Золотой век - Дмитрий Дмитриев

— Слушай, Михайло, ты парень смышленый и ловкий, вернись в Питер, благо тебе нет запрета вернуться, сними себе где-нибудь каморку и старайся напасть на след офицера Серебрякова, а я остановлюсь верстах в 15 от Питера, в усадьбе одного моего старого благоприятеля, отставного секунд-майора Глебова, в «Хорошове», а ты в Питере живи, заведи себе верховую лошадь и в неделю раза два приезжай ко мне с новостями. Понимаешь?

— Как не понять, сударь Егор Захарович.

— Ты в Питере будешь искать Серебрякова, а я по дорогам и окрестностям питерским, может, наши розыски и не пропадут даром. В Питер я до времени не поёду, не потому, что боюсь угрозы Рылеева, а потому — не повредить бы нашему розыску. И ты, Михайло, делай свое дело смирнехонько, тихохонько. А главное, смотри, чтобы не проведал про твои розыски Рылеев. Меня он только выслал из столицы, а с тобою может быть и худшее.

— Не бойтесь за меня, сударь Егор Захарович. Умею я работать, умею и концы прятать, и бригадиру Рылееву пристать ко мне будет не с чем.

— То-то я тебя предупреждаю, Мишуха. Будь осторожен.

— Поверьте, сударь, я проведу и выведу бригадира Рылеева.

— Провести его нетрудно. Но у Серебрякова есть враги много посильнее и позначительнее Рылеева, вот их-то следует тебе, Михайла, побаиваться.

Скоро Пустошкин свернул с большой дороги и поехал по проселочной в усадьбу «Хорошово», а Михайла Труба повернул назад, в Петербург.

Выехал он из Питера в одну заставу, а вошел в него в другую никем не замеченный.

XIII

Несмотря на самые тщательные розыски Егора Захаровича Пустошкина, а также и дворового Мишухи Трубы, им не только не удалось разыскать злополучного офицера Серебрякова, но даже и напасть на его след.

Исчез Серебряков бесследно.

На эти бесполезные розыски было истрачено немало времени и денег.

Егор Захарович, несмотря на запрещение начальника полиции, несколько раз приезжал из усадьбы своего приятеля в Петербург, благо усадьба «Хорошово» находилась вблизи Петербурга.

Впрочем, Мишухе Трубе удалось от одного гвардейца-солдата, хорошо знавшего Сергея Серебрякова, узнать, что видел он «его благородие господина офицера, выходившего под хмельком из одного кабачка на Невской «першпективе» в сопровождении какого-то лохматого и бородатого незнакомца».

Но этого оказалось слишком мало, чтобы напасть на след Серебрякова.

Лохматых и бородатых людей в Питере немало; к тому же солдат не мог указать куда, в какую сторону доехали Серебряков с незнакомым человеком.

Волей-неволей пришлось Егору Захаровичу и Мишухе Трубе прекратить бесполезные поиски и оставить Питер.

— Я готов голову прозакладывать, что офицера Серебрякова нет ни в Питере, ни в его окрестностях. Над ним или совершено убийство и концы этого убийства спрятаны очень тщательно, или же его, беднягу, завезли туда, как говорится, «куда Макар и телят не загоняет». Или же, наконец, держат его опять под замком и под строгим караулом. И посему проживать нам здесь, Михайло, нечего… поедем-ка в Москву, а мне туда ехать надо по своему делу, завезу я тебя к князю Платону Алексеевичу, кстати, с ним и повидаюсь, — так говорил помещик Пустошкин. Мишухе оставалось одно: согласиться с Пустошкиным.

Так ни с чем оба они и поехали в Москву.

Невесело ехал в Москву Егор Захарович. Он помнил свое обещание, которое дал князю и княжне Полянским, — во что бы то ни стало «разыскать Серебрякова живым или мертвым». И вот теперь едет он к ним ни с чем, и все труды его были напрасны.

«Что я теперь скажу князю и княжне? Обещался разыскать и ничего не сделал. Насулил многое, а и малого не сумел сделать… Да и то молвить, где мне взять Серебрякова, если нигде и следа его не видно. И рад бы в рай, да грехи не пускают», такому размышлению предавался помещик Пустошкин, сидя в дорожном удобном тарантасе по дороге к Москве.

Не менее грустному размышлению предавался дорогою и Мишуха Труба.

«Теперича об Тане мне и думать нечего, не пойдет эта бой-девка со мною под венец?

Ох, горе ты горькое… не бывать, верно, моей свадьбе с Танюшей, потому девка она стойкая, как скажет, так тому и быть».

Князь Платон Алексеевич тоже принимал деятельное участие в розыске возлюбленного своей дочери Сергея Дмитриевича Серебрякова.

