Моряки Зелёного Моря - Deuscreator

В этих залах он - раб, послушный опустившийся убийца, глядящий исподлобья и готовый на всё, чтобы выслужиться перед новыми хозяевами и покарать старых. Жалкий-жалкий дьявол, чьё имя тут не все знали, но на чьё лицо смотрели с презрением, пока он вяло пытался держать себя ровно, словно глупо полагал, что он на их стороне. На стороне победителей. Этих высоченных величественных фигур - Архангелов и сопровождавших их воителей. Созданий из мрамора, чьи трещины залиты светом, головы расколоты и источают сияние.

Когда-то давно он был здесь вместе с Архидьяволом Дома Мира. Это была дипломатическая делегация, ещё когда Райточ был Райточем, а Утерес не сменился Озумой Рагным.

Никто не смел глядеть на божеств. Никто не попирал ногой старые законы, проталкивая своё виденье. Лишь первородное божество правило всем, создав каждого именно таким, каким хотело его видеть.

Тогда это место было прекрасным; взгляд простирался на многие мили. Дышалось легко. Здесь хотелось остаться навсегда и любоваться солнцем, что не жгло глаза. Слушать небесные песнопения, наполняющие сиянием сердца. Разумные стремились сюда, как и всякие, у кого было хоть малейшее представление о том, что такое наслаждение.

- Ты вернулся, тёмное отродье. И твои руки на сей раз несут не только обещания и голову жалкого сородича.

Во главе стола завис Серафим Войны - разящее копьё Озумы, последней из Светлого Стола, не считая Серафима Порядка.

Оба ненавидели поражения, имели счета ко всему миру и остались у власти, даже когда она напрочь потеряла любую легитимность. Псы на поводке у бывшего смертного - вот кто эти “великие всех миров, образцы сияющих светил”.

Тех, кто был на них похож, но излучал “опасные эманации”, устранял сам Озума. Остальные ему поддакивали, глядя как создание, которое они знали тысячелетиями, переставало существовать. Поведение не достойное бога, но глупого тирана.

Серафим Войны был сиянием, скованным кольцами, в которых мерцали и двигали зрачками глаза, будто нарисованные углём на пергаменте пространства. Одним своим присутствием он искажал даже материальный мир, делал его иным - насыщенным светом, обведенным чёткими контурами, проступающими сквозь ослепление. Внутри его центра кружили и переливались сжимающиеся и разжимающиеся белёсые крылья, объятые жарко горящим пламенем.

Каждый раз, когда они сжимались, одно из колец с глазами, что его окружало, поворачивалось, усиливая свечение и делая свет сущностью, которую он также обводил в контуры.

И это создание, создающее вокруг себя иную реальность, сейчас излучало смешанные эмоции, передавая их всем естеством.

Ни один смертный не смог бы их воспринять, но Иистир чуял их с… презрением, но удивлением. С решительностью, которая змеёй сжалась в задумчивость, пока глаза Серафима и его приближённых были уставлены на Иистира, а Архангел Цестиил сияющей тенью сопровождал его.

Чёрная голова поверженного архидьявола в руках Иистира, увенчанная многими рогами и змеиными чертами, до сих пор истекала мёртвенно холодной чёрной кровью. Его пасть была низко оттянута, показывая насколько широко разевалась при жизни. При свете величественная голова выглядела не отчетливее страшного чёрного пятна.

Иистир с усилием приподнял голову архидьявола и швырнул её на большой белый стол. Та глухо прокатилась, истекая чёрной кровью. Иистир взглянул на серафимов, ухмыляясь как безмозглый наёмник, гордый своей кровавой мясницкой работой, будто должен был ублажить своих новых хозяев.

- Светочи и светила, представляю вам; голова самого архидьявола Дома Крови, великого и ужасного Мархрата. Кровопускатель, разжигатель войн, мучитель и просто бешеный пёс всего Инфернума. Без него нет воителей, готовых смерчем налететь на ваши смертные войска. Без него нет тех, кто уже готовится к войне.

Начался совет; глашатаи объявили позиции своих господ, началось обсуждение, вопросы и остальные вещи. И все они прекратились, когда белый свет сменился чёрным, и все замерли в благоговенье и ужасе.

Смертная фигура из чёрствой серой кожи, сшитой светящимися швами, смотрела сияющими глазами, одетая в дорогие и ужасные ткани, с лицом, подобным человеческому черепу, с плоским носом и впалыми глазами - Озума Рагный собственной персоной.

Всего лишь жалкий смертный, явившийся как гром средь ночи и одним присутствием изменивший всё.

“Молчание”, - звенело его присутствие.

Иистир вдруг почувствовал, как силы его покинули, и рот его, и без того сомкнутый, вряд ли открылся хотя бы в мычании, сколько бы Иистир не приложил к этому сил.

“Мне видны все предатели средь вас”, - звучал взгляд Озумы. - “И им не остановить тех, кто со мной, тех, кто тьму искоренит в сердцах каждого, кому не хватит духу это сделать до нашего прихода. Смертные иных миров, слуги чужих богов будут очищены нашими руками, преданы нашему сиянию, пока не останется ничего, кроме первозданного солнца. Единственного чистого. Идеи, которая жизнью питала Франгир до моего предшественника”.

Когда бог обретает плоть, он становится менее великой и ужасной фигурой, чем был. Когда бог - узурпатор с жалким смертным телом - это просто насмешка над всем, что создали истинные великие. Злой плевок в лицо всему порядку, что построили что Калифарг, что Таймо, что Утерес. Плевок, который не может переплюнуть даже великий дурак и шутник Деускретор собственной персоной. Плевок, который был нанесён не только им, но и всем тем, кто стоит рядом с ними. Кто разделяет идею бытия божеством.

Смертная фигурка - всего лишь аватар, маленькое представление. Когда Озума Рагный приблизился, Иистиру стало хуже; он узрел, что эта фигура не более чем фасад, скрывающий могущественную идею, растворяющую в себе весь окружающий мир.

Идею догматизма. Беспрекословия. Правления. Мрачной решимости исправить мир. Но не так как должно, а так, как это видит сам Озума.

Его ноги в стальных сапогах зависли над столом, игнорируя рассадку Светлого Стола, и никто из великих, что в одиночку стоили целой армии, ничего ему не сказал. Сначала Иистиру казалось, что Озума смотрит прямо на него, но почувствовал такую напряжённость, будто каждого прожигали взглядом двух светил.

Окровавленная голова, под которой растекалась кровавая лужа, вспыхнула чёрным пламенем и исчезла, издав ужасающий звук, похожий на внезапную, пробуждающую от самой смерти, агонию.

“Одна из голов дракона отсечена; теперь он слаб, но ждёт второй атаки. Все силы вложим мы в священный наш поход. Сначала падёт их плоть и опора; города смертных очистим светом. После пойдёт поход наш туда, где души перемалывают обратно в жизнь. В Инфернум лежит наш путь. И когда мы низвергнем тех, кто продолжает бесконечный цикл…” - Иистиру показалось, что верхний слой его кожи начал отходить под палящим сиянием, но