Страна Рождества - Джо Хилл

— Теперь слушай. Ты не должна была вот так умирать! Я не такой уж плохой человек! Я друг детей и не испытываю никакой неприязни ни к кому, кроме тех, кто пытается помешать мне в работе! Тебе не надо было выступать против меня. Но ты выступила, и посмотри, к чему это тебя привело. Я буду жить вечно, и этот мальчик тоже. Мы будем жить хорошей жизнью, меж тем как ты будешь превращаться в грязь в своем ящике. И…

Тогда она все поняла. Сложила все буквы вместе, увидела, что они составляют. Она поняла это и издала фыркающий звук, выдувая брызги крови на ботинки Мэнкса. Этот звук ни с чем нельзя было спутать: звук смеха.

Мэнкс отпрянул на полфута, словно она попыталась его укусить.

— Что смешного? Что смешного в том, что ты умираешь, а я живу? Я уеду, и никто меня не остановит, а ты будешь истекать кровью здесь, на камнях, и где же в этом большой смех?

Она попыталась сказать ему. Шевельнула губами, обозначая это слово. Но смогла только прохрипеть и разбрызгать еще больше крови. Она полностью утратила дар речи, и при этой мысли ощутила сладкую дрожь облегчения. Заикания больше не будет. Не будет отчаянных попыток добиться понимания от других, когда язык отказывается повиноваться.

Мэнкс распрямился во весь рост, при этом ударяя ногами по буквам, разбрасывая их, разбрасывая то, что они написали, если вдуматься, как их надо разложить: ТРИУМФ.

Он быстро пошел прочь, остановившись только затем, чтобы поднять с мостовой ее шляпу, отряхнуть пыль с краев и водрузить ее себе на голову. Дверца захлопнулась. Включилось радио. Она услышала перезвон рождественских колоколов и теплый, мужественный голос, певший: пробираясь через снег…

Машину тряхнуло при переходе на передачу, и она начала двигаться. Мэгги закрыла глаза.

«ТРИУМФ: 45 очков, если вы смогли выстроить это с тройным словом и двойной буквой. «ТРИУМФ», — подумала Мэгги. Вик побеждает.

Вик толкнула дверь и вошла в «Террис», где воздух был теплым, влажным и тяжелым от запаха луковых колец, поджариваемых во фритюре.

За прилавком работал Пит — добрый старый Пит с сильно загорелым лицом, с полоской белил на носу.

— Я знаю, зачем ты пришла, — сказал Пит, шаря под прилавком. — У меня для тебя кое-что есть.

— Нет, — сказала Вик. — На браслет матери мне наплевать. Я ищу Уэйна. Вы видели Уэйна?

Ее сбивало с толку то, что она опять оказалась в закусочной «Террис» и стоит там, пригибаясь под лентами липучки. Пит не мог помочь ей в поисках Уэйна. Она злилась на себя, что теряет время, когда ей надо разыскивать своего мальчика.

На проспекте завыла полицейская сирена. Может быть, кто-то видел «Призрак». Может быть, ее сына нашли.

— Нет, — сказал Пит. — Это не браслет. Это кое-что другое. — Он нырнул за кассовый аппарат, потом поднялся и положил на прилавок серебряный молоток. Его рабочий конец был в крови и прилипших волосах.

Вик почувствовала, что сон плотно сжимается вокруг нее, словно мир был огромным целлофановым пакетом, неожиданно сморщившимся и притянувшимся со всех сторон.

— Нет, — сказала Вик. — Мне он не нужен. Я пришла не за ним. Он никуда не годен.

Полицейскую сирену снаружи отрезало с придушенным звуком: сквонк!

— А я думаю, он хорош, — сказал Чарли Мэнкс, поглаживая ручку с насечкой. Чарли Мэнкс все время стоял по ту сторону прилавка, Чарли Мэнкс, одетый как повар, в окровавленном фартуке, в белом колпаке, с полоской белил на костлявом носу. — Что хорошо, то всегда остается хорошим, сколько бы голов ты им ни расколол.

Он поднял молоток, и Вик закричала и бросилась от него и из сновидения, прямиком в

Вик проснулась, понимая, что час поздний и что что-то не так.

Она услышала голоса, приглушенные камнем и расстоянием, и смогла определить их как мужские, пусть даже нельзя было разобрать, что именно они говорят. Уловила слабый запах горелого фосфора. У нее появилось неотчетливое подозрение, что она, запечатанная в звуконепроницаемый саркофаг, сооруженный фармацевтикой Мэгги, проспала какой-то переполох.

Она перекатилась в сидячее положение, чувствуя, что ей надо одеться и идти.

Через пару мгновений она поняла, что и так одета. Она даже не сняла кроссовок, прежде чем уснуть. Левое колено у нее окрасилось ядовитым фиолетовым оттенком и было таким же толстым, как колено Лу.

