И аз воздам - Надежда Попова

— Всенепременно, — отозвался он, не оборачиваясь, и ускорил шаг, слыша позади причитания и усталую негромкую ругань.

Глава 21

Нессель шла рядом молча, шагая так торопливо, словно пыталась убежать от неведомой твари, дышащей в спину, сжавшиеся в кулаки пальцы мелко подрагивали, а сквозь плотный загар на щеках проступила явственная бледность; по сторонам ведьма не смотрела, уставившись себе под ноги и не видя, кажется, ничего вокруг. Когда Курт снова взял ее за локоть, остановив у двери небольшого домика на тихой безлюдной улице, Нессель вздрогнула, вскинув голову и взглянув на своего спутника так, будто только что вспомнила о его присутствии.

— Дом Хальса, — пояснил Курт, доставая переданный Гайером ключ.

Ведьма медленно кивнула, словно не вполне поняв, о чем речь, и нервно оглянулась назад — туда, где за несколько улиц отсюда осталось жилище с обвалившейся черепицей. В открывшуюся дверь она проскользнула следом за Куртом поспешно и как-то суетливо и застыла на пороге, оглядывая неожиданно скромную обстановку, самой роскошной деталью которой была невысокая этажерка с книгами по правой стене.

Комнат в домике оказалось всего две, не считая кухни, мебель практически отсутствовала, и на осмотр спальни у Курта ушло лишь несколько минут, даже с привычным и полагающимся ad imperatum[70] простукиванием стен и пола в поисках возможного тайника. Нессель сидела в соседней комнате на табурете у стола, рассеянным взглядом вперившись в книжные полки, и за все это время не произнесла ни слова. На самом столе тоже было практически пусто — лишь чернильница, два листа пустой бумаги и один, помятый и порванный в двух местах, исчерканный отираемым пером.

К этажерке с книгами Курт приступил уже с уверенностью, что время расходуется понапрасну; десяток томиков разной степени объемности, древности и сохранности лежали в беспорядке, вперемешку с бытовыми вещами вроде одинокой перчатки, пустой треснутой глиняной плошки из-под светильника и сломанного, уже какого-то окаменелого, но почему-то не выброшенного пера.

— Хм, — заметил Курт, раскрыв нетолстую книжицу, заложенную в самом начале свернутым обрывком бумаги, — кто бы мог подумать… Фон дер Фогельвейде.

— Что это? — тускло, через силу выговорила Нессель, и он вздохнул, за обложку встряхивая книгу листами вниз:

— Песни. По большей части политические. Он и о любви писал, но в основном восхвалял всевозможных правителей; кто больше платил, того и восхвалял. Потом начал ваять антипапские вирши, что, правда, не помешало ему, когда получил свое имение и осел, с той же горячностью сочинять призывы к Крестовому походу…Умел вертеться, аlias[71]. Но был, зараза, талантлив.

— Это снова была случайность, да? — тихо спросила Нессель.

Курт медленно закрыл и положил книжицу на полку, так же неспешно взял следующую.

— «Окассен и Николетт», — произнес он с расстановкой. — Надо же. Покойный, оказывается, был романтичной персоной…

— Тот канцлер, про которого ты говорил, — продолжила Нессель, — он просто споткнулся, упал в воду и утонул. Случайно, это все видели. Этот инквизитор… В дерево ударила молния, и он случайно оказался рядом. Ты сам это видел, никто не убивал его. Мы шли мимо дома, и нас случайно едва не зашибло этой черепицей…

— И ее никто на нас не сталкивал, — договорил Курт, перетряхивая страницы и прощупывая мягкую тканевую обложку. — А со слов хозяйки — эта черепица рано или поздно должна была осыпаться; достаточно было на верхнюю черепичину сесть птице потяжелей…

— Выходит, случайность?

Он вновь не ответил, отвернувшись к этажерке, положил на полку романтическую историю о двух влюбленных и взял следующую книгу, на сей раз оказавшуюся более приличествующей библиотеке инквизитора — «О софистических опровержениях».

— Я стоял в стороне, — проговорил Курт, глядя на новенький переплет. — Я, если б меня и задело, в худшем случае отделался бы рассеченной кожей и шишкой. А на тебя едва не рухнул водосток, который, если б ты не увернулась, раскроил бы тебе голову.

— Если б ты меня не оттолкнул, — поправила Нессель и, помолчав, уточнила: — Думаешь, кто-то решил убить меня?

— Все эти случайности… не случайны, — негромко, но уверенно отозвался Курт, лишь теперь поняв, насколько не хотелось произносить этого вслух, точно бы идея эта, обитающая всего лишь в мыслях, так и оставалась фантазией, каковая только теперь, будучи облеченной в слова, обрела плоть и почти достоверность. — Я не верю в такое количество вероятных и невероятных стечений обстоятельств.

— Кто-то хотел убить меня? — повторила Нессель настойчиво. — Но почему меня? Почему не тебя? Я ничего не сделала и никто не мог подумать, что я могу что-то сделать, я…

— …узрела сеть, — докончил Курт тихо, положив просмотренную книгу на полку, и обернулся к ведьме. — И, похоже, ты была права: она или тот, кто ее контролирует, почувствовали тебя. И испугались.

— Испугались — меня?.. — недоверчиво переспросила она. — Простую ведьму, которая почти ничего не знает и не понимает? Которая не может причинить ему зла, чем бы оно ни было? Я даже не могу понять, что происходит, из-за чего меня можно бояться?

— В любом случае, Готтер, ты видишь и чувствуешь больше других и можешь рассказать об этом мне; и именно это, видимо, им и не понравилось.

— Но как… Как такое возможно? Как человек может управлять течением событий? Ты встречал таких прежде?

— Никогда, — качнул головой Курт. — И сам не представляю, как такое может быть… Тебе надо уехать из Бамберга. Я попрошу Яна и…

— Нет, — тихо, но твердо возразила Нессель. — Я не уеду.

— В следующий раз…

— Заткнись и послушай меня, — оборвала она решительно, и на миг вместо испуганной растерянной женщины Курт вновь увидел ту ершистую уверенную в себе девчонку, что повстречалась ему десять лет назад. — Я никуда отсюда не поеду, потому что ты без меня не обойдешься. Ты бы знать не знал про эту сеть, если бы не я, ведь так? А кто знает, что еще тебе может встретиться, о чем ты понятия не имеешь? Ты провалишь свое дело, тебя убьют, и мою дочь просто перестанут искать или будут, но всего лишь заодно с этим твоим Каспаром, как довесок. Но не только в этом дело. Ты помнишь, что я тебе говорила? Высшая сила тебе покровительствует. И ты сам признавал, что тебе везет…

— А ты говорила, помнится, что все это — моя заслуга.

— Так и есть, — кивнула Нессель. — Благоволение свыше — это как таланты из той притчи. Кто-то растратил, кто-то закопал их, а кто-то пустил в дело. Ты — именно такой, ты умеешь этим благоволением пользоваться, принимать его и распоряжаться им. Сегодня я бы погибла, если бы ты не был рядом, понимаешь? Именно ты. Поэтому я уверена: если здесь, в городе, есть чародеи, которые умеют насылать на людей напасти, если они и вправду решили добиться моей смерти — под охраной твоего друга я проживу полдня, не больше. Стоит мне отойти от тебя, покинуть Бамберг — и я покойница.