Турнир - Денис Юрин

Дарк Аламез, известный собравшимся как Дитрих фон Херцштайн, вышел к зрительским трибунам молча и бодро. Повинуясь приказу сопровождавшей его стражи, он прошествовал почти до первого ряда скамей и встал, куда указал ему сержант. За час на месте неожиданно прерванного рыцарского состязания практически ничего не изменилось, и как показалось моррону, число зрителей не сократилось, а наоборот, увеличилось. Впрочем, чему удивляться? Хоть турнир преждевременно и закончился, не дойдя даже до середины, но представление продолжалось. К тому же новое действо обещало быть куда более захватывающим и красочным, нежели уже привычные поединки.

Граф Дюар в своей ложе пребывал в приятной компании благородных господ и дам; притихшие зрители, развалившись на скамьях, спали иль ели; слуги скучали. Все вроде бы выглядело как час назад, только вот рыцарей не было видно, да инквизиторов значительно поубавилось. Не смея перечить воле правителя провинции, преподобные отцы сократили число вооруженных солдат до четверых, видимо, по одному охраннику на каждого из священнослужителей.

Сигнал труб, известивший о прошествии отведенного для моленья часа, по сути, мало чего изменил, разве что кое-кто из крестьян проснулся, а другие перестали жевать и решили немного повременить с выпивкой. Но вот когда через пару минут на площадку ристалища вышел старший герольд в сопровождении десятка солдат, зрители замерли в ожидании, а трибуна из затхлого болотца превратилась в море, в море заинтригованных рож, вытаращенных глаз и навостренных ушей.

– Граждане славного города Мелингдорма и жители графства! – обратился к присутствующим вестник воли правителя, после чего развернул свиток и приступил к чтению, лишь изредка отрывая глаза от бумаги, как будто проверяя, слушает ли его еще утомленная долгим ожиданием публика, или уже спит. – Высокородный Дитрих фон Херцштайн был сегодня прилюдно обвинен в колдовстве, но Святая Инквизиция не смогла доказать сговор герканского дворянина с коварным повелителем преисподней, посему, дабы очистить имя участника турнира от позора, или, наоборот, предать его позору, а самого оруженосца справедливому наказанию, Его Сиятельство, граф Дюар, соблаговолил обратиться к Суду Небес! Целый час благородные рыцари, участвовавшие ранее в турнире, предавались раздумьям и молитвам в своих шатрах, дабы снизошло на них откровение Неба, дабы подсказали всемогущие небесные силы, повинен ли в колдовстве юноша или нет. Сейчас благородные мужи предстанут пред вашими взорами и огласят решение Небес, переданное через их поступки, а не уста. Те из рыцарей, кто убежден в невиновности Дитриха фон Херцштайна, встанут рядом с ним. Кто же уверен в обратном, встанет по другой стороне площадки. Коли большинство рыцарей сочтет юношу невиновным, то он будет оправдан перед судом земным и властителями небесными, а его имя не покроется позором, а лишь преумножится уважением, поскольку по милости Его Сиятельства графа Дюара будет представлен оруженосец фон Херцштайн, без дальнейшего турнирного или иного испытания, к белым шпорам и рыцарскому гербу. В любом противном случае, то есть коли сторону фон Херцштайна примет меньшинство благородных господ или совсем никто не примет, то за обвиняемым остается выбор: либо признать вину и отдаться в руки Святой Инквизиции, либо вместе с соратниками доказать свою невиновность мечом. Бой будет насмерть, но сдаваться на милость победителя разрешается всем, кроме самого фон Херцштайна. Победителей ждут почет и уважение, поскольку им благоволили Небеса, пославшие им истинное откровение! Добровольно сдавшихся рыцарей побежденной стороны ждет заточение на год в монастыре, дабы они смогли молитвами, постами и праведным образом жизни вернуть себе прежнюю милость Небес и уважение соотечественников! В случае поражения сторонников обвиняемого самого фон Херцштайна или его мертвые останки ждет сожжение на костре, которое произойдет сегодня же на поляне у реки, где ранее намечался фейерверк в честь завершения турнира. Такова воля Небес, Его Величества Герканского Короля и Его Сиятельства, горячо любимого и почитаемого всеми нами правителя Мелингдорма и его окрестностей графа Дюара!

«Ну вот, смертный приговор и подписан! Судя по радостной роже преподобного палача из Гуппертайля, его воронье инквизиторское уже всем рыцарям головки поклевать да клювами подолбить успело! – пришел к неутешительному выводу Дарк, видя, как расплылась в ехидной ухмылке розовощекая физиономия преподобного Онквирса Варте. – Могу поклясться, мою сторону никто не примет. Честь честью, откровения небесные откровениями, а со Святой Инквизицией шутки шутить дураков нет! Я один, а их более двадцати. Интересно, сколько я продержусь?»

Дарк кое в чем был прав, но во многом и ошибался. Служители Инквизиции действительно попытались «задать настрой» рыцарям перед моленьями, однако слуги графа оказались куда прозорливей: стража оцепила рыцарские шатры и не подпускала к ним никого, хоть в рясе, хоть в доспехах. К тому же страх последующих преследований оказался не настолько силен, чтобы рыцари пошли на сделку с совестью и честью. Один за другим благородные герканские воины покидали шатры в полном боевом облачении. Они медленно шествовали к площадке и становились в ряд напротив Дарка, демонстрируя тем самым, что считают его виноватым в сговоре с врагами рода человеческого. Так поступили первые шестеро воителей-судей, а вот седьмой повел себя странно. Он стал на стороне противников Дарка, но воткнул в землю меч, показав тем самым нежелание драться. Вышедшие после него благородные господа последовали его примеру, за исключением одного рыцаря, который, видимо, так углубился в общение с Небесами, что еще не окончил молитву и что-то монотонно бубнил у себя в шатре.

– Это что за комедия такая?! Кто позволил превращать в балаган Суд Небес?! Это богохульство! Мечи в руки! Немедленно! – неистовствовал на трибуне старший инквизитор и даже запрыгал, размахивая руками от злости. – Ваше Сиятельство, вразумите своих вассалов! Они дерзки, они осмелились нарушить один из самых священных ритуалов! Проклятье падет на их головы!

– Я сейчас кого-то другого розгами вразумить прикажу да оглоблей проклясть! Иль ты забыл, святоша, кто в графстве хозяин?! Ишь, раскомандовался, ишь, раскричался! Да кто ж тебе право дал на доблестных рыцарей, верных слуг Герканской Короны, голосочек повышать да напраслину возводить?! – строго и громогласно произнес граф Дюар, пронзив инквизитора гневным взором. Затем старый граф задумчиво посмотрел на рыцаря, первым воткнувшего в землю меч, и приказал: – Ванг Берф, говори!