Домби и сын - Чарльз Диккенс

— Сегодня, Тутсъ, — сказалъ сэръ Барнетъ, обращаясь къ Флоренсѣ, — скрывается отъ насъ свѣтъ нашего дома.

— О, это ничего, сэръ… то есть, это значитъ много, очень много, увѣряю васъ. Прощайте!

Но вмѣсто того, чтобы идти послѣ этого рѣшительнаго прощанья, м-ръ Тутсъ остался прикованнымъ къ своему мѣсту и смотрѣлъ во всѣ глаза, какъ шальной. Чтобы выручить бѣднаго парня, Флоренса обратилась съ прощальными привѣтствіями къ леди Скеттльзъ и подала руку сэру Барнету.

— Могу ли просить васъ, милая миссъ Домби, засвидѣтельствовать отъ меня искреннее уваженіе вашему почтенному родителю? — сказалъ сэръ Барнетъ, провожая свою гостью къ каретѣ.

Трудное порученіе для дѣвушки, не имѣвшей ничего общаго съ почтеннымъ родителемъ! Увѣрять сэра Барнета, что радушіе, оказанное ей, было въ то же время услугой м-ру Домби, значило бы отважиться на явную ложь, недоступную для невиннаго сердца. Вмѣсто всякихъ объясненій, Флоренса только поклонилась и поблагодарила сэра Барнета. И опять пришло ей въ голову, что опустѣлый и скучный домъ отца, гдѣ не могло быть такихъ затрудненій, былъ для нея естественнымъ и самымъ лучшимъ убѣжищемъ.

Дѣвочки, еще оставшіяся на дачѣ, выбѣжали изъ комнатъ и изъ сада проститься съ отъѣзжающей подругой, которую всѣ онѣ любили искренне и нѣжно. Даже служанки обступили карету и прощались съ любимой гостьей съ видимымъ сожалѣніемъ. Взглянувъ послѣдній разъ на всѣ эти лица, между которыми особенно выдавались сэръ Барнетъ, леди Скеттльзъ и м-ръ Тутсъ, пучеглазившій издали "на радость" своего сердца, Флоренса припомнила прощальную сцену въ пансіонѣ д-ра Блимбера, откуда Павелъ и она уѣзжали на каникулы… Слезы ручьями потекли изъ глазъ бѣдной дѣвушки, когда карета двинулась съ мѣста.

Горестныя, но утѣшительныя слезы! Воспоминанія цѣлой жизни толпами проносились въ этой истерзанной душѣ и быстро смѣняли одно другое. Умирающая мать, страданія любящаго брата, м-ръ Домби, всегда суровый и надменный, всегда отталкивающій сиротливое дитя, прощальная сцена въ домѣ дяди Соля, нѣжная грусть Вальтера и его послѣднія слова, — всѣ эти образы съ большей или меньшей живостью носились въ воображеніи Флоренсы по мѣрѣ приближенія экипажа къ родительскому дому, который теперь тѣмъ дороже становился для нея послѣ продолжительнаго отсутствія.

Даже Сусанна Нипперъ благосклонно смотрѣла на домъ, въ которомъ прожила столько лѣтъ. Пусть онъ скученъ и мраченъ, но въ эту минуту она прощала ему многое.

— Что и говорить, миссъ, — сказала она, — мнѣ пріятно будетъ его увидѣть. Немного, правда, въ немъ хорошихъ вещей, a все было бы жаль, если бы его разломали или сожгли. Пусть стоитъ!

— Вы съ удовольствіемъ пройдете теперь по старымъ комнатамъ, не правда ли, Сусанна?

— Ну, да, конечно съ удовольствіемъ, миссъ Флой, я и не запираюсь. A все-таки завтра или послѣзавтра я опять стану его ненавидѣть. Это ужъ какъ Богъ святъ!