Несколько московских опытных сыщиков работали над розыском, как говорится, вовсю, в надежде получить с князя большую плату за свой труд.

Как ни ловки и как ни хитры были сыщики, но все же и они не могли ничего сделать и все их розыски ни к чему не привели: о Серебрякове не было нигде ни слуха, ни духа, ни следа.

Сам князь, княжны, а также и Пустошкин с Мишухой Трубой решили, что Сергея Дмитриевича больше нет на белом свете и что, видно, злодей извел его, предав смерти.

Княжна Наташа при этом решении горько плакала и дала твердое обещание быть верной памяти своего друга, милого жениха, не выходить ни за кого замуж.

— Я надеюсь, милый папа, вы не пойдете против этого моего решения… Повторяю, оно твердо и неизменно…

— Наташа, я… я не стану идти против твоего решения… делай, как хочешь… хоть мне и неприятно, чтобы дочь моя оставалась старой девой… но если ты того желаешь…

— Я, папа, желаю навсегда остаться верной моему милому жениху.

— Повторяю, Наташа, делай, как знаешь, поступай, как хочешь… — проговорив эти слова, князь Платон Алексеевич тяжело вздохнул.

«Всему виною я… один я! Я причина несчастия Серебрякова, и благодаря же мне моя дочь остается старой девой, вековушей… Возгордился и не в меру возгордился, и Бог смирил меня»… — и низко-низко опустил князь Полянский свою седую голову.

А в домике у старушки Пелагеи Степановны происходил такой разговор между вернувшимся Мишухой Трубой и молоденькой хорошенькой наперсницей княжны Таней.

— Что же ты скажешь мне, голубка? — каким-то замирающим голосом спросил у ней Мишуха Труба.

— Что прежде тебе сказала, то и теперь скажу: княжна наша под венец с Сергеем Дмитриевичем и я с тобой… а Сергея Дмитриевича ты не разыскал; выходит, и свадьбе нашей не бывать, — решительным голосом проговорила молодая девушка.

— Танюша, да сама суди, где я найду, если, может, и в живых его давно нет… Ведь я не виноват…

— Знаю — не виноват, а все же мне твоей не бывать… Видно, такова есть наша судьба. Против своей судьбы ничего не поделаешь!

— Стало быть, так и не пойдешь за меня? — упавшим голосом спросил молодой парень у Тани.

— Так и не пойду…

— Что же мне делать-то…?

— Зачем плохо искал Сергея Дмитриевича?

— Я… я плохо? Эх, Танюша, не говори так, — я дни и ночи без отдыха бегал по Питеру, расспрашивал, разузнавал. А ты говоришь — плохо искал. Лучше скажи, не люб я тебе! — чуть не со слезами проговорил молодой парень.

— Да отстань от меня, Мишуха… Не люб, не люб… если бы не любила, то и слова не дала бы идти с тобою под венец…

— От того мне не легче, что слово дала; от слова до дела еще далеко…

— А ты жди, Мишуха, жди… Может, чего-нибудь и дождешься…

Егор Захарович, с сердечным радушием принятый в княжеском доме Полянских, прогостив там несколько дней, уехал к себе в усадьбу.

С его отъездом как-то печально стало в большом княжеском доме.

Князь Платон Алексеевич и княжны повели совершенно замкнутую жизнь. Они никуда не выезжали и к себе редко кого принимали.

Красавица княжна Наталья Платоновна отказалась от всех балов и выездов и стала носить траурное платье, почитая своего жениха умершим.

А ее тетка, старая княжна Ирина Алексеевна, во время своих выездов на богомолье в монастырь украдкой от племянницы служила по ее жениху «Рабе Божием Сергее» панихиды.

Сам князь Платон Алексеевич тоже творил щедрую милостыню в память Серебрякова и различные благодеяния для бедных и неимущих…

— Помолитесь о пропавшем рабе Божием Сергее, — говорил он, оделяя бедных деньгами.

Так же делал он щедрые вклады в бедные обители на помин Серебрякова.

— Если он жив, то о здравии его поминайте, а умер — за упокой.

Князь Платон Алексеевич все еще сомневался в смерти Серебрякова.

«Кто знает, может, и жив Серебряков, и наступит такое время, когда он придет спросить с меня отчет в моих поступках против него. О, если он был бы жив, я готов бы дать ему удовлетворение, какое он захочет» — так думал старый князь.

И ждал чего-то.

XIV

Прошло более десяти лет после описанного.

За это время немало произошло перемен, немало воды утекло.

Престол царей русских все занимала мудрейшая из женщин Екатерина Алексеевна, окружившая себя блестящими вельможами. Графы Орловы, Разумовские, фельдмаршал Румянцев-Задунайский, Безбородко, Зубов и другие. Герой Суворов, победитель Праги, Измаила.