Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

Лора, Шарлотта и Жослин также едва сдерживали слезы, потому что многие в зале, где были в основном мужчины, подхватили припев, и возник импровизированный хор, самым лучшим в его звучании были искренность и неподдельность переживаний.

— Благодарю! Благодарю! — прощаясь, повторяла Эрмин.

Именно в это мгновение ей показалось, что она видит Киону — хрупкая девочка с золотисто-рыжими волосами стояла между рядами. Киона подавала ей какие-то отчаянные знаки. «Но этого не может быть! — удивилась молодая женщина. — Тала вдруг почувствовала себя плохо?»

Однако Эрмин тут же пришла в себя. Никогда бы Киона не смогла одна добраться до санатория, да еще в темноте. Эрмин начала инстинктивно искать глазами Тошана. Он заметил ее беспокойство и подошел к подиуму, где стоял рояль.

— Что происходит? — спросил он шепотом.

— Я видела Киону! Она была вон там, но теперь исчезла! Почему она появилась? Мне страшно…

Эрмин не успела договорить, потому что какая-то бедно одетая пожилая женщина подскочила к ним.

— Убийца! — визжала она, указывая пальцем на Тошана. — Убийца! — Лицо ее исказилось безнадежным отчаянием. — И тебе хватило наглости прийти сюда в то время, когда мой сын лежит в могиле? Бедный мой мальчик! Мой Поль! Полиция заявила, что это был несчастный случай, но разве полицейским можно верить?

Поначалу крики незнакомки посеяли панику среди слушателей. Испуганные монахини жались к стенам. Санитар попробовал было вмешаться в происходящее, но Амели Трамбле, обезумев от горя, оттолкнула его. Она продолжала указывать на Тошана, с трудом сдерживая рыдания.

— Это он убил моего мальчика, моего сына! У меня никого не было, кроме него! Мерзавец! Убийца! Пусть мне вернут моего Поля! Это был хороший мальчик, образованный и внимательный. Ему было всего тридцать пять, и он его убил!

Эрмин застыла. Искаженное мертвенно-бледное лицо этой женщины в жалкой фетровой шляпе, ее жестикуляция и дикие крики производили поистине ужасающее впечатление. Молодой монахине стало плохо. Женщина метала полные ненависти взгляды и выкрикивала оскорбления. Тошан, казалось, окаменел.

— Жослин! Сделай что-нибудь! — воскликнула Лора. — Из-за этой женщины разгорится настоящий скандал!

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — не понимал он. — Смотри, ее пытается успокоить врач. Главное — увести детей.

Но было уже слишком поздно. Плечи испуганного Луи сотрясались в беззвучных рыданиях. Мукки, Лоранс и Мари прекрасно поняли, о чем кричала эта женщина. К Шарденам протиснулась сестра Викторианна.

— Идемте, дети мои, быстрее! Я отведу вас в другую комнату. Эта бедная женщина лишилась рассудка. Мы позаботимся о ней.

— Я пойду с вами, — заявила Шарлотта.

Лора с облегчением посмотрела им вслед и увлекла за собой Жослина.

— Об этом деле написали в газетах, — шептала она ему на ухо. — Людям прекрасно известно, что наш зять невиновен! Сын этой несчастной был опасным преступником.

— Пойди и объясни это матери! — пробурчал в ответ Жослин.

Персонал больницы старался изолировать Амели Трамбле, но она с удивительной энергией снова и снова рвалась к сцене и пронзительным голосом, действовавшим на нервы присутствующим, клеймила Тошана.

— Грязный индеец! — завопила она снова. — Гореть тебе в аду!

— Мадам, прошу вас… — Эрмин наконец пришла в себя. — Это был несчастный случай. Мой муж не хотел.

Но Амели Трамбле вряд ли слышала эти слова. Ее жалкое существование утратило всякий смысл: Наполеону, ее мужу, еще долго сидеть в тюрьме, а сын, ее единственный сын, которым она так гордилась, был мертв.

Бессвязные жалобы срывались с ее губ, а рука тем временем исчезла в кармане пальто.

— Осторожно, у нее револьвер! — выкрикнул кто-то.

От выстрела задрожали стекла. Все бросились врассыпную, крича от ужаса. Как только Тошан понял, какая им грозит опасность, он закрыл собой жену, но никто не пострадал. Врач, стоявший ближе всего к женщине, сумел отвести руку Амели, и пуля ушла в потолок.

— Господи! — простонала несчастная. — Прости меня, Господи!

Она рухнула на пол, ее тело сотрясали рыдания. Молодая монахиня и врач помогли вывести Амели в коридор. Лора последовала за ними.