Но Флоренса чувствовала, что она будетъ жить спокойно подъ родительской кровлей. Лучше и удобнѣй хранить свой секретъ между четырьмя мрачными стѣнами, чѣмъ выносить его на вольный свѣтъ и скрывать оть толпы счастливыхъ глазъ. Отлученная отъ общества людей, она спокойно будетъ продолжать занятія любящаго сердца, не встрѣчая горестныхъ развлеченій со стороны счастливыхъ отцовъ и дочерей. Здѣсь, въ этомъ святилищѣ воспоминаній, она будетъ надѣяться, молиться и терпѣливо ждать счастливой минуты, когда возвратится къ ней отеческое сердце.

Экипажъ, въѣхавшій между тѣмъ въ длинную и темную улицу, приближался къ жилищу м-ра Домби, и Флоренса, обращенная лицомъ въ другую сторону, видѣла уже розовыхъ дѣтей подъ окномъ знакомаго дома. Вдругъ Сусанна Нипперъ, смотрѣвшая въ другое окно кареты, воскликнула съ необыкновеннымъ волненіемъ:

— Ахъ, Боже мой! да гдѣ же нашъ домъ? Гдѣ онъ?

— Нашъ домъ? — повторила Флоренса.

Сусанна еще нѣсколько разъ высунулась въ окно и съ безмолвнымъ изумленіемъ начала смотрѣть на свою госпожу, не думая выходить изъ кареты, которая уже остановилась.

Вокругъ всего дома м-ра Домби возвышался лабиринтъ лѣсовъ и подмостокъ отъ фундамента до кровли. Камни, кирпичи, глина, известь, груды бревенъ и досокъ загромоздили половину улицы вдоль и поперекъ. Со всѣхъ сторонъ къ стѣнамъ приставлены были лѣстницы, и работники карабкались со своими инструментами, суетились и бѣгали взапуски по настланнымъ доскамъ. У подъѣзда стояла телѣга съ огромными свертками различной бумаги, и обойщикъ, войдя въ комнату, глазѣлъ на стѣны, дѣлая отмѣтки и вычисленія для будущихъ орнаментовъ. Ни малѣйшаго слѣда мебели во всемъ домѣ, запруженномь всякой всячиной отъ кухни до чердаковъ. Кирпичники, маляры, декораторы, плотники, печники возились каждый со своимъ ремесломъ, и строительная дѣятельность была во всемъ разгарѣ. Флоренса въ неописуемомъ изумленіи вышла изъ кареты и даже сомнѣвалась, точно ли это домъ ея отца. Въ дверяхъ встрѣтилъ ее Таулисонъ.

— Ничего не случилось, Таулисонъ?

— О нѣтъ, миссъ.

— Въ домѣ, кажется, большія перемѣны?

— Да, миссъ, большія перемѣны, — отвѣчалъ камердинеръ.

Флоренса прошла мимо, какъ сонная, и поспѣшила наверхъ. Яркій свѣтъ со всѣхъ сторонъ пробивался въ парадныя комнаты, и вездѣ подлѣ стѣнъ стояли подмостки, на которыхъ работали люди въ бумажныхъ колпакахъ. Портретъ ея матери былъ снятъ вмѣстѣ съ мебелью, и на мѣстѣ его мѣломъ сдѣлана надпись: "Комната въ панеляхъ. Зеленая съ золотомъ". Парадная лѣстница превратилась въ лабиринтъ столбовъ и досокъ, a y потолочнаго окна устроился цѣлый олимпъ стекольщиковъ и мастеровъ свинцовыхъ дѣлъ. Комнату Флоренсы еще не тронули, но снаружи и къ ней были приставлены подмостки, затмевавшія дневной свѣтъ. Она пошла въ другую комнату, гдѣ стояла маленькая постель. Здѣсь торчалъ передъ окномъ выпачканный верзила съ трубкой во рту, съ головой, повязанной носовымъ платкомъ.

Немедленно вбѣжала сюда Сусанна Нипперъ.

