Полихромный ноктюрн - Ислав Доре

— Само слово «щедрость» появилась для описания такой выплаты, — уточнила разноглазая.

— Разгильдяй, хватит надоедать гостям, — громко сказал хозяин. — Кружки сами себя не отнесут.

— Мне пора, — с досадой проговорил слушатель. — Спасибо за историю мистер…

— Набав Ханд, — представился я.

— Набав Ханд, Пронзатель сердец Чёртового мыса. Звучит! А теперь пора возвращаться к обычным людишкам. Спасибо ещё раз. Я запомню ваш подвиг, но когда буду рассказывать про него, не буду называть настоящее имя, а буду использовать прозвище-титул, который сам же придумал. Думаю, не стоит упоминать Первый щит и его потерю. Ни к чему навлекать позор на западного богача.

— Распоряжайся знанием, как пожелаешь, — донеслось из глубин чёрного капюшона.

Воспаряв духом, Малой вернулся к стойке, продолжил битву со своей рутиной.

— Наконец-то, — с облегчением прошептала ученица, приблизив голову ко мне. — Вам больно говорить. Зачем было себя мучить?

— Терпимо. Всё не так плохо, как думаешь.

— Тогда ответьте мне, — с подозрением почти потребовал Ифор. — С каких пор вы придумываете небылицы о «чудовищах»? Тем более для ребёнка. Сами же говорили о дурном влиянии вымыслов. А тут раз и…

— Одним больше, одним меньше, — отвечаю и слышу игру далёкого сверчка, она звучит иначе, сопровождается скользкими прихлюпываниями. — Иногда появляется необходимость подготавливать разум к открытию новых граней правды. Некоторые алхимики вводят яд внутривенно, так вырабатывают толерантность. Тут то же самое.

— Новые грани правды? Звучит так, будто всякая нечисть взаправду существует.

— История нашего рода полна случаями, когда невозможное становится явлением обычным. Когда-то и победа над диким зверем казалась смелой фантазией. Кто сказал, что так называемая нечисть не пройдёт через подобную трансформацию? Иногда круг — это просто круг, а иногда — уходящая глубоко вверх спираль.

— Странные вещи вы говорите, — дал оценку Ифор. — Нам нужно добраться до Академии, как можно скорее.

— Обязательно доберёмся, а пока ешь, — с трудом обронив пятёрку слов, постучал ладонью по голове. — Странные вещи говоришь. Помню вермунда, его бледная кожа свисала, лохмотья принимали видимость обычной одежды. Торс разверзался, открывал вертикальную пасть. Чем не чудовище? Они живут внутри наших голов…мы… и есть чудовища.

— Вермунд? — произнёс ученик себе под нос. — А, да…вы же принимали участие в аресте предателя, но не рассказывали подробностей. Что там произошло?

— Случилась Шутка свежевателя, порожденная спесью. Ромашка поглотила катализатор, мутаген, обличитель…Композитор вымучил её, принял роды. Жевешу — тень филистеров…

— Че-е-его-о-о…?

— Угомонись, Ифор, — потребовала Софистия. — Он нехорошо себя чувствует, а ты пристаёшь со своими расспросами. Если бы не он, я оказалась бы в борделе, а ты — в петле за разбой. Так ты относишься к человеку, который столько для нас сделал? Не сейчас — потом ответит на наши вопросы, — произносит она и поворачивается ко мне: — Может, поедем в Оренктон прямо сейчас? Там помогут.

— Ешьте. Растущему организму нужна горячая пища, — отшутился я. — Всё не так плохо, как кажется. Однако я помолчу, если не возражаете.

Они посмотрели друг на друга и одновременно кивнули.

Вновь заиграла музыка ночного музыканта. Скорее всего, сверчок был ранен или же его угнетала какая-то болезнь. Спустя семь вздохов глаза пронзила боль, которую могло бы испытывать яблоко, упавшее на раскалённое лезвие. Это ощущение было другими, оно не вынуждало захлёбываться истошными криками. В момент из стен тёмного угла полезли алые нити, начали живо расползаться грибницей. Никто из гостей этого не видел, но я знал — там стоит Набав Днах, мой друг и верный союзник. Нет, он часть меня. Донный бог.

Зал гостевого дома загудел осиным ульем. Голоса гостей летали над столами и под. Журчание невидимой реки заполнило пространство между полом, потолком. Я тонул, погружался всё глубже. У стойки сидели копатели, отдыхали после рабочего дня под горой, искали расслабление на дне деревянных сосудов с пенным наполнением.

— Слышал, да? — полюбопытствовал один из них, повернувшись к соседу. — Банда воров напала на Монетный двор Министерства. Всё вынесли от туда, а клерков вырезали как кроликов. Уверен — это Бургомистр отправил туда своих молодцов.

— Ерунду не говори. Будь это Шестипалый, он оставил бы клерков в живых для обмена на своих людей, — поделился другой своим соображением.

— Вот вы говорите, обсуждаете, — пробормотал третий, отпрянув от кружки. — Никто не знал, где находиться эта монетная крепость. Этот момент ни у кого костью в горле не встаёт? Напомню вам об ограблении семьи Ванругтень, тогда винили во всём Гавранов и Хора. Тут и там золото. Ответ напрашивается сам по себе.

— Хозяин! — выкрикнул первый. — Ему больше не наливать. А то бредить начинает.

Хозяин громко рассмеялся.

Вспоминая стрелка на улицах Рэвиндитрэ, посмотрел на того, кто был там вместе со мной. Единственный понимающий Набав Днах утрачивал дымную прозрачность, набирал цвет. За ним таилось что-то не уловимое, словно кто-то стоит позади. Воск…снова воск…

— Да я тебе говорю, — раздражённо произнёс Ифор. — Культисты проводили ритуалы для прославления двух языческих божков. Первый, якобы, — плодородие. Другой, якобы, — жатва. Но потом они совсем кукухой шлёпнулись, решили объединить их в один. Так и получилось то, что получилось. Понимаешь? Вот такое разгульное людоедское пиршество и разогнал Ду… Микгриб.

— Мерзость, но складно звучащая мерзость, — сказала она, покривившись в лице. — А почему ты не называешь его по имени?

— Нет нужды.

— Ой, ладно признайся, не можешь выговорить.

— Всё я могу, — с хитрой физиономией заявил Ифор. — Дурень…Парень…Деран Микгриб! Славный был мужик. И сын его тоже был таковым поначалу. А потом стал выслуживаться перед Тэттором и получил повышение. Вермунд… нет, он не был вермундом. По крайней мере, настоящим. Носил мундир и не более.

— Только не говори мне, что тебе это рассказал тот уст. А то начинает казаться, ты глава тайного общества его почитателей, — подшутила над ним разноглазая. — Тебе не хватает чёрной мантии с красными лентами. Похудей, стань сухой веткой, тогда будет, прям, не отличить.

Своевольный ученик отодвинул тарелку, уставился на неё, приподняв подбородок.

— Какое ещё общество? Не говори ерунды. Нормально же общались.

— Не буду, но сначала колись, кем же был Микгриб младший? Просвети меня, — она специально дразнила его надменной интонацией.

— Он был исполнителем Оренктонской гвардии — да. Внешний вид полностью соответствовал. Но тут, — сказал Ифор, указав на висок, а потом на левую часть груди, — И тут, он был кем-то другим. Наглядный пример человека, оказавшегося не на своём месте. Не выдерживал ответственность, которая обрушилась на него. Прижала к земле и давила. А тут ещё и завышенные ожидания из-за отцовской репутации. От того и тяга к тоникам. А насчёт предательства, уверен, Микгриб даже не понял