Месть палача - Виктор Вальд

Даже лицо Гудо посветлело, но он продолжал хранить молчание. Только после того, как герцог воскликнул: «Вот он знаменитый мост Понте ди Риальте!», глубоко вздохнул и тихо промолвил:

– Адела, моя милая Адела.

Едва корабль Джованни Санудо миновал разведенную в самом верху арку знаменитого моста и причалил к деревянной пристани, Гудо тут же подхватил свой огромный мешок и сбежал по узкому трапу.

– Куда ты?! – изумленно воскликнул герцог.

– Адела, – коротко ответил Гудо.

– Постой, ты! – махнул на него рукой Джованни Санудо. – Давай же отдохнем после столь долгого пути.

Но Гудо категорически закивал головой:

– Веди. Ты поклялся. Веди.

Герцог наксосский обреченно развел руками и, что-то пробормотав, осторожно ступил на шаткий трап.

Здесь, в глубине купеческих кварталов Риальто, был уже другой мир и другие строения. По большей части трехэтажные дома были открыты своими первыми этажами колоннадами и глубокими комнатами, в которых лежали многочисленные и разнообразные товары, а так же трудилось множество ремесленников и мастеров.

Оставив без внимания объяснения Джованни Санудо, как удачно устроены эти дома, в которых вторые этажи отводились под «пьяно нобиле»[304], богато украшенные для приема гостей и клиентов, третьи этажи – для проживания хозяина и его семьи, а чердаки – для слуг, Гудо с неудовольствием осмотрел узкие пешеходные проходы вдоль этих домов, обильно заваленные отходами жизнедеятельности, в которых копошились свиньи.

На это герцог наксосский ответил:

– Что свиньи не сожрут, смоет наводнение. Оно тут частый гость. Здесь улицы – каналы. По ним в основном и перемещаются жители Венеции. А еще лошади. Для них указано иметь колокольчики, чтобы предупреждать прохожих о приближении всадника. А еще мосты через каналы устроены без ступенек. Об этом удобстве для лошади подумали мудрые отцы города.

– Как и об обуви горожан, – с легкой усмешкой добавил Гудо.

На это Джованни Санудо ответил широкой улыбкой:

– Это уж они сами.

В то время как он и его спутник увязали в грязи, встречные прохожие были обуты в странные башмаки на очень высокой подошве.

Чем дальше уходили в глубь Риальто Гудо и герцог наксосский, тем беднее, ниже и обвислее становились строения, большинство из которых сводились в четырехугольник с внутренним двором. В один из этих внутренних дворов Джованни Санудо и пригласил рукой своего спутника.

– Здесь ожидай, – указал рукой герцог на каменное строение посреди большого двора. – Этот двор – «кампо». Для тебя переведу, как поле, – место общественной и торговой жизни жителей этих домов. А то сооружение – колодец… Вернее, каменная емкость, куда собирается дождевая вода, и вокруг которого собираются люди и новости. Там есть, где присесть и отдохнуть. Не говори ни с кем.

– Даже смотреть ни на кого не буду, – кивнул головой Гудо. – Только… Поскорее!

– Скоро буду, – кивнул головой и Джованни Санудо. – В том доме мой капитан Пьетро Ипато. При нем и твоя женщина. Нет, не подумай чего… Пьетро строго выполняет мой приказ. Он заботится о ней. Только и всего. Я так велел. Жди.

– Жду, – ответил Гудо и так посмотрел на герцога, что тот поспешил к указанному им самим дому.

Гудо медленно прошел к каменному «колодцу» и присел на каменную скамью, вокруг которой было множество уже завядших в наступившей зимней прохладе цветов и кустиков, еще совсем недавно прекрасно себя чувствовавших в больших горшках. Несколько низких деревьев все еще сохраняли листву, к тому же были обильно опутаны голыми ветками дикого винограда. Его гниющие листья перемешались с грязью и остатками травы, на которых возлежал старый пес, потерявший интерес к жизни и чужакам этого «кампо». Года́ собаки даже не позволяли ей тявкнуть на четырех кошек, что не спеша пили воду из специально сделанного для них отверстия внизу «колодца».

Вскоре несколько мужчин собрались в десяти шагах от сидящего незнакомца, но так и не подошли, оценив его спокойный нрав и богатые одежды купца. С маленьких балконов на Гудо молча смотрели женщины в солидном возрасте, а так же древние старухи. Несколько мальчишек и подростков собрались в стаю и о чем-то шептались, посматривая то на гостя их «кампо», то на не расходящихся мужчин. В их руках были длинные палки, горе для собак, а на поясных ремешках мешочки с камешками и пращи для забавы и защиты.