— Папенька дома, миссъ Флой, — сказала она, — и желаетъ васъ видѣть.

— Дома, и желаетъ говорить со мною! — воскликнула Флоренса, затрепетавъ всѣмъ тѣломъ.

Сусанна, озадаченная и сама не менѣе Флоренсы, повторила свои слова. Не медля ни минуты, блѣдная, встревоженная, Флоренса побѣжала внизъ. По дорогѣ она думала, осмѣлиться ли поцѣловать отца? Сердце, истомленное жаждою любви, давало утвердительный отвѣтъ.

Отецъ могъ слышать біеніе этого сердца. Еще минута, — и она бросилась бы въ его объятія, но…

М-ръ Домби былъ не одинъ. Съ нимъ были двѣ дамы, и Флоренса остановилась. Въ эту минуту съ шумомъ и гвалтомъ вбѣжалъ въ комнату косматый ея другъ Діогенъ, который, послѣ предварительныхъ прыжковъ, означавшихъ радостное привѣтствіе, положилъ свои лапы и морду на грудь воротившейся гостьи. При этомъ явленіи одна изъ дамъ испустила довольно пронзительный крикъ.

— Флоренса, — сказалъ отецъ, протягивая руку съ такою холодностью, какъ будто хотѣлъ оттолкнуть свою дочь, — какъ твое здоровье?

Эта же рука, до которой едва дотронулось робкое дитя, протянулась потомъ съ одинаковой нѣжностью къ замочной ручкѣ, чтобы притворить дверь.

— Что это за собака? — сказалъ м-ръ Домби, сердитымъ тономъ.

— Эта собака, папа… изъ Брайтона.

— A! — воскликнулъ м-ръ Домби такимъ тономъ, который показывалъ, что онъ понялъ свою дочь. Пасмурное облако пробѣжало по его лицу.

— Она очень смирна, — продолжала Флоренса, обращаясь къ дамамъ, — только теперь слишкомъ обрадовалась мнѣ. Простите ее.

Тутъ Флоренса увидѣла, что вскрикнувшая дама уже старуха, a другая, стоявшая подлѣ м-ра Домби, молода и прекрасна.

— М-съ Скьютонъ, — сказалъ отецъ, обращаясь къ пожилой леди, — вотъ моя дочь, Флоренса.

— Мила, натуральна, очаровательна! — говорила старуха, лорнируя молодую дѣвушку. — Поцѣлуйте меня, моя милая.

Выполнивъ это желаніе, Флоренса обратилась къ молодой леди, подлѣ которой стоялъ ея отецъ.

— Эдиѳь, рекомендую вамъ мою дочь. Флоренса, эта леди скоро будетъ твоею матерью.

Судорожный трепетъ пробѣжалъ по всѣмъ членамъ изумленной дѣвушки, и она смотрѣла на прекрасную даму съ глубокимъ удивленіемъ, любопытствомъ и какимъ-то неопредѣленнымъ страхомъ. Потомъ она вдругъ бросилась на грудь будущей матери и, заливаясь горькими слезами, вскрикнула:

— О панпа, будьте счастливы! во всю жизнь будьте счастливы, милый папа!

Послѣдовало молчаніе. Прекрасная леди, сначала не рѣшавшаяся подойти къ Флоренсѣ, держала ее въ своихъ объятіяхъ и крѣпко пожимала ея руку, какъ будто хотѣла успокоить и утѣшить взволнованную дѣвушку. Она склонила голову надъ ея волосами, цѣловала ея заплаканные глаза, но не произносила ни одного слова.

— Пойдемте же осматривать комнаты. Надо взглянуть, какъ идетъ работа. Вашу руку, м-съ Скьютонъ.

И они пошли. Флоренса между тѣмъ продолжала рыдать на груди прекрасной дамы, которая не двинулась съ мѣста. Вдрутъ послышался голосъ м-ра Домби: