Сокрушитель Войн - Брендон Сандерсон

– Мы должны радоваться. Почти все жрецы сошлись во мнениях. Вскоре они предложат главной ассамблее богов начать войну.

Гимн кивнул. Главную ассамблею богов созывали лишь для решений по самым важным вопросам. В этом случае право голоса имели все боги. Если проголосуют за войну, то богов с приказами для безжизненных – вроде Гимна Света – призовут руководить войсками и вести их в бой.

– Ты изменила приказы десяти тысяч Искателя Надежды? – поинтересовался Гимн.

Она кивнула.

– Теперь они мои, как и солдаты Звезды Милосердия.

«Цвета, – подумал он. – Теперь мы двое владеем тремя четвертями армии королевства. Во имя Радужных Тонов, во что я ввязался?»

Аврора поудобнее устроилась в кресле, глядя на шезлонг поменьше, в котором до этого сидела Сири.

– Однако меня раздражает Всематерь.

– Потому что она красивее тебя или потому что умнее?

Богиня не удостоила Гимна ответом, только наградила недовольным взглядом.

– Просто пытаюсь вести себя не так скучно, дорогая моя, – пояснил он.

– Всематерь владеет оставшейся частью безжизненных, – сказала Аврора.

– Странный выбор, не правда ли? – заметил Гимн. – Ну, я-то логичный выбор – разумеется, для тех, кто меня не знает, поскольку предполагается, что я отважен. Искатель Надежды воплощает справедливость, что хорошо сочетается с солдатами. Даже Звезда Милосердия с ее доброжелательностью может подойти на роль той, кто управляет солдатами. Но Всематерь? Богиня матрон и семей? То, что ей поручили десять тысяч безжизненных, даже меня заставляет всерьез обдумать теорию пьяной обезьяны.

– Ты о той обезьяне, которая выбирает имена и титулы возвращенным?

– Именно. Хотя я подумываю над расширением теории. Я склонен предположить, что Бог – или вселенная, или время, или кто там еще контролирует все сущее – и есть просто пьяная обезьяна.

Аврора подалась вперед, сложив руки, а ее грудь грозила выскочить из платья.

– А ты думаешь, что мой титул был избран случайно? Богиня честности и межличностных отношений? Мне же подходит, не правда ли?

Он замялся. Затем расцвел улыбкой.

– Дорогая моя, ты что, пытаешься доказать существование Бога с помощью своего декольте?

Она улыбнулась в ответ:

– Ты не представляешь, чего можно достичь правильным покачиванием груди.

– Хм. Дорогая моя, я никогда не обдумывал теологическую мощь твоей груди. Если возникнет посвященная ей церковь, то, может, тебе удастся сделать из меня верующего. В любом случае, ты расскажешь, что плохого тебе сделала Всематерь?

– Она не хочет отдавать мне приказы своих безжизненных

– Неудивительно, – небрежно ответил Гимн. – Я и то с трудом тебе доверяю, а я твой друг.

– Гимн, нам нужны эти управляющие фразы.

– Зачем? – спросил он. – У нас три четверти армии – мы и так получили превосходство.

– Мы не можем позволить внутренних раздоров или раскола, – сказала Аврора. – Если ее десять тысяч повернутся против наших тридцати, мы победим, но серьезно ослабеем.

– Но она же так не поступит, – нахмурился он.

– Но мы должны быть уверены.

– Ну хорошо, – вздохнул он. – Я с ней поговорю.

– Это не самая лучшая идея.

Он поднял бровь.

– Она тебя не очень-то любит.

– Да, я знаю, – ответил он. – Она отличается хорошим вкусом, не то что некоторые мои знакомые.

Аврора сердито взглянула на него:

– Мне нужно опять качнуть грудью?

– Нет, пожалуйста. Боюсь, я не выдержу теологических дебатов, которые за этим последуют.

– Ну хорошо, – согласилась она, откинувшись назад и посмотрев вниз на все еще споривших жрецов.

«Что-то они долго обсуждают этот вопрос», – подумал Гимн.

Он перевел взгляд на Сири, которая задержалась посмотреть на арену. Она положила руки на парапет, слишком высокий, чтобы быть для нее удобным.

«Возможно, ее разволновала не мысль о смерти мужа, – подумал Гимн, – а то, что обсуждение перешло на войну».

Войну, которую ее народу не выиграть. Это была еще одна из причин, делающих конфликт неизбежным. Хойд предположил, что, когда у одной стороны есть неоспоримое преимущество, война становится закономерной. Халландрен веками копил безжизненных солдат, и численность армии стала устрашающей. Халландрен потерял бы от нападения значительно меньше. Гимну следовало осознать это раньше, а не предполагать, что с прибытием новой королевы все уляжется.

Аврора раздраженно фыркнула, и он понял, что она заметила, как он изучает Сири. Сейчас богиня наблюдала за королевой с явной неприязнью.

Гимн поспешил сменить тему:

– Ты знаешь о комплексе тоннелей под Двором Богов?

Аврора повернулась к нему и пожала плечами:

– Конечно. Под некоторыми дворцами есть тоннели, там хранилища и тому подобное.

– Ты когда-нибудь в них спускалась?

– Я тебя умоляю! Зачем мне ползать по тоннелям-кладовым? Я знаю о них от моей верховной жрицы. Поступив ко мне на службу, она спросила, хочу ли я соединить свои тоннели с основной сетью. Я отказалась.

– Потому что не желала, чтобы другие получили доступ в твой дворец?

– Нет, – ответила она, снова поворачиваясь к жрецам. – Потому что я не хотела, чтобы во дворце стоял грохот от подземных работ. Можно еще вина, пожалуйста?

Сири довольно долго наблюдала за дискуссией. В некоторой степени она чувствовала себя так же, как и Гимн Света, по его словам. Она следила за ареной с раздражением, потому что сама не имела права голоса. Все же Сири хотела быть в курсе происходящего, а единственной связью с внешним миром были споры жрецов.

Услышанное ее не ободрило. Шло время, солнце склонялось к горизонту, и слуги начали зажигать вдоль аллеи огромные факелы. Сири все больше впадала в уныние. Не пройдет и года, как ее муж, возможно, будет убит или его убедят убить себя. Ее родина на грани войны с тем самым королевством, которым правит ее муж, но он не может ничего сделать, чтобы остановить войну, потому что не способен ни с кем общаться.

А еще Сири чувствовала себя виноватой от того, что находила удовольствие в проблемах и сложностях. Дома ей приходилось всем противоречить и не повиноваться, чтобы хоть как-то развлечься. Здесь же достаточно просто стоять и смотреть, а все с грохотом наваливалось одно на другое. Сейчас было уже слишком много грохота, но он не мешал Сири испытывать волнение от своей роли в происходящем.

«Глупая дурочка, – обругала она себя. – Все, что ты любишь, под угрозой, а ты думаешь о том, как это захватывающе?»

Ей надо найти способ помочь Сезеброну. Возможно, тогда она выведет его из-под сурового контроля жрецов. И он сможет как-то помочь родине Сири. Обдумывая эту мысль, она чуть не пропустила прозвучавшую внизу фразу. Говорил один из жрецов, яро ратовавших за нападение.