Река меж зеленых холмов - Евгений Лотош

— Сан Кета, — позвала она, оборачиваясь к двери. — Войди.

— Ну? — недружелюбно спросил тот, неохотно переступая порог.

— У сана Шакая газовая гангрена. Когда его искусали химеваки, в рану попала болотная грязь, а с ней — и болезнь. Слушай.

Она осторожно нажала пальцем на вздувшийся участок кожи, и в тишине хижины раздался отчетливый треск лопающихся пузырьков газа.

— Его ступня мертва, сан Кета, а я не могу оживлять мертвое. Я могу лишь убрать его, чтобы оно не мешало живому. Сама Симаха, — она посмотрела на женщину, — сейчас ты его ближайшая родственница. Я могу отрезать ему ногу чуть выше сустава. Иначе он умрет еще до заката. Но мне нужно твое согласие на операцию.

— Она не может решать! — отрезал Кета. — Она женщина.

— Вот как? — яростно обернулась к нему Карина. — А ты, значит, мужчина? Я могу сделать так, чтобы он остался жив, хотя и без ноги — а станешь ли ты его кормить до конца жизни? Он больше не сможет работать. Станешь?

— Он не мой родственник… — предводитель повстанцев явно замялся.

— Тогда помолчи. Я не тебя спрашиваю. Сама Симаха, так ты даешь согласие на ампутацию… на то, чтобы я отрезала ему ногу ради спасения жизни? Станешь ли ты заботиться об инвалиде?

Внезапно старуха бухнулась на колени и повалилась Карине в ноги.

— Момбацу сама, спаси его! — даже универсальный транслятор с трудом разбирал ее слова сквозь рыдания. — Умоляю, спаси! Пусть безногий, пусть хоть какой, но он мой муж! Я стану заботиться о нем до конца жизни, я пойду батрачить к другим на плантации, работать на ткацком станке за еду, но я не брошу его! Спаси его, умоляю, момбацу сана!

— Э… сама Симаха, не надо так убиваться, — растерянно пробормотала Карина, склоняясь к ней. — Поднимись, пожалуйста. Я спасу ему жизнь, обещаю.

— Умоляю, момбацу сама, — всхлипнула старуха. — Я отдам все, что у меня есть, только спаси его!

— Пожалуйста, встань, — Карина с трудом подавила раздражение. Только с плачущими старушками ей разбираться не хватало. — Встань. Мне нужна горячая вода, чтобы вымыть ногу. Куда ушли остальные?

— Идут уже, — буркнул бунтарь-предводитель. — Вон, плетутся. Эй, вы! — гаркнул он, высовываясь в дверной проем. — Пошевеливайтесь, живо!

Женщины внесли в дом большой чан с дымящейся водой, осторожно положили на край лежанки небольшую стопку кусков сухой чистой материи и, мелко и часто кланяясь, снова исчезли.

— Сама Симаха, пожалуйста, ты тоже подожди на улице, — попросила Карина, почти силой выпроваживая слабо сопротивляющуюся женщину вслед за ними. — Тебе незачем видеть, что я стану делать. А ты, сан Кета, останься, — мстительно добавила она. Ты хотел видеть доказательства моих способностей? Ну так ты их получишь. — Мне может потребоваться твоя помощь. Если ты не испугаешься крови, конечно.

— Я не боюсь крови, — хмуро огрызнулся тот. — Я не баба.

— Вот и замечательно.

Десять минут ушло на то, чтобы отмыть голень и бедро от грязи с помощью стерилизованной воды и тряпок. Веретенчатых бактерий в ране Карина выжгла наноманипулятором сразу, как только вошла в хижину, так что торопиться было уже некуда. Она вдумчиво изучила голеностопный сустав и решила, что можно резать сантиметров на пять выше. Убитые бактериями участки тканей попадались и ближе к колену, но в малых количествах. Часть она вычистит по ходу дела, с остальным организм должен справиться сам.

Она снова вызвала перед внутренним зрением учебник по хирургии. Она никогда в жизни не работала на конечностях, но видеоряд в книге оказался подобран вполне удачно. Более того, второпях найденный учебник оказался довольно старым, по крайней мере тридцатилетней давности, и описанная там техника операции была рассчитана на соответствующие инструменты — стальные скальпели вместо лазерных, стальные пилы вместо ультразвуковых резаков и так далее. Хорошо. Она еще ни разу в жизни не пилила кость наноманипулятором, но все же по способу воздействия к пиле он куда ближе, чем к ультразвуку. Так, откажемся от примитивной гильотинной ампутации в пользу конусо-круговой. Раздел, связанный с применением антибиотиков, можно проигнорировать целиком за отсутствием последних, а с общей послеоперационной терапией — за отсутствием технических возможностей… мышцы разрезать ниже предполагаемого распила кости, а кожу — еще ниже, чтобы иметь возможность правильно сформировать культю… ку-ссо! Берцовые кости придется резать куда выше, чем она планировала… так, ни в коем случае не смещать надкостницу и не убирать костный мозг?… сначала перекрывать артерии, и только потом вены, чтобы не допустить потерю крови — да сколько там крови, в ступне?.. надпись крупным шрифтом: не дергать и не выкручивать нервы, убить на пять сантиметров выше разреза во избежание болей при заживлении… в общих чертах понятно. А теперь еще раз, медленно, по пунктам, убеждаясь, что ясно все и во всех деталях….

Операция, в ходе которой она постоянно консультировалась с учебником, заняла больше часа. Зрелища расползающейся под ее пальцами человеческой плоти мужественный предводитель повстанцев против женской тирании не выдержал уже через пару минут. Зажав рот рукой, он выскочил за дверь, и там его долго и мучительно рвало, каковые звуки Карина с чувством глубокого удовлетворения и отметила краем сознания. Впрочем, сосредотачиваться на своей мести она не могла — она настолько боялась ошибиться, что пот с нее валил градом, а тело от напряжения начало дрожать. В конце концов она ослабила обратную связь с проекцией, после чего стало легче — физически, не морально. Ее все время не оставляло чувство страшной, катастрофической ошибки, которую она никогда не сможет исправить. Фактически сейчас она во имя политики приносит в жертву живого человека — хуже преступления для врача, наверное, невозможно даже представить. Наверняка она поторопилась, наверняка ее решение оказалось слишком скоропалительным, наверняка можно придумать что-то еще… Ведь она была готова использовать запретную технологию для восстановления здоровья Масарику Медведю — так почему же не решилась сделать то же самое для старика? Потому что он — никто и никому не интересен? Какая же она все-таки мразь и скотина…

Все плохое когда-нибудь заканчивается. Она наконец закончила запаивать шов на культе, когда лучи клонящегося к закату солнца проникли сквозь древесные кроны и осветили крохотное окно хижины, затянутое пальмовым листом. Карина переборола страшное искушение лечь на пол, свернуться калачиком и пролежать в такой позе пару тысячелетий, отключив все чувства и мысли. Она приказала проекции сбросить накопившееся чувство усталости, взяла последний сохранившийся чистый и сухой лоскут ткани и обвязала им культю. Свалится. Наверняка свалится. Нужно объяснить местным, как правильно перевязывать. Нужно…