Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

– Илья, – то ли вновь протестует, а то ли уже требует она, и я скольжу пальцами между ее ног, ласкаю губами ее нежную кожу за аккуратным ушком, возвращаюсь и снова скольжу, будоража в ней и в себе урчащее зверем неутоленное желание.

Она дышит все чаще, задерживает дыхание и снова отпускает. Наплевав на муку, впивается пальцами в мои бедра…

– Илья, – отрывисто шепчет с полустоном, и я понимаю ее без слов, хотя и отвечаю:

– Да, моя хорошая. Сейчас.

Я разворачиваю птичку к себе лицом и усаживаю на стол. Сдернув с точеной ноги белье, снимаю с девчонки футболку, освобождая своему взгляду и рукам доступ к влекущему меня телу. Опустив глаза, медленно провожу большими пальцами по груди, спускаю руки на бедра. Скольжу ладонями по гладкой коже, раздвигая ноги… Опустившись перед ней, целую колени.

Моя птичка. Только моя! Клянусь, я сделаю все в этой жизни, чтобы ты была счастливой!

А сейчас я обнажен, и она может видеть мое желание.

Я вхожу в нее быстро и до конца. Она тут же обхватывает меня ногами и отдает губы для требовательного поцелуя. Отвечает на каждое мое уверенное движение едва слышным горячим стоном. Даже в любви моя девочка нежна, как летний цветок.

– Да, моя сладкая, повтори еще раз…

– Илья… Мой невозможный… Мой…

– Да, птичка, только твой…

Когда все заканчивается, я долго прижимаю ее к себе, не в силах отпустить. Приникнув губами ко лбу, впитываю тепло атласной кожи. У меня давно все плечи и спина в муке, да и воробышек выглядит слегка припорошенной.

– Ну вот, – смеется она в ответ на улыбку, почувствовав кожей движение моих губ, – называется, приготовила для именинника завтрак.

– От такого завтрака, воробышек, я не откажусь никогда. Что это, если не утоление голода?.. Постой! – я отрываюсь от нее, заглядывая в глаза. – Ты сказала «для именинника»? Женька, с чего ты взяла?

Она вдруг смущается, неуверенной рукой поправляет волосы, отворачивается, но я ловлю пальцами ее подбородок, поднимая к себе.

– Твой отец… Роман Сергеевич с утра позвонил маме и попросил ее отправить на мой телефон сообщение для тебя. Он поздравляет тебя с днем рождения и просит нас навестить его вечером. Илья! – ее серый взгляд вдруг зажигается искренней радостью. – Он написал, что дарит тебе Валдая! Что уже оформил все необходимые документы и просит простить его!.. Почему ты молчишь? Ты ведь хотел этого!

– Что еще? – я не хочу, но чувствую, как мой голос стынет. Если чертов старик думает, что откупится после всего щедрым подарком… Хотя к чему эта поза? За воробышка я должен ему несметно больше. Черт! – Воробышек?

Она удивляется, но птичка не мастер умалчивать и скрывать, а потому нехотя сознается под моим прямым взглядом:

– Еще Роман Сергеевич написал, что вместе с Валдаем дарит твоей… твоей невесте Сантьяго. Но ведь это не может быть правдой?

– Что именно, Жень? – я вновь привлекаю ее к себе, поднимая бровь. – Что Большой Босс дарит тебе молодого жеребца элитных кровей, грозящего уже через пару лет превратиться в роскошного скакуна, или то, что у меня есть невеста?

Воробышек тоже хорошо владеет мимикой, и я с радостью засчитываю за нами ничью.

– А разве у тебя есть невеста, Люков?

– Есть. Когда узнал, сам удивился, а потом уже поздно было открещиваться – увяз по уши! Сероглазая девчонка, аппетитная как булочка!

– Да-а? – она игриво опускает ресницы, поднимая руки на мои плечи. – А она об этом знает? Та, которая как булочка.

– Уверен, что догадывается, – целую я мягкие губы. – Хочешь, покажу фотографию, что стащил из ее дома? Она у меня красавица.

– Так уж и красавица? – птичка в сомнении ведет голым плечом.

– Именно!

Воробышек вздыхает, а я играю с ее волосами. Отвожу волнистые пряди от лица, пропуская их сквозь пальцы. Глажу сбитыми костяшками нежную щеку своей девочки.

– Какой ты самоуверенный, Люков, – замечает она, лаская меня теплым взглядом.

– Что есть, то есть, – соглашаюсь, вспомнив вдруг, какой удивительно чистой и наивной она показалась мне, впервые очутившись в моей квартире, и каким я себе тогда казался грязным. – Так ты ответишь «да»?

Я опускаюсь на колени, накрывая ладонью тонкое запястье, лежащее на моем плече, и наконец говорю то, что чувствую, заглядывая с надеждой в распахнувшиеся любимые глаза.

– Воробышек, я хочу тебя целиком и полностью. Рядом, на всю жизнь. Я хочу засыпать с тобой и с тобой просыпаться, любить тебя каждую минуту, с каждым биением своего сердца только сильней. Моя сказочница, я хочу быть твоим мужем.