В темноте горела красная свеча, отражаясь в стекле аквариума. На столе лежала записка; это Мэгги оставила ей записку перед уходом. Заботливо с ее стороны. Записку, видела Вик, прижимало пресс-папье калибра.38, пистолет Чехова. Вик надеялась на инструкции, набор простых шагов, которые вернут ей Уэйна, вылечат ей ногу, прояснят голову, улучшат жизнь. Если это исключено, то сошла бы и простая записка о том, куда пошла Мэгги: «ПОБЕЖАЛА В НОЧНУЮ СОВУ ЗА РАМЭНОМ[166] И ЛЕКАРСТВАМИ СКОРО ВЕРНУСЬ ХОХО».

Вик снова услышала голоса. Кто-то пнул пивную банку, невдалеке. Они двигались в ее сторону, были близко, и если она не задует свечу, они забредут в старое детское крыло и увидят свет сквозь аквариум. Даже когда эта мысль явилась к ней, она понимала, что уже почти слишком поздно. Она слышала хруст стекла под ногами, приближающийся стук каблуков.

Она вскочила. Колено тут же подкосилось. Она упала на него, закусив рот, чтобы не закричать.

Когда Вик попыталась встать, эта нога отказалась слушаться. Она с превеликой осторожностью вытянула ее позади себя — закрывая глаза и проталкиваясь через боль, — а потом потащилась по полу с помощью правой ноги и костяшек пальцев. Убавление страдания восполнялось унижением.

Правой рукой она ухватилась за спинку кресла на колесиках, а левой — за край стола. С помощью того и другого поднялась и качнулась вперед над столешницей. Мужчины были в другой комнате, сразу за стеной. Их фонари еще не повернулись в сторону аквариума, и она думала, что они, может, еще не заметили тусклого медного отблеска свечи, и наклонилась вперед, чтобы задуть ее, а потом удержалась, уставившись на записку, написанную на бланке Тутской библиотеки.

КОГДА АНГЕЛЫ ПАДУТ, ДЕТИ ПО ДОМАМ ПОЙДУТ.

Бумага была покрыта водяными пятнами, словно давным-давно кто-то прочитал это сообщение и заплакал.

Вик услышала один из голосов в соседней комнате: «Хэнк, мы обнаружили свет». Мигом позже последовал треск голосов в рации, диспетчер передавал сообщение в числовом коде. В публичной библиотеке имело место десять пятьдесят семь, занимаются шесть сотрудников, жертва умерла на месте. Она хотелась погасить свечу, но ее остановили слова жертва умерла. Она наклонилась вперед, выпятив губы, но забыла, что собиралась сделать.

Дверь у нее за спиной начала двигаться — дерево царапнуло по камню, ударив по осколкам стекла, которые со звоном отлетели.

— Простите, — раздался голос позади нее. — Мэм, могли бы вы подойти сюда? Пожалуйста, держите руки на виду.

Вик взяла пистолет Чехова и повернулась, направив его в грудь вошедшего.

— Нет.

Их было двое. Ни один из них не вынул оружия, и это ее не удивило. Она сомневалась, чтобы полицейские в большинстве своем расстегивали кобуру при исполнении служебных обязанностей хотя бы раз в год в среднем. Оба были круглолицыми белыми парнями. Тот, что шел впереди, направил на нее мощный луч света. Другой застрял за ним в дверном проеме, наполовину еще оставаясь в детской библиотеке.

— Ай! — пискнул парень с фонарем. — Пистолет! Пистолет!

— Заткнитесь. Стойте, где стоите, — сказала она. — Держите руки подальше от поясов. И бросьте этот фонарь. Он бьет мне прямо в глаза.

Коп повиновался. Фонарь погас сразу же, как выпал из его руки, задребезжав по полу.

Они застыли на месте, веснушчатые, унылые и напуганные, и свет свечи то освещал их лица, то оставлял их в тени. Одному из них завтра, вероятно, предстоит тренировать команду маленькой лиги, где будет играть его сын. Другому, вероятно, нравилось быть полицейским, потому что это означало бесплатные молочные коктейли в «Макдоналдсе». Они напоминали ей детей, играющих в игру с переодеванием.

— Кто умер? — сказала она.

— Мэм, вам надо положить пистолет. Никому неохота пораниться, — сказал передний коп. Голос у него дрожал и ломался, как у подростка.

— Кто? — сказала она, чувствуя, как распирает ее собственный голос, колеблющийся на грани крика. — По вашей рации сказали, что кто-то умер. Кто? Немедленно говорите.

— Какая-то женщина, — сказал парень сзади, застрявший в дверях. Парень впереди поднял руки ладонями кверху. Она не видела, чем заняты руки у другого парня — возможно, он вытаскивал пистолет, — но пока это не имело значения. Он был зажат за своим напарником — чтобы попасть в нее, ему пришлось бы стрелять через него. — Без документов.