Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы - Нейл Страусс

Я обернулся и произнёс надломленным голосом, “Может мне тогда нужно быть просто, бля, гитаристом. По крайней мере, хоть это я могу делать правильно в ваших глазах”. Он рассмеялся, я рассмеялся тоже и больше особо не думал об этом до следующего дня.

Я вошёл в студию, вся группа сидела там вместе с нашим новым менеджером, Алленом Ковачем. “Краб”, сказал Никки. “Я не могу поверить, что ты такое сказал. Ты действительно хочешь бросить петь, чтобы быть гитаристом?”

Я сказал им, что это замечание было саркастическим, но думаю, что они всё время ждали, чтобы я ушёл. Даже если я просто шутил, этого было достаточно.

Несколько недель спустя мы с Томми отправился погонять в бильярд и попить пивка. Мы разговаривали о будущем альбоме и следующем туре, о том, как нам найти золотую середину между тем, кто мы есть и кем мы хотим быть. Казалось, всё было нормально. На следующий день, когда я вошёл в студию, они удостоили меня очередным своим собранием. После вечера с Томми я был готов к обсуждению того, что нам необходимо сделать для альбома и тура. Но была пятница, 13-ое сентября. Ковач сообщил мне новости: “Слушай, тут такое дело”, сказал он. “Компания звукозаписи не будет продвигать ничего из того, что делает группа, если у нас не будет оригинального состава. Конец цитаты. Я хочу, чтобы ты знал, что это не имеет никакого отношения к тебе и ничего против тебя; мне насрать, даже если бы в этой группе пел сам Пол Маккартни. Они не хотят ничего слышать. Так что мы собираемся вернуть Винса”.

Я был уничтожен и, в то же самое время, освобождён. Я больше не должен был стоять перед ощущением неполноценности и абсолютной нежеланности в руках олимпийской сборной по запугиванию в составе Скотта, Никки и Томми. Кошмар закончился.

Странно, но даже тогда группа была не согласна с этим решением. Никки подошёл и сказал, что он сожалеет, но они вынуждены были так поступить, потому что они просто не могли получить от меня то, что им было нужно в студии. Затем Томми вытащил меня на “суши” и сказал, что это не имеет никакого отношения к группе или к компании звукозаписи, и что это была ошибка Ковача. Он сказал, что хотел бы видеть меня в составе группы в качестве её пятого члена и гитариста, но я знал, что этому не суждено случиться.

Достаточно странно то, что несколько дней спустя парни начали звонить мне с просьбами, приехать в студию, говоря, что они ничего не могут добиться от Мика, и спрашивали, не мог бы я утром записать кое-какие гитарные дорожки перед тем, как приедет Винс. Я делал это в течение нескольких дней, пока однажды днём в студию не позвонил Мик и не спросил, “Краб, что ты там делаешь?”

“Я просто играю кое-какие гитарные партии”, сказал я ему. И тогда он взбесился: очевидно, они не сказали ему, что ввели меня, чтобы перезаписать его треки.

Одним из щекотливых моментов стало то, что они позвали меня даже для того, чтобы я обучил Винса моей вокальной партии в песне “Kiss the Sky”. Это был странный разрыв, потому что я стал единственным парнем, к которому они могли обратиться, когда у них были проблемы с вокалом или когда Винс и Томми устраивали разборки. Однажды, после одной из таких перебранок, мне позвонил Томми или Никки (не помню, кто именно) и сказал, “Я больше никогда в жизни не буду записывать альбом с Миком Марсом и Винсом Нейлом”.

Спустя несколько недель телефонные звонки стали раздаваться всё реже. А затем они и вовсе полностью прекратились. В моих услугах больше не нуждались.

По совпадению или нет, вскоре после того, как «Motley» меня отпустили, моя подруга Робин сказала мне, что между нами всё кончено, и уехала. Четыре дня спустя наш общий друг позвонил мне и сказал, что он только что вернулся с её свадьбы: она вышла замуж за видеорежиссёра, парня, о котором я никогда даже не слышал прежде. Ради собственного душевного равновесия я притворился и продолжаю притворяться, что она встретила его после того, как мы расстались.

Медленно я погрузился в чёрную дыру, которая зияла в моей душе. Посреди всех этих событий с моей подругой, моей матерью, моим сыном и моей бывшей группой, я не мог понять, что я сделал неправильно, чтобы заслужить всё это. Я приехал в дом моей бывшей жены, чтобы побыть со своим сыном и рухнул на диван, прокручивая в голове каждое мгновение моей жизни, как плохой киносценарий. Мой сын смотрел телевизор, и внезапно он повернулся ко мне, запрыгнул мне на колени и обнял меня, сбив с меня эту жалость к самому себе. “Спасибо, что приехал и смотришь со мной телевизор, пап”, сказал он. “Я тебя люблю”.

Я улыбнулся и сказал ему, что тоже его люблю, а затем я сказал самому себе, что никакое дерьмо не имеет значения, когда мой сын любит меня.

Если бы я мог перемотать годы назад и вновь пережить все эти события с «Motley Crue», я не изменил бы ничего из их первой половины: встреча с ними, запись альбома в Ванкувере, разъезды по всей стране в нашем рекламном туре. Но во второй половине — записывая второй альбом — я, возможно, сделал бы несколько вещей по-другому. Во-первых, я определённо дал бы отпор. Во-вторых, что наиболее важно, я сказал бы им то, что я действительно хотел сказать им в то время, но так никогда и не решился на это. Я так боялся, что меня уволят, поэтому держал свой рот на замке и так и не произнёс эти пять слов, которые жгли мне губы.

Глава 8. Джон Кораби

«В которой бывший певец “Motley Crue” после стольких лет молчания раскрывает то, что он на самом деле хотел сказать группе в последний год его злоключений»

ПРИМИТЕ, НАКОНЕЦ, СВОЁ ГРЁБАНОЕ РЕШЕНИЕ!!!

Глава 9. Винс

«В которой голову возвращают её телу»

Аллен Ковач был хитрым маленьким ублюдком, “ублюдком”[94] в хорошем смысле этого слова, потому что у меня, вероятно, есть много детей, о которых я даже не подозреваю. Я был в Манхэттене с моим менеджером, Бертом Стейном, общаясь с прессой (doing press) относительно моего последнего сольного тура, когда в вестибюле нашего отеля мы столкнулись с Ковачем. Ковач, который довольно убедительно сделал вид, что его присутствие там было чистой случайностью, пригласил нас подняться к нему в номер, чтобы поговорить и заказать что-нибудь. Он усадил Берта и меня и начал предлагать свой товар:

“Винс, ты, конечно, можешь сердиться на меня, если хочешь, но ты должен задать себе вопрос, ‘Действительно ли я звезда как сольный артист?’”

В ответ я пристально посмотрел на него, что не выражало ни да, ни нет, а только лишь ненависть. “Я продолжу”, продолжил он. “В окружении четырёх парней в группе под названием «Motley Crue» ты — настоящая звезда. И публика, которая приходит посмотреть на вас, получает за свои деньги нечто большее. На самом ли деле публика, которая приходит посмотреть на «Vince Neil Band» получает то, за что она платит?”