Гарем - Бертрис Смолл

— Будь неизменно скромной и веди себя тихо. Твоя красота сама скажет свое слово. Я знаю сына. Ты уже пробудила в нем интерес. Если не допустишь какого-нибудь досадного промаха, он захочет узнать тебя поближе.

А однажды вечером, когда Сулейман находился в особенно хорошем расположении духа, он пригласил Карем к себе, чтобы она вновь порадовала его своими веселыми песнями. Девушка задержалась в покоях султана почти на три часа, и те, кто был там, кроме них, готовы были поклясться, что на Сулеймана произвел впечатление отнюдь не только ее мелодичный голос. С того дня всем во дворце стало ясно, что султан неравнодушен к ней.

Карем немедленно произвели в ранг гюэдэ и отвели небольшие личные покои, состоявшие из маленькой гостиной и спальни. Вдобавок к ней приставили личную рабыню.

Сайра радовалась тому, что ее план начал претворяться в жизнь, но Мариан как-то предостерегла свою госпожу:

— Берегитесь, миледи. У этой маленькой кошечки острые и длинные коготки.

Сайра не придала значения словам своей верной служанки и принялась с нетерпением ждать, когда же султан пригласит Карем разделить с ним ложе. Она знала, что это произойдет не раньше чем через несколько недель. Султану не пристало проявлять излишний пыл, ибо это считалось дурными манерами. И нужно было еще посоветоваться с астрологом.

Вспомнив свою собственную первую ночь с Селимом, валидэ надеялась, что у Сулеймана и Карем все будет точно так же. Давно и твердо решив, что именно Карем первой отвлечет султана от Гюльбейяр, валидэ не жалела сил на то, чтобы это случилось как можно скорее.

Каждый день русскую девушку купали в розовой воде и втирали а ее тело драгоценные масла диких цветов. Вскоре ее руки и ноги стали белее белого, а шелк казался грубой мешковиной в сравнении с ее кожей.

За ее диетой лично следила валидэ. К тому же новоиспеченная гюздэ обязана была ежедневно по два часа гулять в личном парке Сайры-Хафизе, дабы укрепить мышцы своего тела.

Недели сменяли одна другую, и вот однажды радостная Карем влетела в покои валидэ с желтым шелковым платком и криком:

— Ура, моя госпожа, наконец-то свершилось! Завтра вечером я разделю с моим повелителем ложе!

Вскоре, однако, радость Сайры была омрачена визитом Гюльбейяр. Молодая бас-кадина султана была вне себя от ярости и билась в истерике:

— Я ее ненавижу! О, как я хочу, чтобы она умерла при родах!

— Но почему? Ведь ты ее даже не знаешь, — резонно возразила валидэ.

— Я ей не верю!

— Вздор! — тоже повысила голос Сайра. — Ты ревнуешь. Все очень просто. Но ты должна держать себя в руках, и завтра после полуденной молитвы ты, как того требуют наши обычаи, лично отведешь Карем принять брачную ванну.

Гюльбейяр подняла на Сайру красные, заплаканные глаза:

— Ты с самого начала стояла за этой русской девчонкой! О, не пытайся отрицать, я знаю) Но вот увидишь, настанет день, когда ты горько пожалеешь о том, что затеяла это. Карем честолюбива сверх всякой меры и однажды поднимет руку даже на тебя, свою благодетельницу! Она тебя уничтожит!

Сайра несколько растерялась. Несмотря на то что она считала Гюльбейяр дурочкой, она испытывала к ней искреннюю симпатию и не хотела видеть ее столь расстроенной.

Однако на следующий день, когда Гюльбейяр отказалась покидать свои покои, сославшись на плохое самочувствие, симпатия Сайры обратилась в раздражение.

В сущности, никогда еще валидэ не испытывала такой ярости. Выходку Гюльбейяр она расценила как открытый и наглый вызов ей лично. А будучи начальницей над всем гаремом, она не имела права сносить подобное. Поэтому для начала она приставила к покоям Гюльбейяр вооруженную охрану и распорядилась никого не пускать туда и никого не выпускать. Но Сайра не остановилась на этом и прибегла к довольно жестокой мере: приказала отнять у матери Мустафу и взяла его под свою личную опеку.

После полуденной молитвы рабы валидэ поспешно вернулись из мечети, дабы облачить свою госпожу в роскошные праздничные одежды.

Сайра выбрала для себя красивое бархатное платье цвета спелых абрикосов, широкий перед которого был расшит золотой ниткой и топазами. Поверх него она надела накидку из золотой парчи с большой изумрудной застежкой. Волосы ее были собраны вверх, и на них покоилась золотая корона, украшенная топазами, бриллиантами и изумрудами. С нее спадала вниз на лицо прозрачная вуаль из золотистого газа. Поскольку Гюльбейяр отказалась выполнить свой долг по отношению к Карем, Сайра решила удостоить девушку большой чести и самолично проводить ее к брачной ванне.

Они проходили мимо покоев бас-кадины, и валидэ распорядилась насильно подвести Гюльбейяр к окнам, чтобы она видела праздничную процессию своими глазами. За годы жизни в гареме Сайра развила в себе способность бокового зрения и, применив его сейчас, на мгновение увидела расстроенное и залитое слезами лицо невестки в окне.

Вечером Сайра а последний раз отрепетировала, как Карем должна вести себя в покоях султана. Девушку все это здорово рассмешило.

— Господи, какие глупости! — воскликнула она. — Что, неужели ты сама проделывала все это, когда впервые была приглашена к султану Селиму?

Валидэ в глубине души была готова разделить мнение русской девушки, но вслух резко возразила:

— Это не глупости, а освященный временем обычай и знак уважения, которым ты должна быть преисполнена к своему повелителю. А мой сын свято следует нашим традициям. Ты сделаешь все, как тебе было сказано. Итак, повторим еще раз.

Карем грациозно опустилась на колени и распростерлась перед Сайрой ниц, коснувшись головой ковра.

— Прекрасно! После этого евнух, который проводит тебя до покоев султана, снимет с тебя одежды и удалится. Когда за ним закроется дверь, ты подойдешь к ногам султанской постели. Возьмешь кончик простыни и приложишь его сначала ко лбу, а затем к губам. Только после этого тебе будет позволено лечь. Ты должна взобраться на постель в ногах и на коленях доползти до подушек, пока не будешь вровень со своим господином.

— Хорошо, сегодня я это сделаю, — сказала Карем. — Но в будущем не собираюсь так унижаться даже перед султаном.

— Следующего раза у тебя может и не быть, моя дорогая. Если ты допустишь хоть малейший промах в ритуале и манерах, это не понравится моему сыну. А ты должна совершенно очаровать его. В противном случае второго шанса тебе никто не предоставит. Вспомни мои слова в ту минуту, когда у тебя вдруг появится соблазн показать свою гордыню. Если ты не угодишь Сулейману, я перестану помогать тебе. Да и Гюльбейяр пожелает как-нибудь усугубить твое унижение. Подумай, тебе предоставляется великий шанс! Разве не об этом ты мечтала, когда покидала свою дикую деревню? Неужели ты позволишь своей гордыне затмить разум? Если так, то я вынуждена буду признаться, что сильно в тебе ошибалась, милая.