Последний гвоздь - Стефан Анхем

Чуть поодаль стоял второй мужчина, тоже в грубой военной одежде.

При свете фонарика он внимательно изучал одну из молодых женщин, стоявших в ряд без единого клочка одежды, прикованных руками и за шею к длинной цепи, прикрепленной к стене позади них.

Ужас у них в глазах, когда он разглядывал тело женщины, говорил Дуне больше, чем она могла воспринять. То же самое с криками, которые звучали лишь как приглушенное бормотание из заклеенного скотчем рта, когда он одной рукой ослабил цепь на ее шее и руках.

– Вот еще одна, – сказал мужчина по-английски, кивнув на шрам в форме креста между грудей женщины, и пнул ее к своему коллеге около ямы.

Женщина покачала головой и что-то прокричала под скотчем.

Что-то невнятное на незнакомом языке, но что было понятно всем.

Борьба за свою жизнь. За то, чтобы избежать наказания. Но у нее не было шансов. Против всех этих мускулов. Против выстрела в лоб. Против толчка в яму.

Все закончилось в считанные секунды, и в тот же момент, как из отверстия в полу послышался глухой удар, стоявший около женщины крикнул:

– Вратлов! Сзади!

Но Дуня уже была прямо за мужчиной около дыры, и, крепко ухватившись за его правое предплечье, дернула его за спину с такой силой, что плечо выскочило из сустава и пистолет ударился о бетон.

Мужчина, которого, очевидно, звали Вратлов, закричал из-под противогаза и, несмотря на безжизненно свисавшую руку, попытался повернуться, чтобы одолеть Дуню, но пистолет уже был у нее в руке, а дуло прижато к его виску.

– О’кей, успокойся, – сказала она по-английски, фиксируя его здоровую руку за спиной. – А ты – бросай оружие! – крикнула она другому. – Оружие! На пол!

– Знаменитые последние слова… – мужчина около женщин с улыбкой бросил пистолет на пол. – Просто чтобы ты знала, ты никогда отсюда не выберешься.

– Может быть, – Дуня выстрелила так, что пистолет у ног мужчины отлетел в сторону. – Но давайте по порядку – сначала развяжите их.

Мужчина колебался, то и дело поглядывая на женщин, своего коллегу и Дуню.

– Можешь сколько угодно считать и вычислять. Включить все факторы и заполнить все пробелы, чтобы высчитать наиболее вероятный исход. Или я просто могу сказать тебе – что бы ты ни придумал, терять мне нечего.

Мужчина поразмышлял еще мгновение, затем повернулся и начал ослаблять одну цепь на шее за другой, когда ей вдруг что-то прилетело в затылок. Что-то твердое, от чего треснул череп, или это от того, что она ударилась головой о бетон.

Неизвестно. Ничего, кроме того, что она вдруг оказалась лежащей на спине с раскалывающейся головой и настолько затуманенным взглядом, что мужчина над ней виделся ей лишь размытой тенью.

– Эй, ты там. Как ощущения?

Она попыталась определить источник голоса, но мысли не слушались и путались.

– Тебе повезло, что я использовал только этого маленького мерзавца. – Размытая тень протянула что-то похожее на блестящий мраморный шар и наклонилась достаточно низко, чтобы она разглядела, кто ей улыбается.

Но она не могла поверить своим глазам и инстинктивно покачала головой. Почувствовал как сильно болит затылок. Но ничего не поделаешь. Этого не может быть. Обман зрения – единственное правдоподобное объяснение. Этого быть не должно. Может, поэтому, несмотря на боль, она продолжала качать головой. Словно чтобы убедить себя, что все, что она видит, это ложь. Перевернутый мираж из ее самого страшного кошмара.

– Видела бы ты себя, – рассмеялся Слейзнер и покачал головой, как она. – Выглядишь так, будто смотришь на мертвеца. Ох, я вижу мертвых людей[11].

Но это не ложь. Он жив. Она не могла понять как.

Но этот сукин сын жив. Если только это не она умерла и просто еще не успела это понять. Что вот так выглядели последние секунды перед полным отключением сознания.

– Да, точно! Это всего лишь скромный я, – Слейзнер захлопал в ладоши. – Вот мы и снова увиделись. Приятно, не правда ли? Не знаю, как ты. Я сам никогда не был особенно религиозным. Но когда смотрю на себя в зеркало, то это просто максимально близко к воскрешению. А ты что скажешь?

Она молчала. Ей не хотелось вовлекаться в его игру. Вместо этого она потянулась к его штанине. Хватило бы одного рывка. Он так увлечен собой, что не заметит ее руку. Один небольшой рывок, за которым последует пинок, и он потеряет равновесие и упадет в яму.

– Ай-ай-ай, – он отдернул ногу. – Такое веселье мы не будем…

Это последнее, что она расслышала, перед тем, как он второй раз ударил ей по голове шаром.

63

Фабиан спешил вперед мимо фасадов зданий вдоль Остерброгаде в поисках чего-то, напоминающего общественную парковку, пока мозг пытался воспроизвести впечатления от квартиры на Исландс Брюгге.

Разговор по домофону, когда Слейзнер принял его за кого-то другого. Кого-то, чьего визита он явно ожидал. Некоего Мортена Хейнесена. Вероятно, это был полицейский, прибывший двадцать пять минут спустя. Лифт, который ехал вниз, но не остановился, чтобы высадить кого-нибудь на первом этаже. Открытый шкаф, разбросанная одежда и бутылка водки не на своем месте. Цепь с маленьким слоником бога Ганеши.

И запах.

Особенно тот запах, который он почувствовал в ящике для подушек.

Все указывало на то, что это невозможно. Что это только он сам в полном отчаянии увидел, как кусочки головоломки складываются в единое целое. В единое целое, которого на самом деле не существует. Ведь как на него ни взглянешь, оно противоречило здравому смыслу. Но им завладели подозрения, и несмотря на то, были ли они обоснованными, он обязан был выяснить, как дела обстояли на самом деле, прежде чем мог вернуться домой и начать жить дальше.

Пока мимо него проехали четыре машины. Все такси, из которых одно свернуло и остановилось на велосипедной дорожке, думая, что он хочет на нем проехать, когда он оглянулся через плечо и проследил за ним взглядом.

На этот раз остановиться и обернуться его заставило не такси, но ярко-синее свечение множества мигающих машин экстренной службы. Они были еще слишком далеко, чтобы он мог увидеть, сколько их, но предполагал, что не меньше трех.

За ним не должно было быть охоты. Мобильный телефон он оставил выключенным в гостиничном номере, и в машине скорой помощи за ними не было слежки. Конечно, кто-то мог позвонить и сообщить о случившемся. Кто-то, кто его видел, что в свою очередь означало бы, что датская полиция установила