— Мадам, — начала она, склонившись к Амели, которую усадили в кресло. — Вы должны меня выслушать! Я понимаю ваше горе, но сын, которого вы оплакиваете, чуть было не погубил невинного ребенка, моего сыночка Луи, которому еще нет и шести лет. Он похитил его, издевался над мальчиком, не давал ему есть и в конце концов бросил одного в пещере, когда у того началась лихорадка. Если бы не мой зять, которого вы осмеливаетесь называть убийцей, я бы никогда не увидела сына. Горе лишает вас рассудка, но произносить подобные обвинения на публике недостойно!

— Что теперь со мной будет? — спросила Амели, дрожа всем телом. — Мне не на кого опереться, я одна-одинешенька!

Тошан, стоявший в стороне, все слышал. Он заметил, как нахмурилась монахиня, и перехватил растерянный взгляд врача. «Еще немного, и симпатии окажутся на стороне этой женщины, — подумал он. — В конце концов, она не так далека от истины. Убей я Трамбле, мне бы ничего не грозило!»

Эрмин, еще не придя в себя от пережитого ужаса, подошла к мужу. «Нам очень повезло, — думала она. — Нас вполне могли убить».

— Киона пыталась предупредить нас, — проговорила она на ухо мужу. — Господи, неужели нам предстоит пережить еще одну трагедию?

— Это моя вина, — вздохнул Тошан. — Мать Трамбле произнесла вслух то, что у других на уме. Этот грязный индеец вполне способен солгать, одурачить всех. Да, можно считать меня виновным. Я не должен был пускаться в погоню за Трамбле в одиночку. Как только я обнаружил, где он прячется, мне следовало предупредить полицию. Это они должны были арестовать его и отправить в тюрьму. Полицейские не раз спрашивали, почему я так не поступил. По крайней мере, его судили бы. Мне жаль эту бедную женщину. Как ей смириться с тем, что произошло? Она будет проклинать меня всю свою оставшуюся несчастную жизнь.

Во время этих переговоров совершенно потерянная Амели рыдала. В окружении директора санатория, врача и монахини она ожидала приезда полицейских. К Эрмин и Тошану подошла Лора.

— Уедем отсюда, — произнесла она устало. — У меня просто сдают нервы. Теперь эта безумная обвиняет Альбертину Ганьон. Клянется, что та была падка на мужчин и деньги, только и мечтала, как бы обосноваться в Калифорнии. Слава Богу, вам повезло, дети мои. Господь сжалился надо мной и не дал мне увидеть, как один из вас падает, сраженный пулей.

— Этого не случилось, — вмешалась в разговор Эрмин, — но пациенты и персонал больницы не забудут этого концерта. Что я пережила!

— Ты как-то легкомысленно к этому относишься, дорогая! — возмутилась Лора. — Нужно изолировать всю эту семейку Трамбле. Надеюсь, что не появится какой-нибудь их отпрыск, чтобы отомстить за родителей! Что до меня, — добавила она, пристально глядя на зятя, — я бы не имела ничего против, убей вы этого человека!

— И вы тоже считаете меня способным на убийство! — проговорил Тошан сквозь зубы. — Я дал слово блюсти закон, а я слов на ветер не бросаю.

Он повернулся и широким шагом направился к двери. Эрмин догнала его и взяла за руку.

— Сейчас не время бежать, Тошан. Мы должны объяснить своим детям, что произошло в действительности. Шарлотта не осмелится говорить на эту тему, и нам, родителям, придется сделать это самим. Ты знаешь, что невиновен. Не дай себя запутать!

Тошан остановился, что еще раз послужило для Эрмин доказательством того, что он научился справляться со своей необузданной натурой. Однако он не сразу последовал за женой. Как раз в ту минуту, когда начальник полиции входил в помещение, Тошан оказался перед Амели Трамбле, которая поднялась со своего места и теперь с безумным видом оглядывалась вокруг.

— Мадам, — проговорил он, — возможно, я для вас и грязный индеец, однако я хочу сказать, что не убивал вашего сына. Я не сразу обратился в полицию, совершил большую ошибку, что не прошло для меня без последствий. Я оказался один на один с вашим сыном. Мы начали драться, он нанес мне три удара ножом, я оттолкнул его, и он рухнул на землю, ударившись головой о каменный выступ. Вам, вероятно, это уже говорили, но я хочу повторить это. Мне жаль вас. И, поскольку здесь присутствует доктор, пусть представители закона примут во внимание, что вы действовали в состоянии, близком к помешательству. Я прошу у вас прощения…

Свидетели этой сцены не могли понять, что происходит, в отличие от несчастной Амели. Тошан был искренен, она не сомневалась в этом, и его признание помогло ей покончить с кошмаром. Собственное поведение с каждой минутой казалось ей все более и более абсурдным. Неужели она, всегда мирная и боязливая, достала револьвер своего сына из ящика буфета в том тайном жилище, которое он указал ей месяц назад? Почему, прочтя в газете, что певица Эрмин Дельбо дает концерт в санатории, она решила отправиться туда в надежде, что муж молодой женщины также будет там и она сможет отомстить?