«Мамин взгляд полон укора и неодобрения, а еще усталости. Я только что сказала ей, что остаюсь с Ильей и понадеялась на порядочность Босса, вызвавшегося самолично доставить маму домой в Гордеевск, пролистав в руке, но так и не дав ей обещанный телефонный номер Люкова.

– Значит, так официально, да? Илья Люков? – вспоминает мой промах Илья, когда мы два часа спустя лежим в его спальне, и я, воспользовавшись короткой передышкой между нашими ласками, ускользнув на миг из рук, что сводят меня с ума, оторвавшись от губ, что кружат голову, сев в кровати, пытаюсь узнать, как мама добралась домой.

Люков мягко отбирает телефон и смотрит в адресную книгу абонентов.

– Ну, наверное.

– Измени, – шепчет, прижимаясь грудью к моей спине и целуя в затылок. Крадется пальцами по плечам. – Воробышек, измени, я так хочу.

Он так нежен со мной, так невозможно ласков, что мне ничего не остается, как выгибаться под его руками урчащей кошкой.

– Ммм… Но как же мне тебя записать, Илья? – спрашиваю, накрывая на своей груди его ладонь, подставляя шею под опаляющее кожу горячее дыхание.

– Придумай, птичка, ты же у меня романтик и выдумщица. Согласен быть хоть злым Мордредом, лишь бы только твоим рыцарем.

– Скажешь тоже! – я смеюсь, почему-то краснея от воспоминаний о нашем с Ильей совместном проезде на красавце Валдае и моей шуточной речи, эмоционально произнесенной с трибуны паддока. – А я? Как я записана в твоем телефоне? – в смущении пытаюсь перевести разговор на себя. – Наверняка, «Воробышек»!

– Не угадала, – ворчит Люков, и я улыбаюсь, уклоняясь от щекочущего шею подбородка.

– А как же тогда? – спрашиваю, опрокидываясь под руками Ильи на подушку.

– Догадайся.

– Женя? – пробую как вариант.

– Нет.

– Дай посмотреть!

– Не-а…

– Ну, пожалуйста, Люков!

– Еще!

– Что?

– Попроси! Нет. Не так.

– Вот так?

– Да, уже лучше! – довольно улыбается Люков, когда я оказываюсь на нем верхом и тянусь рукой к прикроватной тумбе. – Женька, ты сводишь меня с ума… О-ох… Отдай телефон, заноза! Не то укушу! Как вампир, вот сюда!

– Еще чего! Не отдам! Теперь он мой! – я глупо радуюсь добытому трофею, поднимаю телефон над головой и, увернувшись от рук Люкова, подношу к глазам. – Сейчас узнаю все твои тайны, – грожу ему пальцем, внезапно прерываясь в дыхании. – И вампиры сюда… ммм… не кусают… Илья?

– Да? – пальцы Люкова сжимают мою талию, язык щекочет грудь, а я смотрю в экран телефона, на знакомые цифры своего номера, на надпись над ними, разом растеряв весь свой исследовательский пыл. Признаюсь растерянно:

– Я не знаю, что сказать.

– Скажи первое, что придет на ум, – великодушно разрешает он.

– Здесь написано: «Глупая смешная птичка».

Люков смеется. Громко и с удовольствием, запрокинув голову. Легко приподнимает меня над собой, целуя в живот. Опрокидывает на широкую грудь, падая вместе со мной на подушку.

– Да ты, оказывается, лгунишка у меня! Та еще обманщица! Там написано «любимая», и за ложь, мой хитрый изворотливый воробышек, тебе полагается крепко поцеловать меня…»

– …Моя сказочница, я хочу быть твоим мужем.

Я смотрю на него, на то, как серьезен его взгляд, как он замер в ожидании моего ответа, и касаюсь ладонью любимого лица.

– Илья, ты ведь знаешь, что я отвечу «да»? Что не смогу без тебя.

– Знаю.

– Что я люблю тебя.

– Да, птичка.

– Что никогда не стану ни с кем делить. Никогда и ни с кем, сколько бы лет нам ни было.

– Знаю, родная, – он встает и обнимает меня. Гладит по волосам, прижимая к себе. – Знаю и чувствую то же, что ты.

– Ну, тогда надо сказать Боссу, что твоей невесте вовсе не нужен молодой жеребец с элитной родословной. У нее уже есть один, хватит.

Каждый раз, когда я заставляю его смеяться, у меня замирает сердце от того, каким новым он предстает мне. Только для меня открываясь, только со мной теряя всю присущую ему холодность.

Снежный Кай – вовсе не снежный, а для своей Герды очень даже внимательный и горячий.

Мой Люков!

– Я надеялся, что не разочарую тебя, птичка, но такое сравнение даже мне льстит! Жеребец, говоришь?..

Он легко подхватывает меня на руки и уносит в ванную комнату. Включив душ, смывает с моих бедер следы муки, отворачивает от себя, выписывая пальцами на моей попе круги и целуя спину, и когда, наконец, наше дыхание предает нас, я легко прогибаюсь ему навстречу, разрешая любить себя так, как это умеет только он, – нежно, со всей страстью. Со своим мужчиной без стеснения и стыда.