Количество детворы удвоилось после того, как в их «кампо» вошли четверо вооруженных стражников. Стражники о чем-то поговорили с мужчинами и в их сопровождении направились к сидящему Гудо.

– Ты тот, кто сопровождает герцога наксосского Джованни Санудо? – обратился к гостю «кампо» один из стражников.

Гудо поднял глаза к серому в этом городе зимнему небу. Прошептав «Проклятие палача», он медленно поднялся во весь свой огромный рост.

– Стой, где стоишь! – подались на шаг назад стражники и выставили перед собой алебарды.

– Гудо, не делай шага! – послышался голос приближающегося герцога наксосского. – Это просто какое-то недоразумение. Я быстро выясню. Здесь какая-то ошибка.

Гудо повернул голову вправо и увидел спешащего к нему Джованни Санудо в сопровождении трех крепких мужчин. Его губы превратились в нити, глаза налились кровью. Он тут же с силойрванул завязку на мешке и выхватил короткий меч.

– Нет! Нет, Гудо! – взмолился герцог наксосский. – Это совсем не то, о чем ты подумал. Здесь что-то с капитаном Пьетро Ипато. Только с ним.

– И не только, – тут же со злобным оскалом подал голос один из тех, кто сопровождал герцога. – Здесь и то, что твой капитан тайно наблюдал за постройками наших галер в Арсенале* (в Венеции XIV века Арсенал – верфи, на которых строились суда для торгового и военного флотов, которыми так славилась республика святого Марка. И хотя в русском языке слово «арсенал» означает «склад оружия», слово это происходит от арабского «дарсинаа», то есть «промышленное помещение), и то, что он пытался купить секреты острова Мурано* (точнее, группа маленьких островов, соединенных мостиками, на которых производилось знаменитое венецианское стекло). Совет Десяти республики святого Марка обвиняет Джованни Санудо, герцога наксосского, в преступной попытке через своего пособника Пьетро Ипато выведать наши государственные тайны.

Гудо с гневом посмотрел на герцога. Тот быстро замахал руками:

– Нет. Нет. Это было тогда, в моей прошлой жизни. Сейчас мне ничего этого не нужно. Это все было тогда. Ах, как это сейчас не нужно. Проклятый досмотрщик товара. Он узнал меня. Он узнал меня. Как можно было не узнать великого герцога наксосского даже в одежде купца. Ах, как я глуп. Я погубил и тебя и себя.

– И Аделу, – тихо прошептал Гудо.

Тот же мужчина, который обвинил герцога в тайных преступных замыслах, смело шагнул к спутнику Джованни Санудо. Он долго всматривался в страшное лицо Гудо, а потом, что-то вспомнив, просиял:

– Кажется и этот человек с ужасным лицом разыскивается Советом Десяти. И думается мне, что этот человек…

Гудо поднял руку, останавливая речь тайного стража Совета Десяти.

Он тут же бросил в грязь свой меч и стал быстро снимать и бросать в те же нечистоты свои богатые одежды купца. Затем Гудо вытащил из мешка и облачился в свои привычные синие одежды.

Не успел он еще завершить свои переодевания, как те из тайной службы, что окружали герцога наксосского, со страхом отступили на несколько шагов. Старший из них учтиво сказал:

– Мы знаем кто ты, «человек в синих одеждах». От имени Совета Десяти и самого дожа Венеции приглашаем тебя во дворец «Palazzo Ducale».

– Это дворец венецианского дожа, – тут же прояснил Джованни Санудо.

– Я догадался, – едва сдерживаясь, ответил Гудо и тут же обратился к тайной страже: – Я готов к встречи с дожем Венеции.

Дворец Дожей на площади святого Марка впечатлял всякого, кто приближался и причаливал к нему со стороны Пьяцетты[305]. Огромное здание, благодаря бесчисленным колоннам, поддерживающим первый этаж с аркадной открытой галереей, парило в воздухе, создавая ложное впечатление хрупкости и легкости. Двойной ряд колонн второго яруса, тонкие и высокие, казалось, и вовсе вознесет дворец к небесам, но гладкая стена с ассиметричными окнами разной величины третьего яруса массивной плитой придавливало здание к грешной земле, напоминая о том, что в воздухе вольны парить лишь птицы и ангелы.

Уже три столетия продолжалось строительство и благоустройство дворца, но это вовсе не мешало расположиться в нем и кипеть в бурной работе Большому совету и Сенату, Совету Десяти, Верховному суду, тайной службе в верхних этажах, а еще бесчисленному количеству юридических контор, канцелярий, служб цензоров и даже целому морскому ведомству, уместившимся на первом. Подвальные помещения также не пустовали, приспособленные под важные государственные склады и тюрьму.