Киевская Русь и Малороссия в XIX веке - Алексей Петрович Толочко

Алексей Толочко

КИЕВСКАЯ РУСЬ И МАЛОРОССИЯ В XIX ВЕКЕ

От автора

Предлагаемые вниманию читателя очерки уже видели свет. Я благодарен издательству Laurus за предложение издать их под одной обложкой и на русском языке. Я воспользовался этим случаем для того, чтобы уточнить многие детали, дополнить текст новыми и по возможности улучшить изложение. Хотя на обложке книги, разумеется, будет стоять мое имя, как и все иные, она не состоялась бы без помощи и совета многих коллег, делившихся со мной своими знаниями и помогавших советом, уберегая от опрометчивых шагов на «чужой» для меня территории XIX века.

В основе книги лежала идея прочитать произведения определенного литературного жанра — «путевые заметки» — глазами историка, как источник по историческому воображению начала XIX века. Когда я начал собирать материалы, оказалось, что те же тексты, но глазами историка литературы, уже давно читает Тарас Кознарский. Его советы обратить внимание на тот или иной текст, автора, издание оказались неоценимыми. Он также ввел меня в круг подходов, выработанных историками литературы для анализа подобных произведений.

Постоянным, хотя часто и неявным, фоном наблюдений этой книги была схема национальной истории Украины как она возникла на рубеже XIX–XX веков и благополучно существует поныне. Она сформировалась в рамках интеллектуального движения, известного как национализм. Своим пониманием теоретических аспектов национализма, а также ориентацией в необозримом море посвященной ему литературы я обязан работам Георгия Касьянова и в еще большей степени беседам с ним. Он также был первым читателем рукописи, сделавшим множество замечаний и предложений, которые я по мере сил пытался учесть. Алексей Миллер был моим наставником в сложных вопросах возникновения национальных проектов в Российской империи.

Ступая на незнакомую территорию, путешественнику трудно обойтись «без доброго вожа», как сказал знаменитый паломник XII века игумен Даниил. Эпоха начала XIX века оказалась для меня новой страной. Моими проводниками здесь стали Олег Журба и Татьяна Литвинова, близко знакомые с населяющими ее людьми, их личными и общественными обстоятельствами, бумагами их фамильных архивов, событиями «местной хроники». Благодаря им я не просто пассивно следовал маршрутами своих персонажей, но знал и о других дорогах.

Авторы и произведения, чьими идеями и находками я воспользовался, отмечены в примечаниях. Но проследить все влияния и неосознанные заимствования зачастую оказывается непросто. Можно только очертить круг людей, постоянный диалог с которыми сформировал направление мыслей. Помимо упомянутых выше коллег, это Евгений Чернов, Наталья Яковенко, Сергей Плохий, Владимир Рычка и многие другие. С ними я разделяю возможные удачи этой книги. Ответственность за промахи — всецело моя.

Не менее полезными оказались опыты — слишком многочисленные, чтобы их называть, — тех коллег, которые своим примером показали, как не следует думать и писать об украинской истории XIX века. По здравом размышлении часть благодарностей должна адресоваться и им.

Наконец, моя признательность всем сотрудникам издательства Laurus и в первую очередь Николаю Климчуку, придумавшему, в каком обличье эта книга должна появиться на свет.

Глава первая

«Длинная» история Украины

Киевская Русь умерла, не оставив завещания и не упорядочив дела. Умерла, когда дела были в расстройстве, а имущество описывали для конфискации. Добрые люди растащили что оставалось, да и зажили себе, беззаботно проматывая остатки некогда крупных имений. Наследники появились позже, с сомнительными бумагами и неопределенной степени родства с покойником. Как бывает в подобных случаях, выяснение прав превратилось в долгую тяжбу между претендентами. Взаимных обвинений в самозванстве, апелляций к крови, земле, заверений в особой любви к умершему было в избытке. Пока длился процесс, усадьба превратилась в руины. Но как раз подоспела мода на руины.

Украина унаследовала физические остатки имения, Россия — документы на владение ими. С конца XIX века между двумя историографиями продолжается спор, чьи претензии на «киево-русское» наследие предпочтительны и по какому праву наследовать — по праву «земли» или по праву «крови».

В популярной идеологии украинства борьба за «киево-русское наследие» приобрела гипертрофированное значение постижения «начал». Стоит, однако, помнить, что это наследие — своего рода аналог «сокровищ Полуботка» или «библиотеки Ярослава Мудрого». Оно воображаемое. Даже получив права на это наследство, никогда им не воспользуешься, как никогда не потратишь гроша из миллионов гетмана и никогда не полистаешь книгу из библиотеки князя. Наследство существует лишь в воображении.

С точки зрения дисциплинарной истории Руси спор этот не имеет смысла. История вообще не способна — вопреки ожиданиям — решать таким образом поставленные вопросы «по-научному». Это вопросы идеологии, мировоззрения, убеждений. История может проследить, как возник спор, из чего он возник и как развивался, какие ответы предлагались в разные времена. Однако эта история — история не «Киевской Руси», средневекового государства, существовавшего в IX–XIII веках, а история XIX века.

«Длинная» история Украины

Украинская история возникала на рубеже ХІХ-ХХ веков буквально в темпе выхода в свет очередных томов «Истории Украины-Руси» Михаила Грушевского. Этот монументальный труд стал для украинской истории тем, что в англо-американской историографии ныне принято называть master narrative[1], т. е. изложением, определяющим пределы компетенций этой истории — хронологические, географические, событийные, а также утверждающим смысл и значение специфически украинского исторического опыта. Любой общий очерк украинской истории, который появлялся после Грушевского, так или иначе принимал во внимание предложенную историком «схему», даже если пытался пересмотреть те или иные частности. «Схема» — термин самого Грушевского. Создание для украинской истории «рациональной схемы» он считал одним из крупнейших своих достижений, и с более чем столетней дистанции кажется, что так оно и есть на самом деле.

Проект Грушевского предусматривал написание современной по форме истории, т. е. в соответствии с велениями времени — специфически национальной истории. Создание национальной истории украинцев призвано было не просто заполнить научный пробел — отсутствие систематического изложения их прошлого, но и стать своего рода важным культурным и политическим заявлением, сделанным от имени украинцев. Подобное заявление и самим Грушевским, и людьми его поколения рассматривалось как важнейшее событие, позволяющее точно определить национальную физиономию украинцев, а впоследствии и предъявлять от их имени требования более отчетливого политического характера[2].

В XIX веке (как и в наши дни) существовало порой высказываемое вслух, а порой лишь подспудное убеждение, что научная история служит вместилищем и храмом коллективной памяти народа. Нация воспринималась как своего рода