Гарем - Бертрис Смолл

— Но мне тогда придется расстаться с Гюльбейяр.

— Сын мой, ждать мужа с войны — призвание кадины. Нельзя ею жизнь прожить в покое и безмятежности, как мы жили когда-то во дворце Лунного света. Ты вступил во взрослую жизнь, так стань же мужчиной! Что же до янычаров, то я научу тебя, как добиться их расположения.

Когда забьют барабаны войны и янычары потянутся за своим жалованьем, ты должен быть среди них. Ступай туда пеший и возьми у казначея горсть серебра, как и все остальные. Я знаю, это отклонение от обычаев, согласно которым султан всегда получает военное жалованье вместе с кавалерией. Но если ты сделаешь, как я тебе говорю, заручишься поддержкой янычаров. А кавалерия и без того с тобой, так как ты с ней постоянно тренируешься.

Сулейман поразился простоте решения, предложенного матерью. Он последовал ее совету, и его ожидания полностью оправдались. На янычаров произвел большое впечатление его жест, они шумно выразили одобрение и поклялись повсюду следовать за своим повелителем.

Изучив отцовские планы, Сулейман увидел, что Селим после падения Родоса рассчитывал осадить Белград. Султан решил изменить план отца. Родос ничем не мог помочь Белграду, зато западноевропейские державы, используя Белград в качестве своего рода трамплина, могли оказать помощь Родосу, ударив Сулейману во фланг. Если же сначала захватить Белград, то Родосу не на что будет надеяться. Особенно учитывая безраздельное господство Барбароссы на морях.

Весной 1521 года, когда снег еще лежал на далеких горах, из Константинополя, держа курс на Белград, выступила огромная армия. Основные силы вел великий визирь Пири-паша, который и начал осаду. Когда же через несколько дней под городом появился сам султан, защитники Белграда сожгли посады и заперлись в крепости. Сулейман ответил на это тем, что приказал заложить взрывчатку под ее башни.

17 августа Белград сдался. Сулейману как раз исполнилось двадцать семь лет, и он решил смилостивиться над противником, позволив венграм, защищавшим Белград, спокойно переправиться через Дунай и избежать плена. Бали-ага, начальник янычарского войска, сделался наместником султана в городе. С первыми сентябрьскими морозами османская армия медленно отхлынула назад, на юг.

Западная Европа была потрясена, но сознавала свою беспомощность. Император Священной Римской империи Карл V был занят войной с Францией. Генрих VIII Английский выразил сожаление по поводу падения Белграда, после чего отправился на соколиную охоту вместе со своей королевой-испанкой. Венеция, которую больше волновали торговые отношения с турками, чем судьба Белграда, закрыла на все глаза. Таким образом, путь к Родосу был открыт.

На тщательное планирование операции и оснащение армии ушел почти год. В конце же лета 1522 года последние части султанского войска высадились на Родосе, и турецкие батареи открыли огонь. Сулейман готовился ко второй быстрой победе, но его постигло разочарование.

Август сменился сентябрем. Потери среди турок были выше, чем ожидалось. Причем не только среди солдат, но и среди командиров. Сулейман стал уже проявлять признаки нетерпения и был недоволен как окружающими, так и самим собой. С самого начала приняв на себя единоличное командование штурмующими, он стал ловить себя на допущенных просчетах и ошибках. Белград сделал его излишне самоуверенным. Отец никогда не попал бы впросак, как он. Сразу же после взятия Белграда Селим броском высадился бы на Родосе и молниеносно нанес бы удар. А Сулейман просидел целый год дома, готовясь. Вот и результат.

Задули резкие ветры, начались осенние дожди, быстро превратившие весь остров и особенно позиции турок в топкие трясины. Было очень холодно, и вода забиралась повсюду. От нее гнила одежда и ржавело оружие.

На каждого убитого в бою приходился еще один, умерший от простуды на позициях. Сулейман уже не мог отступить, ибо слишком глубоко увяз в этой кампании. Содрогаясь от холода под навесом из бревен, он распорядился отстроить заново древние родосские постройки, дабы предоставить в распоряжение солдат надежные зимние квартиры.

Прошел октябрь, затем ноябрь. Наконец в начале декабря султан, войска которого постепенно сужали кольцо окружения вокруг христианской цитадели, передал через парламентера рыцарям-госпитальерам, что его прежние условия сдачи крепости, несмотря ни на что, остаются в силе. Если Филипп Вильер де Лиль-Адам, магистр ордена, сдаст остров Сулейману, то ему, его людям и христианским поселенцам будут гарантированы жизнь и безопасность. Им никто не будет чинить препятствий в исповедании веры, а церкви не будут переделывать в мечети. Кроме того, султан обещал не обращать их в рабство и заверил, что те, кто пожелает покинуть Родос, будут переправлены на турецких кораблях на Крит.

Порохового запаса у де Лиль-Адама оставалось меньше чем на двенадцать часов, и в живых осталось всего сто восемьдесят рыцарей У него не было выбора, и он сдался. Каково же было его изумление, когда турецкий султан выполнил все свои обещания в отношении защитников Родоса. Де Лиль-Адам выразил уважение Сулейману, которому втайне симпатизировал. Он знал, что если бы фортуна не улыбнулась туркам, его люди вырезали бы их всех до последнего. И ему было несколько неприятно осознавать, что слуги Пророка повели себя благороднее, чем на их месте повели бы себя слуги Христа.

Раненым из числа госпитальеров была оказана помощь лучшими арабскими лекарями, после чего они были переправлены на кораблях Сулеймана на Крит. Христианские же поселенцы Родоса остались дома. Им нечего было опасаться турок, и они очень не хотели бросать нажитое годами добро. К тому же многие из них знали, что жизнь под властью Османской империи заключает в себе ряд очевидных преимуществ перед жизнью под властью христианских королей.

После потери Родоса мнимое христианское единство окончательно распалось, а Османская империя заполучила для себя важную морскую базу. Карл V, Франциск I и Генрих VIII с тревогой обращали свои взоры на Восток и думали об одном и том же: каков будет следующий шаг молодого султана?

Глава 36

Пока Сулейман занимался войной, его мать подыскивала для него умных и красивых девушек, достойных привлечь его внимание. Она уже кое-кого держала в уме, рассчитывая со временем представить их сыну. У Сулеймана была одна-единственная кадина, и подобное положение казалось валидэ нездоровым. Пока что она остановила свой выбор на белокурой венецианке, веселой и миниатюрной уроженке Прованса, красивой и пышной сирийке и утонченной, изящной черкешенке. Мать султана была уверена в том, что по крайней мере одна из этих девушек — а кто знает, может быть, и все — привлечет внимание Сулеймана по его возвращении из похода.