Алхимия желания - Тарун Дж. Теджпал

Через много лет Сиед перестал изучать любую математику, но в ожидании своего учителя-любовника он прочитал достаточно литературы, поэзии и философии — на урду, арабском, английском, чтобы сделать из себя мужчину и королевского неудачника. Он обнаружил мир идей и идеализма; противореча своему происхождению, Сиед стал чувствительным к пpaвам других.

Сиеда мучило чувство вины по отношению к Бегам Ситара, его молодой жене, но он ничего не мог с этим поделать. Он не мог прикасаться к ней; и разговор с ней был похож на разговор с избалованным ребенком, мир которого слишком узок и похож на золотую клетку, чтобы вообще занимать. Сиед не собирался позволить другой молодой женщине принести себя в жертву на алтарь его жизни.

В отношениях наваба и его сына перемежались периоды мрачного молчания и яростных ссор. Джагдевпур, как любой царственный штат в Индии, не привык к скандалам во дворце, но ежедневное запугивание наваба подрывало его авторитет. Он решил отправить сына за границу — надеясь, что белые женщины, белое образование и воздух белых закалят его и излечат. Сиед по крайней мере обладал одним достоинством, которое могло пригодиться ему в Оксфорде: он был превосходным игроком в крикет с поставленным высоким ударом ноги, который обычно отправлял мяч за пределы королевской площадки. Оксфорд оказал противоположное действие. Он заставил Сиеда еще лучше понять большую разницу между обычными людьми в Англии и обычными людьми дома. Сиед понял, как обманывают и предают народ те, кто им правит. У белых людей по крайней мере были верность и долг перед их народом, закон чести и ответственность. Дома все прекращалось у дверей дворцов. Народ был пищей, чтобы поддерживать невероятную жизнь королевской знати.

В Оксфорде Сиед постоянно читал, заводил друзей-радикалов и начал путешествовать. Он стал коммунистом, прежде чем в мире появилась мода на это; он скрывал свое королевское прошлое; и к концу первого года учебы, поразив всех своими успехами в университетском крикете, он бросил это занятие, заявив, что это легкомысленная прихоть колониальных британцев и индийских принцев-эгоистов. В последние годы он говорил: «Если эта игра придет в наш народ, они станут ленивыми и бесполезными, как королевская знать. И пусть все знают, что индийская история не может зависеть от счета в игре».

Как и в занятиях по математике со своими учителями, Сиед преуспел в философии с белыми людьми. Он нашел там немного радости. Прикосновение к белой плоти, запах белого человека ничего не значили для него — так отличались они от свежевымытых, цвета почвы, натертых маслом гибких тел, которые заполняли его мысли в юные годы. Но он вступал в связи, скорее по необходимости, частично из любопытства и иногда из-за привлекательности.

Сиед верил, что можно полюбить кого-то, почувствовав к нему притяжение. Если тебе кто-то нравится, то делиться с ним своим телом — не очень сложно, хотя для тебя это ничего не значит. Все, что нужно было Сиеду делать, — это закрыть глаза и думать о красивых учителях в Джагдевпуре, распевающих таблицы умножения.

Когда он впервые покинул Оксфорд, он обезумел. Страстная необходимость тела оказалась сильнее утонченности книг и идей. Он больше не был мальчиком. Теперь он был мужчиной, который много путешествовал, обладал большим опытом и уверенностью, чтобы искать то, что он хочет. Мужчины приходили в его покои на час, оставаясь без всякого внимания. Без стыда он сделал своих помощников сводниками. Ему нравились мужчины немного мускулистые, не очень властные. Eму хотелось, чтобы им овладевали. Ему всегда было мало. Иногда за день он развлекался с десятью разными жеребцами — мужчинами, чьи имена не запомнились ему; но чьи тела врезались в его память.

К тому времени, как он был готов вернуться домой, Сиед устал физически и морально, а внутри него зрело чувство пустоты, происходящее от слишком многих слабостей. Измученный ― как многие хорошие люди — настойчивыми сомнениями в своей уместности, он захотел снова заполнить пустоту более важными смыслами. Поэтому он был рад уехать, но едва он покинул Оксфорд, как боль и страстная тоска по мужчинам Джавгедпура снова наполнили его тело. И он топил их единственным знакомым ему способом — постоянно читая и сочиняя.

Все повторялось снова и снова. Идеи, книги и утонченность в Оксфорде, а затем дома — разгул и распутство. Трагично, потому что Джагдевпур решил, что их отверженный принц — как большинство других навабов — был всего лишь созданием плоти. Они не смогли постичь врожденное благородство его идей и чувств; они не смогли понять риторику его речей и мыслей; все, что они видели, — это удовольствие его тела.

Наваб страстно желал держать своего сына подальше от княжества. Он просил Сиеда устроиться в Англии или Европе и обещал ему большие денежные переводы. Когда это случилось, у вице-короля министерства внутренних дел сложилось свое мнение по поводу опасных взглядов Сиеда. Индийские чиновники министерства в Лондоне прикинули в уме: юноша распространяет сердитые памфлеты и открыто ведет недовольные разговоры. О недовольстве министерства внутренних дел навабу сообщил политический агент, подполковник Син Броснан. Гнев немного смягчило решение наваба сместить Сиеда и назначить младшего сына своим наследником, но он знал, что глаза правительства пристально наблюдают за его государством, и Джагдевпур может пропасть в желудке английского господина при самом незначительном поводе. На языке базара: «Он даже не отрыгнет».

В своей книге наваб написал: «Король, который владеет небольшой пушкой, должен научиться сидеть тихо в замке».

Но Сиед не желал быть изгнанником. Он хотел помочь поднять дух своего народа и обладать их телами. Ему хотелось проводить больше и больше времени в Джагдевпуре, а в Европе все меньше и меньше. Наваб был обижен. Вскоре все шлюхи в его государстве будут гулять вокруг дворцовых стен, и его народ будет шептаться, насмехаясь над королевской семьей. Еще хуже было то, что не было способа узнать, могут ли радикальные взгляды Сиеда настроить против его государства Броснана и Британию. Время от времени наваб сопротивлялся попыткам Сиеда вернуться. Отец и сын спорили, сражались, ругались, проповедовали, называли друг друга «тираном» и «гомосексуaлистом» и, наконец, пришли к компромиссу.

Сиед должен построить новый дом вдали от главных дворцов и жить там.

Он заведет себе жену, которая будет жить с ним, чтобы сдерживать общественное недовольство.

Он будет проявлять благоразумие в количестве и выборе своих любовников.

Он не будет публично ругать наваба или британцев. В свою очередь наваб оставит его в покое и позволит вести такую жизнь, как он пожелает.