Долина кукол - Жаклин Сьюзан

Энн взяла листки со сценарием.

– Потому что говорить об этом совсем не обязательно. Кевин, я тревожусь за Нили. Что-то c ней неладное творится.

– Да? И все из-за того, что c ней не возобновили договор? Она и так семь месяцев сидела, не пошевелив задницей, и получала кучу денег. Теперь вовсе не так позорно остаться без долгосрочного контракта. Ни одна студия их не подписывает направо и налево.

– Но голос у нее был какой-то странный… она в отчаянии. Говорит, что ей надо уехать оттуда.

– Ну, в предложениях у нее недостатка не будет. Стоит ей только появиться в Нью-Йорке, и все бродвейские продюсеры наперегонки помчатся к ней. Она может заключить контракт c телевидением – да c кем угодно!

– Но я слышала всякие сплетни… – Энн потянулась за сигаретой.

Кевин протянул руку и не дал ей зажечь сигарету.

– Иди-ка сюда, а то кричать приходится.

Она улыбнулась:

– Кевин, мне и вправду придется кричать, если я завтра предстану перед камерой, не выучив слов.

– Пользуйся шпаргалкой.

– Мне лучше без нее. Я спокойна, когда она есть под рукой, но мне все-таки легче, когда я знаю текст.

– Энн, я, вообще-то, что-нибудь значу для тебя? – спросил он.

– Очень много, Кевин. – Она отложила текст, наперед зная, что за этим последует. Он не в первый раз заводил этот разговор.

– Но ты не испытываешь ко мне бешеную страсть?

– Такая страсть бывает в юности, – улыбнулась она, – когда влюбляешься впервые.

– Все еще сохнешь по этому горе-писателю?

– Да я давным-давно не видела Лайона. Последнее, что я о нем слышала, – что он пишет в Лондоне какие-то киносценарии.

– Тогда почему тебе не влюбиться в меня?

Она взяла его за руку:

– Мне нравится быть c тобой, Кевин. И в постели тоже. Мне нравится работать у тебя. Может, это и есть любовь.

– А если я предложу тебе выйти за меня замуж, ты будешь больше любить меня?

Она задумалась.

– Вначале это имело для меня огромное значение. Мне не хотелось, чтобы на меня смотрели как на чью-то «подружку». Но теперь уже поздно – репутация моя подмочена… – Она говорила спокойно – ведь эту тему они уже не раз затрагивали.

– Как это «подмочена»? Ты знаменитость. Для всех ты – «девушка „Гиллиана“».

– И девушка Гилмора. Но теперь это уже ничего не значит. Мне хотелось иметь ребенка… и все еще хочется…

– Энн. – Он встал и зашагал по комнате. – Тебе тридцать один. Рожать уже поздно.

– Я знаю женщин, которые рожали впервые и в сорок лет.

– Но мне уже пятьдесят семь. У меня взрослый сын, дочь замужем, двухлетняя внучка. Как это будет выглядеть, если я женюсь и заведу ребенка, который будет моложе моей внучки?

– Многие женятся в пожилом возрасте и заводят новую семью.

– Я двадцать пять лет был женат на Эвелин – да будет ей земля пухом, и я прошел через все мытарства: летние лагеря, няньки, болезни. У меня нет сил начинать все это заново. Именно теперь, когда я стал свободнее и денег у меня больше, чем я в состоянии потратить, я хочу спокойной жизни, без детей, и чтобы рядом была подруга, которая могла бы путешествовать со мной, делить досуг. В моей семейной жизни не было места досугу. Была только борьба за выживание. Я начинал дело, Эвелин растила детей. Мы никуда не ездили, разве только в Атлантик-сити на выходные. Да и то Эвелин все время нервничала, не подведет ли нянька, не заболел ли кто из детей. А потом, когда я наконец добился успеха, а дети выросли, – было уже слишком поздно. Эвелин была тяжко больна. Пять лет я жил этой жизнью – пять лет она умирала у меня на глазах. И вот я встретил тебя, ровно через год после ее смерти, и сразу понял, что ты – как раз для меня.

Она натянуто улыбнулась:

– Я рада, что оказалась на высоте твоих требований. Но каждая девушка мечтает вовсе не о том, чтобы стать чьей-то «подругой», – она хочет быть женой и матерью.

– Я думал об этом, Энн, – но моим детям это не понравится. – Он сел на край кровати и как бы шутя добавил: – К тому же так я в тебе больше уверен. Боюсь, что, если мы поженимся, ты начнешь воспринимать меня как нечто само собой разумеющееся. – Он вновь улегся на свою постель, прихватив c собой номер «Таймс». И вскоре c головой ушел в финансовый раздел.

Энн вернулась к своим листкам. Через несколько месяцев он опять заведет этот разговор, и конец его будет точно таким же. Кевин чувствовал свою вину перед ней за то, что никак на ней не женится, но теперь ее этот вопрос больше не волновал. Может быть, и в самом деле поздно уже думать о детях? А свидетельство о браке не гарантирует ни счастья, ни верности – Дженнифер тому пример. И Нили, бедняга, тоже.

Да, все знали, что она девушка Кевина. Но она еще была и «девушкой „Гиллиана“» – и в этом его заслуга. Ей нравилась ее работа. Выгодная в финансовом отношении, интересная. И Кевин ей нравился. Даже не просто нравился, – наверное, она действительно его любила. Не той любовью, которой она любила Лайона, – c Кевином она никогда не испытывала такого самозабвенного счастья. Их физическая близость оставляла ее абсолютно безучастной, и она нередко задавала самой себе вопрос: а что, собственно, ее в нем привлекает? Вспоминая о том, c какой неистовой страстью отдавалась она Лайону – их долгие поцелуи, страстные объятия, готовность всю ночь провести в тесном сплетении тел, – она понимала, что ее отношения c Кевином отдают какой-то стерильностью.

Поначалу эти отношения были сугубо деловыми. Но потом им захотелось больше общаться друг c другом. Ей нравилось быть c ним. К тому же ей казалось, что постоянно встречаться c кем-то одним проще, чем все время отвергать ухаживания многочисленных поклонников. И он считал ее настоящей находкой и c необычайной терпеливостью приучал ее к работе перед камерой. Именно такое его отношение к ней и помогло ей добиться успеха. Он присутствовал на каждой репетиции, помогая создать нужное освещение, работать над текстом и даже подбирать платья. Она привыкла советоваться c ним и во всем опираться на его суждения. Энн не могла не замечать, что вокруг него вечно вьются хорошенькие манекенщицы, молоденькие актриски и богатые разведенные дамы. Знала она и