Декабристы - Милица Васильевна Нечкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пушкинская «Деревня» также призывала царя к освобождению крестьян. В последних строках знаменитого стихотворения гораздо более требования к царской власти, нежели надежды па нее:
Увижу ль, о друзья, народ неугнетенный
И рабство, падшее по манию царя,
И над отечеством свободы просвещенной
Взойдет ли наконец прекрасная заря?
Но заря не взошла. Стихи Пушкина были вручены Александру I, тот просил передать поэту благодарность — едва ли искреннюю. Но через несколько месяцев царь сказал, что Пушкина надобно сослать в Сибирь, потому что «вся Россия наводнена его возмутительными стихами». Вскоре «по манию царя» Пушкина сослали — не в Сибирь, а на юг — в Кишинев.
В голодный 1820 год Союз благоденствия оказал большую помощь голодающим в Смоленской губернии и накормил тысячи людей. Это вызвало большое беспокойство у Александра I. Его вообще очень тревожили доходившие сведения о Союзе благоденствия: «Ты ничего не понимаешь, — говорил он одному из своих придворных, — эти люди могут кого хотят возвысить и уронить в общем мнении».
К значительной работе Союза благоденствия отнесем и два совещания («съезда») его Коренной управы: Петербургское совещание 1820 г. по вопросу о республике и Московский съезд 1821 г., которые повернули движение декабристов на новую дорогу.
ПЕТЕРБУРГСКОЕ СОВЕЩАНИЕ 1820 г.
РЕШЕНИЕ О РЕСПУБЛИКЕ
Итак, Союз благоденствия был деятельной организацией и немало сделал за три года своей работы. Но все, что он сделал, в сущности не приблизило его к цели. Его основной задачей была отмена в России крепостного права, ликвидация самодержавно-крепостного строя, введение законно-свободного представительного правления. Но сколько бы Чацких ни гремело против крепостного права и аракчеевщины в петербургских, московских, тульчинских, кишиневских и, может быть, тамбовских гостиных, какие бы литературные и ланкастерские общества ни заседали, какие бы журналы ни задумывались и какие бы пламенные стихи о вреде существующего порядка вещей ни писались, — крепостное право не могло пасть от одного «общественного мнения». Члены Союза благоденствия это и раньше понимали, потому и задумали написать вторую часть своего статута «Зеленой книги» с изложением «сокровенной цели» и способов ее достижения, но предложенные тогда решения вызывали разногласия.
Откладывать решения было нельзя: их требовала действительность. Ранее представлялось возможным ждать хоть четверть столетия, пока в результате терпеливых усилий создастся «общественное мнение» и можно будет приступить к действию. А теперь жизнь России, да и всей Европы, столь стремительно, пошла вперед, что ждать так долго уже не представлялось возможным. За три года существования Союза благоденствия признаки кризиса феодальной системы грозно нарастали. Это было предельно насыщенное событиями трехлетие, которое выковывало политическую идеологию с невиданной ранее быстротой. Частая и быстрая смена форм декабристского общества и интенсивное развитие его программы зависели прежде всего не от каких-либо личных качеств объединившихся деятелей, а от быстроты развития самой исторической жизни.
Неразработанные стороны «сокровенной цели» становились явственным тормозом движения. Двадцатилетний с лишним срок, отведенный было Союзом благоденствия для подготовки переворота, стал казаться необоснованно длинным, а способы достижения цели — малоэффективными. Политическая цель — конституционная монархия — стала представляться отсталой и не удовлетворяющей созревшему мировоззрению. Численный рост Союза делал организацию рыхлой, принимались иной раз и ненадежные люди, болтуны, занимавшиеся пустяками, вроде Репетилова из «Горя от ума». Резкая неудовлетворенность сделанным все отчетливее сказывалась в спорах, в обсуждении создавшегося положения. Члены общества досадовали, что «все остается в идеях — ничто не переходит в действительность». Николай Тургенев с досадой писал в дневнике: «Мы теряемся в мечтаниях, в фразах. Действуй, действуй по возможности! — и тогда только полу-лишь право говорить… Словам верить нельзя и не должно. Должно верить делам»[9].
Якушкин приехал в Петербург в декабре 1819 г., и резкая неудовлетворенность членов ходом дел в Обществе бросилась ему в глаза. Он признает, что Союз благоденствия, особенно в Петербурге, достиг значительных результатов, и отмечает сильный численный рост его членов. Он полагает, что «общественное мнение» в столице было создано. Но все это казалось уже незначительным. В самом обществе намечалось глубокое внутреннее движение: одни из прежних членов охладели к цели организации, «зато другие жаловались, что Тайное общество ничего не делает; по их понятиям, создать в Петербурге общественное мнение и руководить им была вещь ничтожная; им хотелось бы от Общества теперь уже более решительных приготовительных мер для будущих действий»[10],— таковы были наблюдения Якушкина. Они очень важны. Передовая часть Общества радикализировалась, продвигалась дальше по направлению к демократическим позициям, другая колебалась и отставала. Трубецкой, привыкший все вины валить на Пестеля, и тут (разумеется, неосновательно) приписывал все его личному поведению, но и он приходил к выводу, что в эти годы «общее действие охладело и лишилось единства»[11]. Пестель, со своей стороны, со свойственной ему конкретностью и точностью в описании сложных общественных явлений, свидетельствует, что и в это время существовали вопросы, объединявшие всех: все единогласно желали введения в России «нового порядка вещей» и полагали необходимым численный рост Общества и его значительное территориальное расширение. «Но по всем прочим предметам и статьям не было общей мысли и единства в намерениях и видах. Сие разногласие относится преимущественно до средств, коими произвести перемену в России, и до порядка вещей и образа правления, коими бы заменить существовавшее правительство», — показывал Пестель[12]. Последнюю формулировку надо признать исчерпывающей, она сделана с глубоким пониманием создавшегося в Обществе положения и соответствует показаниям других декабристов.
Революционное брожение нарастало. Декабристы остро ощущали недостаточность способов для достижения намеченных целей. Очевидно, нечего рассчитывать на решающее влияние «общественного мнения». Это слишком медленный путь. Нет ли другой силы, на которую можно опереться и совершить революционный переворот? Не является ли этой силой армия?
В армии в то время уже давно шло глухое брожение. Солдаты — те же крестьяне, пришедшие из крепостных деревень, — мечтали об освобождении от крепостной неволи, от палочной дисциплины, шпицрутенов и издевательств начальников — дворян из породы скалозубов.
Тем временем на Западе революционная ситуация переросла в революцию. В январе 1820 г. вспыхнула военная революция в Испании. Армия, восставшая под руководством революционеров, была поддержана народом и в три месяца с небольшим совершила революционный переворот: королевская власть была свергнута, восстановлена конституция. Весной того же года произошла военная революция в
