставив пятно на верхней губе. Тине захотелось промакнуть его своей салфеткой.

— Не беспокойтесь, я поговорю с ним.

— Правда? — спросила Тина, не уверенная, хорошо ли это будет.

Портер слегка кивнула, и тут кончик ее языка пробежал по верхней губе. Профессор заметила кипу салфеток.

— Извините, — сказала она и отошла.

Тина побрела к другому краю стола, изучая расставленную еду. Зал стал наполняться народом, когда к ней подошла Джиллиан. В руке у нее была бутылка пива.

— Что-то скучновато, — заметила она, делая глоток из бутылки и озираясь.

— Пока я бы сказала, что ты права.

— Как тебе Аламо?

Тина не очень понимала, сумеет ли профессор Портер действительно пропихнуть ее в семинар Аламо, просто поговорив с ним. Чуть посомневавшись, она ответила:

— Он отличается от прочих.

— Ага, кретинизмом.

— Тот философ, который вышел с семинара, наверное, назвал его еще хуже.

— Кто бы сомневался. Эй, а вот и Уиджи.

Джиллиан помахала кому-то в дверях. Тина повернулась и узнала студента-латиноса, который на семинаре сидел рядом с Джиллиан. Тот помахал в ответ, взял пиво и направился к ним.

Джиллиан представила их:

— Это Тина Судзуки. Тина, это Уиджи.

— Тина, рад, — сказал он, пожав ей руку после того, как переместил бутылку с пивом в левую.

— И мне приятно… Уиджи? — Его рука была холодна от бутылки, но рукопожатие приятное.

— Это не я придумал, — ответил он, посмотрев на Джиллиан. Та рассмеялась:

— Моя заслуга.

— Не знаю, нравится ли мне.

— Прирастет, обещаю.

— Так почему Уиджи? — поинтересовалась Тина.

— Вообще-то меня зовут Уильям Джеймс. Уильям Джеймс Крус.

— Мне кажется, Уиджи — прекрасное имя, — вставила Джиллиан. — Как ты считаешь, Тина?

— Уильям Джеймс. Уиджи. Мне нравится. Постой, а это не тот Уильям Джеймс, который психолог[28]?

— Очень проницательно. Психолог и, прости господи, философ. Это была идея моей матери. Она сама психолог и философ, работает на двух кафедрах в университете Колорадо.

— Надеюсь, — сказала Тина, — профессор Аламо об этом не узнает.

— Это уж точно, — ответил Уиджи, направив на нее свою бутылку. — А ты как сюда попала?

— Нечего и рассказывать. Только что закончила Калифорнийский университет Сан-Диего по психологии. Интересуюсь работой мозга, сознания и тому подобным. А ты?

Джиллиан двинула Уиджи кулаком в руку:

— Да он чертов доктор медицины, представляешь?

Уиджи пожал плечами и одновременно кивнул:

— Тебе интересно, почему я здесь, почему взял этот курс и снова застрял в университете на четыре, а то и на шесть лет? — Он отхлебнул из бутылки. — Так вот. Я сам без понятия.

По всему залу гулко загромыхал чей-то голос. Тина оглянулась и узнала кругленького бородатого директора института.

— Приветствую всех. Давайте отбросим все формальности и вернемся к приятному процессу насыщения.

Уиджи прошептал Тине и Джиллиан:

— Насыщения?

Джиллиан хихикнула. Тина улыбнулась в ответ на усмешку Джиллиан.

После приветственной речи и напутствий директора Тина обратила внимание на профессоров Портер и Аламо: они как раз беседовали в углу. Аламо был выше коллеги почти на фут, поэтому слегка горбился, словно пытаясь расслышать слова Портер среди общего гула разговоров. Тина отвернулась, чтобы Аламо вдруг не заметил ее пристального взгляда. Надо было все-таки попросить профессора Портер не говорить с ним о его занятиях.

Когда Джиллиан объявила, что у нее больше нет сил выносить этот прием, Тина, Джиллиан и Уиджи отправились в бар прямо напротив центральной станции метро Беркли. Там, на втором этаже они нашли столик у окна с видом на Шэттак-авеню.

Уиджи принес кувшин пива. Пока он наполнял стаканы, Тину колола совесть: она не спешит домой к Мистеру Роберту. Она спросила Уиджи:

— Сколько времени ты проработал доктором?

— Недолго. У меня закончилась ординатура, и я решил, что это не для меня.

— Почему же? — спросила Джиллиан. — Самое трудное позади, ведь так?

Уиджи пожал плечами:

— Просто вдруг понял, что это ошибка. Трудно объяснить.

— У меня вопрос к доктору Крусу, — сказала Тина. — Ты лечил когда-нибудь рассеянный склероз?

— Рассеянный склероз… дай-ка подумать. — Уиджи на секунду сосредоточился. — Разрушение миелиновой оболочки вокруг нервных волокон, приводящее к утрате мышечной и мыслительной функций. Может сопровождаться, в частности, такими симптомами, как онемение, покалывание, спастичность, усталость, боль различной интенсивности и силы, паралич и нарушение зрения. Психологические проблемы? Ну, например, депрессия. Лечению болезнь не поддается, но применение иммунных препаратов вроде «авонекса», «бетазерона» или «копаксона», может сократить частотность проявления симптомов или замедлить течение болезни. Других медикаментов, которые помогли бы при снижении мышечной активности, спазмах или других симптомах, нет.

Некоторые реагируют на биологическую обратную связь или гипноз, что помогает контролировать болевые ощущения. — Он отхлебнул пива. — А почему ты спрашиваешь?

— Моя мать этим болеет.

— Мне очень жаль, Тина.

— Да, дело дрянь, — заметила Джиллиан. — На самом деле дрянь.

Уиджи взял свой стакан, затем опустил, не отпив:

— Как далеко зашла болезнь?

— Трудно сказать. Она не говорит со мной об этом. — Тина помолчала. — Но, кажется, прогрессирует.

Уиджи покачал головой:

— Может помочь лечение стволовыми клетками[29]. Но метод разработают еще не скоро. Особенно если будут сокращать ассигнования на исследования или ограничат доступ к стволовым клеткам.

Джиллиан заговорила вновь:

— Я видела парня по телевизору, у которого был рассеянный склероз. Он сказал: самое лучшее, что можно придумать, — это курить траву.

— Я тоже об этом слышала, — заметила Тина.

— Точно так, медицинская марихуана, — сказала Джиллиан. — В Калифорнии легальна.

Тина посмотрела на Уиджи:

— Что ты об этом знаешь?

— Конечно, сейчас пока нет проверенных научных данных. И их не будет, пока марихуану не легализуют и фармацевтические компании не прекратят продавать ее с наценкой в тысячу процентов. Но вместе с тем есть до смешного очевидные доказательства того, что она приносит облегчение при симптомах спастичности и потери аппетита.

— Не могу представить маму курящей косяк. Это действительно помогает?

Джиллиан хлопнула ладонью по столу: