Походы викингов - Андерс Стриннгольм

Вообще, в скандинавах замечается какая-то готовность на услуги, особливо к родным и друзьям: главный из советов, которые Брюнхильд дает Сигурду, поучая его житейским правилам, состоит в том, чтобы у него ничего не было на совести против родных и он не спешил бы отомщать им за какие бы то ни было несправедливости. Норманны труднее всего переносили обиды и насилия, а особенно принуждения. Олаф Трюггвасон хотел обратить в христианскую веру нескольких исландцев, пришедших в Норвегию. По этому случаю они имели совещание; один из них, Кьяртан, сказал: «Никто не может принудить меня, пока я ношу оружие. Низко для храброго быть убитым невинно, как дикий зверь; если смерть неизбежна, поэтому, гораздо лучше совершить сначала какой-нибудь знаменитый подвиг, который долго будет жить в памяти людей. Он предложил два условия: или добровольно подчиниться всем приказаниям Олафа, во избежание понудительных мер со стороны его, или, если он решится употребить насилие, сжечь его вместе с домом. «Мы, исландцы, — говорил тот же Кьяртан Олафу Трюггвасону, — подобно предкам нашим, любим, чтобы нас убеждали кротостью, а не суровостью». Кто хотел такого рода людей склонить на свою сторону, должен был действовать доводами, которые имели влияние на их ум и сердце. В образе их понятий заметно великодушие, великая и свободная душа, здравые мысли и прекрасные основания для высшего образования. Впрочем, в разгар войны и у них, как у Ахилла и Давида, привчало чувство человечности.

Отличительной чертой тех времен служит так называемое братанье норманнов.[414] Юноши, вместе проведшие детство, воины, сходные свойствами, силой, мужеством и знанием воинских упражнений, становились искренними друзьями и заключали союз, столь же неразрывный и прочный, как братская любовь, Это значило клясться в братской дружбе, что совершалось с торжественными обрядами: вырезали два пласта из дерна и, оставив концы их лежащими на земле, средину пластов подпирали копьями: в знак верности до самой смерти, подходили под эти пласты, обрезывали себе руку и спускали кровь в рыхлую землю дерна, потом вместе прикасались к земле и крови и, став на колени, произносили братскую клятву и призывали в свидетели всех богов; наконец, вставали и подавали друг другу руки, что у норманнов обыкновенно почиталось последней скрепляющей формулой всяких договоров.

Добродетель и храбрость уважались тогда даже в самых врагах; нередко случалось, что воины, не могшие одолеть друг друга на поединке или в морском сражении, получали высокое понятие о взаимной храбрости и клялись в вечном братстве, так что из смертельных врагов обращались в неизменных друзей.

Сильный Хакон, ярл из Норвегии, питал непримиримую ненависть к некоторому Харальду за его преступления и не только объявил его вне закона и выгнал из страны, но и поручил одному из своих смелых воинов, Сигмунду, принести к нему голову Харальда. Сигмунд отправился с восемью кораблями. Напрасно проездив целое лето, ом встретил наконец Харальда возле острова Энглси. Условились на другой день сражаться, а до того времени не беспокоить друг друга. Бой начался с восходом солнца, продолжался весь день, но к вечеру оставался нерешенным. Положили возобновить его на другой день.

Тогда Харальд предложил мир, дружбу и братство; все войско изъявило радость, и Сигмунд, несколько подумав, согласился. Поровну разделили добычу, сделанную каждым, и до самой осени вместе продолжали набеги. Сигмунд предложил потом названому брату ехать с ним в Норвегию, к Хакону-ярлу. Харальд знал обещание, данное Сигмундом ярлу, но, веря клятве нового брата и полагаясь на его защиту, он ни минуты не колебался отдаться в руки своего лютого врага. Прибыв в Норвегию, Сигмунд пошел один к ярлу, который сидел за столом, уставленном винами, и очень дружески принял его. Сигмунд рассказывал много о своей поездке, но ничего о Харальде. Ярл наконец спросил о нем. Зигмунд передал все происшествие, просил безопасности для названого брата, ручался за его будущее поведение и предлагал денежную пеню за его проступок. Ярл, сильно рассерженный, отказал ему наотрез. Сигмунд в гневе вскочил с места, сказав, что он не останется долее ни у ярла, ни в ето области, и ушел с угрозой, что дорого продаст жизнь ярильда. «Сигмунд рассержен, — сказал ярл. — Но потеря для нас и королевства, если мы лишимся такого человека. Воротите его: нам надобно помириться». Сигмунд воротился. Ярл исполнил его просьбу, и Харальд мог безопасно жить в отцовском поместье.

Названое братство было союзом людей, давших взаимную клятву во всех приключениях и опасностях боевой жизни и во всех случаях гражданского быта защищать друг друга и никогда не заводить между собой ссор. Вместе делали они морские набеги, в схватках с неприятелями ставили рядом свои корабли; если же оба находились на одном корабле, то один всегда становился впереди, возле мачты, где происходила самая жаркая битва.

Всегда делили они труды и опасности, добычу и славу; если после многих походов накопляли богатства и возвращались к спокойной жизни, то старались по возможности жить ближе друг к другу. Когда один приходил в бедность, другой с радушием разделял с ним свое богатство; во всех трудных случаях они пособляли друг другу советом или делом, у них была одна душа, одно чувство, одна воля. Если кому-либо из них предстояло опасное предприятие — мщение за смерть родственника сильному убийце, или угрожали ему враги, или он был объявлен вне закона, названый брат всеми силами помогал ему и разделял с ним все опасности; если же дряхлость не позволяла ему владеть секирой, то его сыновья должны были спешить на помощь другу.

Так поступил старый Ньяль, когда узнал опасность путешествия, предпринимаемого его другом, Гуннаром. Он приказал сыновьям ехать с ним вместе, хоть и знал, что они npи этом могут поплатиться жизнью. Но благородный Гуннар не принял предложения, сказав: «Я слишком много обязан тебе и не допущу, чтоб сыновья твои за меня погибли».

Ничье мщение не было вернее и неотразимее мщения названого брата, если убивали его друга, потому что обязанности названых братьев почитались священнее сыновних. Сага передает нам эти понятия старины, рассказывает об отношениях короля Ньерве и Викинга-ярла. Они был назваными братьями. Сыновья короля напали на сыновей ярла, но были побеждены и убиты, кроме одного, Йокуля, который спасся; он опять собрал своих людей, чтобы от мстить викингу и всему его семейству за павших братьев, но старый Ньерве запретил это и с угрозой сказал сыну: «Я сам пойду на помощь Викингу, если ты убъешь его, я также не пощажу тебя, чтоб не сказали о Ньерве, что он нарушил клятву, данную другу».[415]

То же заставляет сага говорить Гуннлауга отцу своему Кетиллю: «Ты хочешь безвинно истребить сыновей Toрграма. Но мы говорим тебе: прежде чем это исполнится, мы явимся наносить вам удары, потому что участь братьев должна быть одинакова». — «Тяжело, — отвечал Кетилль, — сражаться с родными детьми». Он очень сердился, однако сделал, как хотели дети, для избежания войны с ними.

Нарушить верность названому брату, а еще более — поступить с ним неприязненно, почиталось бесчестьем и приписывалось внушению враждебных сверхъестественных сил или неизбежному определению злого рока; так, когда Хедин, названый брат Хегни, пришедший в неистовство от волшебного зелья Гендула, несколько раз высказывал свой умысел на Хеши, то дочь последнего, Хильдур, сказала ему: «Ты не в силах поступить иначе: в тебе действует другая воля».

Долго происходили неудовольствия между назваными братьями, Болли и Кьяртаном, в Исландии; но только частые взаимные оскорбления и сильные внушения жены, угрожавшей разводом, заставили наконец Болли идти с своими деверьями для нападения на Кьяртана, когда он будет возвращаться из своего новокупленного поместья. Кьяртану советовали не ездить с небольшой дружиной: с ним были только двое товарищей; но он не боялся родных Болли, «а враг мой, — он прибавил, — не будет моим убийцей». Болли поместился на пригорке: родные подозревали, что он нарочно выбрал такое место, чтобы предостеречь Кьяртана, и будто шутя, свели его с пригорка. Кьяртан явился; родные Болли и люди, бывшие с ним, в числе восьми человек, напали на него, но сам Болли оставался праздным зрителем, битвы и не принимал в ней участия. Несмотря на неравенство Кьяртан оборонялся храбро и многих убил; противники находились в крайности, сердились на бездействие Боли, всячески раздражали его и говорили, что они все погибнут от Кьяртана, если он теперь ускользнет от них. Болли пошел к Кьяртану с мечом. «Ты, видно, решился на недородное дело, брат, — сказал последний, — так лучше умереть от твоей руки, нежели самому убить тебя». С этими словами он бросил меч и не сделал никакого движения для победы. Болли, не отвечая ничего, ударил его мечом Гейррмундим, потом бросился в объятья умирающего брата и тот-час раскаялся в своем деле.