Любовь дикая и прекрасная - Бертрис Смолл

Это была первая ценная вещь, которую ей дарил сын.

«Еще одно доказательство, — грустно подумала Катриона, — что его отца больше нет». Стряхнув с себя эту печальную мысль, она открыла коробку и смогла уже только вздохнуть. На черной бархатной подкладке лежала самая прекрасная подвеска, какую ей когда-либо приходилось видеть. Украшение имело вид полумесяца, дополненного до круга ажурной работой, оно посверкивало мелкими бриллиантами и позвякивало крошечными колокольчиками.

— Джеми! Джеми!

Кат подняла подвеску перед собой на вытянутой руке, восхищаясь изумительной цепочкой.

— Точь-в-точь, как была у Мэм, — гордо заверил сын.

— Я никогда не видела, чтобы Мэм носила что-либо подобное ни с гленкеркскими драгоценностями, ни с султанскими, — заметила Кат.

— Ты права, мама! Она оставила свою подвеску в Стамбуле. Отец говорил мне. В ее спальне во дворце была изразцовая стена, по-моему, у камина. Она приказала сделать за ней тайник и обшить дорогими породами дерева. Там и хранила свои драгоценности. А когда ночью в спешке покидала дворец, то забыла про подвеску, которая лежала в самой глубине. Мэм говорила отцу, что всегда сожалела об этой потере. Султан отметил таким подарком рождение их первого сына, Сулеймана. И возможно, подвеска до сих пор еще там.

— Но откуда ты знаешь, что эта точно такая же, если никогда не видел ту?!

— Мэм не раз подробно описывала ее отцу. А он описал мне. Он часто говорил, что ты похожа на твою прабабушку — гордая, своевольная и вместе с тем мудрая.

— Спасибо, Джеми.

Внезапно сын снова превратился в мальчика.

— Я хотел, чтобы у тебя была обо мне хоть какая-нибудь память! — воскликнул он. Голос у Джеми чуть-чуть дрожал, и он едва мог скрыть волнение.

— Но почему же, дорогой, — возразила Кат, обхватив его лицо ладонями. — Я не забуду тебя! Ты мой первенец, и у нас с тобой больше общего, чем ты даже осознаешь. Когда ты еще только плавал в моем животе малюсенькой рыбкой, то я уже с тобой разговаривала.

Ты давал мне силу.

Он рассмеялся.

— А о чем ты говорила, мама?

— О всяких глупых вещах, Джеми. — И Кат на мгновение замолчала. — Тебе нельзя будет приехать ко мне еще несколько лет, но как только король забудет меня, вы с Беллой сможете нас навестить.

Сын печально поглядел на нее и сказал тихо, но очень отчетливо:

— Пусть будет проклят Джеймс Стюарт в пылающем аду! — И, повернувшись, вышел.

Кат щелчком закрыла коробку с драгоценностью.

— Ты как эхо выразил мои чувства, сын, — сказала она и тоже пошла из комнаты.

На следующий день после Двенадцатой ночи молодые граф и графиня Гленкерк отбыли ко двору в сопровождении родителей Беллы. Остальные гости тоже разъехались. Через четыре недели выйдет замуж Бесс, и тогда Кат сможет свободно отправиться своей дорогой.

Из-за лорда Ботвелла между матерью и дочерью всегда оставалась некоторая натянутость. Плохо понимая размолвку родителей, Бесс, всегдашняя любимица отца, не задумываясь, приняла его сторону. Но теперь девушка была влюблена в своего будущего мужа, и это как-то ее смягчило. И Кат все думала, стоит ли говорить Бесс о предстоящем расставании.

Однако заговорила с ней сама дочь. За неделю до свадьбы она пришла к матери и сказала:

— Помню, ты мне говорила, что, когда я влюблюсь, пойму твои чувства к лорду Ботвеллу. Я тогда отвечала тебе подло. Но теперь я понимаю… в самом деле понимаю. Зачем тебе оставаться в Шотландии? Когда король был здесь на Рождество, то он глазел на тебя так, что я даже испугалась. Ты должна найти дядю Френсиса, мама, и уехать к нему. Только тогда ты окажешься в безопасности! Кат обняла дочь.

— Спасибо, Бесс. Теперь я знаю, что ты понимаешь, и поеду с легким сердцем.

Глаза у Бесс широко распахнулись, и она раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но Кат ласково прикрыла ей рот своей рукой.

— Когда-нибудь Джеми поговорит с тобой "б этом, любовь моя.

— Да, мама, конечно, — сказала Бесс, улыбаясь.

«Какая жалость, — подумала Кат, — что мы подружились только теперь, когда должны расстаться».

Свадьба Бесс Лесли и Генри Гордона прошла тихо по сравнению с предыдущей. Присутствовали только близкие родственники. На торжества вернулись из Эдинбурга Джеми с блистательной Изабеллой, а два дня спустя они повезли молодоженов ко двору. Перед отъездом Бесс и Джеми пришли попрощаться с матерью наедине.

Сын был высок ростом и так похож на отца в его возрасте, что у Катрионы из глаз брызнули слезы. Бесс, сияющая от счастья, выглядела темноволосой смесью обоих родителей.

— Хочу, чтобы вы знали, — тихо сказала Кат, — что я очень люблю вас обоих. Как мне вас будет не хватать!

Они прильнули к ней, и Бесс заплакала.

— Нет, голубка, — возразила графиня, нежно поглаживая дочь. — Если молодая жена покажется печальной, то король может что-то заподозрить. Будь сильной, дочь моя, крепись и помоги мне выиграть битву у Джеймса Стюарта. Ему и в голову не должно прийти, что кто-то из вас что-либо знает.

Бесс совладала с собой.

— А другие? — спросила она.

— Я поговорю со всеми, кроме младших. Знаю, что возлагаю на вас тяжкую ношу, но, пожалуйста, Бесс, и ты тоже, Джеми, приглядите за ними вместо меня. Потом, когда жизнь наладится, вы все сможете меня навещать. Но теперь я должна уехать налегке. Вы понимаете меня?

Они кивнули, и Кат поцеловала каждого. Проводив детей до двери, она простилась с ними. А потом в этот же день, стоя на вершине главной лестницы замка, графиня весело им махала и горланила что было сил:

— Встретимся весной, дорогие мои! Передайте его величеству мое почтение и любовь!

Она стояла там и махала, пока кортеж не скрылся из виду, а затем вернулась в свою башню, чтобы поплакать в одиночестве.

Назавтра предстояло проводить младших — четырнадцатилетнего Колина и двенадцатилетнего Роберта.

Колин уезжал в Абердинский университет, а Роберт — обратно, прислуживать пажом при доме графа Роутса.

Поэтому вечером Кат собрала вокруг себя четверых своих детей, поведала им, что уезжает из Гленкерка, и объяснила почему. Озабоченная тем, что исчезнет из их жизни, ничего не объяснив, она решила все-таки им сказать, несмотря на риск. И поняла, что сделала правильно, когда девятилетняя Мораг тихо сказала:

— Я рада, что ты уезжаешь, мама. Король мне не нравится.

Десятилетняя Аманда кивнула в знак согласия.

— Да. Не беспокойся за нас, мама. К тому же ты прекрасно позаботилась о нашем будущем. Я с удовольствием стану графиней Сайтен.

Кат не смогла удержаться от смеха.

— Какой ты рассудительный, котеночек!

— Когда? — только и спросил Робби.

— Скоро.