Бремя страстей - Лайза Джексон

Однако несмотря на то, что Берли был движим самыми чистыми побуждениями, не­приятности все же случались. Слишком много выпивки, обнаженные девицы, разношерстная публика — многие чуть что хватались за ору­жие; если добавить ко всему этому агрессив­ную безапелляционность проповедей препо­добного Спирса, становилось понятно, почему предприятию Берли фатально не везло. Если не скандалили посетители, то роптали добро­порядочные прихожане. Что до Т. Джона, то он считал, что Берли давно пора отступиться. Тот же, казалось, свято верил, что сам Все­вышний наказал ему обеспечивать зрелищами местного обывателя.

Спирс мог сколько угодно изрыгать про­клятия, стоя на паперти, устраивать марши протеста и предавать анафеме богохульников, но Т. Джон знал, что многие члены паствы преподобного, являясь простыми смертными, по утрам в воскресенье страдают похмельем после обильных возлияний накануне в общест­ве полуобнаженных девок…

Задумчиво жуя свой сандвич, Т. Джон ог­ляделся по сторонам. Сегодня его меньше все­го интересовало заведение Берли— вот уже почти два месяца он ломал голову над загадкой пожара на лесопилке Бьюкененов. За делом надзирал Флойд Доддс, он ждал резуль­татов, надеясь, что если Т. Джон и не найдет истинного виновника, то по крайней мере вы­стави! кого-нибудь в качестве козла отпуще­ния. Но Т. Джону пока порадовать его было нечем.

Сумасшедшую старуху и ту не смог разыс­кать. Эти мысли угнетали его. Проклятье! Сан­ни всех обвела вокруг пальца. Даже собак. Полиция пустила по следу пару ищеек в лесу, в том месте, которое указали местные маль­чишки,— они божились, что видели старую ведьму на поляне. Предварительно собакам дали понюхать ночную рубашку, которую на­шли в заведении, куда Чейз поместил свою мамашу. Собаки словно обезумев принялись носиться кругами и отчаянно выть, но следа так и не взяли. Точно Санни растаяла в воз­духе, как и положено ведьмам, к числу коих ее причисляла молва. Может, один из пришель­цев, о которых грезил старик Петерсон, под­хватил ее да и уволок к себе на другой край Вселенной? Т. Джон подозревал, что эта Санни Маккензи далеко не такая сумасшедшая. Прос­то намного хитрее всех тех, кто тщетно пытал­ся найти ее.

В любом случае дело о поджоге и убийстве оставалось нераскрытым.

У всех было алиби. Старшие Бьюкенены отдыхали в Палм-Спрингс, Деррик и Фелисити находились дома с детьми. Санни — в своей психушке, а Уилли пьянствовал в городе. Его многие видели в заведении Берли. Только Кэс­сиди была дома одна; она утверждала, что весь вечер работала за компьютером.

Однако заподозрить ее было нелегко. И вовсе не потому, что весь ее облик рас­полагал к доверию, убеждал сам себя Т. Джон, просто она действительно была не похожа на человека, который готов сжечь имущество соб­ственного отца.

— Теряешь хватку, Уилсон,— пробормо­тал Т. Джон, дожевав сандвич.

Он вытер салфеткой рот, выбросил бумаж­ную тарелку в переполненный мусорный бачок и сел в машину. Дело шло туго. Доддсу это не нравилось. Не нравилось это и Т. Джону.

С Аляски поступали все новые крохи ин­формации о Маршалле Болдуине, и Уилсон пристально следил за каждым шагом Маккен­зи и Бьюкененов, надеясь, что они допустят какой-нибудь промах. Однако до сих пор все его усилия оказывались тщетными; не удалось ему и поймать кого-либо из семейства на оче­видной лжи. Его люди прочесывали архивы местных больниц и клиник на предмет записей о какой-нибудь травме, возможно, полученной Бригом Маккензи в детстве, след от которой в виде шрама мог остаться на теле: казалось маловероятным, чтобы такой сорванец, как брат Чейза, ничего себе не сломал в детстве, чтобы ему не наложили в свое время парочку швов. Т. Джон хотел сравнить старые записи с результатами осмотра трупа Болдуина. Пока ничего обнадеживающего не подворачива­лось— выходило, что болезни Брига своди­лись к переломанному носу да паре ссадин.

Чтоб их, про себя выругался Т. Джон.

Когда-то он завидовал богатым. Его отец, мелкий фермер, жил в вечном страхе лишиться своего клочка земли, мать работала с утра до ночи не покладая рук, и Т. Джон, старший из шестерых детей в семье, всегда думал, что деньги решают все. Теперь он не был в этом уверен. Чем больше он узнавал о семействе Бьюкенен со всеми их капиталами, тем больше убеждался, что в жизни не встречал столь не­счастных людей.

Открыв пачку «Кэмела», Т. Джон маши­нально отметил, что с началом этого муторно­го дела к нему возвращается пристрастие к та­баку; он прикурил и глубоко затянулся, с удо­вольствием ощутив, как легкие обволакивает дымом. Ничего, когда дело будет закрыто, можно будет снова бросить курить — дать лег­ким передышку.

Кэссиди вошла в дом. Из комнаты Чейза доносился шум воды. Она представила, как Чейз пытается помыться, стараясь не замочить гипсовую повязку. Сколько раз она предлагала ему свою помощь, но он отказывался, не желая представать перед ней обнаженным, словно бо­ялся, что совершит непоправимую ошибку, ес­ли восстановит с ней более близкие отношения.

Она бросила сумочку и ключи на столик в кухне и решительно пошла по коридору. В конце концов жена она ему или нет? Она имеет право смотреть на него и касаться его тела сколько ей вздумается. Она устала от глупой игры, от постоянного ощущения, что вторгается в его частную жизнь.

Кэссиди даже не потрудилась постучать — просто повернула ручку, втайне порадовав­шись, что он оставил дверь незапертой. Ни секунды не колеблясь, вошла в комнату. В от­крытое окно дул теплый ветерок. Сквозь при­открытую дверь в ванную было видно запоте­вшее от пара зеркало над раковиной. В душе хлестала вода, то и дело с глухим стуком падало мыло, и Чейз, поднимая его, всякий раз негромко ругался.

Ей наверняка влетит, когда он увидит ее. Плевать! Сердце ее бешено забилось, и она присела на краешек кровати. Его кровати. Которую он так упорно отказывался разделить с ней. Вдруг ее осенило— что если раздеться и нырнуть под одеяло; Чейз выйдет из ванной и увидит ее, нагую, готовую отдаться ему. Однако она тут же отбросила прочь эту шаль­ную мысль. Неизвестно, как он отреагировал бы на подобную выходку.

Внезапно шум в ванной стих. Она сидела, затаив дыхание, словно завороженная, глядя на дверь и уже начиная раскаиваться в своем опрометчивом поступке, когда наконец в две­рях появился Чейз. Вокруг его бедер было обернуто полотенце. От неожиданности он ос­тановился, и она успела хорошенько разгля­деть его влажные черные волосы, слегка закуд­рявившиеся над ушами, лоснящийся живот с рельефно очерченными тугими мышцами, за­витки темных волос на широкой груди. И ни­каких повязок — он даже не предупредил ее, что именно в этот день с руки снимут гипс.