Земля под ее ногами - Салман Рушди

У Вины тоже есть свой столик у Сэма. Там она и проповедует, окруженная любовниками и учениками — Марко, Реми — да кем угодно. Ей необходимо поделиться своей мудростью, она считает, что мир должен знать о ее взглядах, например на новейшие квазинауки. Клинический мониторинг и когнитивная трудотерапия, ортомолекулярность и макробиотика. Она восхваляет чудодейственные свойства ямайского кизила, компрессы из капустного листа, терапевтическую пользу звуковых волн. Ее воинствующее вегетарианство не позволяет ей пить кровь ящериц и летучих мышей, но она милостиво признаёт, что лечебные свойства этих напитков не допускают никаких сомнений.

Ее книги о диете, фитнесе и здоровом образе жизни становятся мировыми бестселлерами. Потом она первой из знаменитостей успешно выпустит видеокассету с гимнастическими упражнениями и получит лицензию на несколько видов естественным, органическим путем выращенных вегетарианских продуктов питания, которые, под маркой «Овощной стол Вины», тоже станут популярными. (В рекламных роликах этой продукции ее молодые, здоровые потребители повторяют жесты рок-фанов: два раздвинутых пальца — V, символ победы; Т — спортивные тренировки, и О из большого и указательного пальцев — знак одобрения. На языке знаков нам будто бы рекомендуют «VegeTableOrganics», на самом же деле, к это часто бывает в рекламе, подразумевается совсем другое).

Женщины во всем мире, отвечая на вопрос, на кого хотели бы быть похожими, чаще всего называют ее имя.

Она выступает против расовой дискриминации и поет с трибун политических митингов и на пепелище домов, сгоревших во время расовых волнений на юге и западе Америки. Ее царственная осанка, неповторимый голос и, самое главное, ее известность не позволяют задавать вопрос, вправе ли она выступать от лица чернокожих американцев. Она тоже пересекла цветной барьер, но не наружу, а внутрь.

Она яростный и остроумный собеседник, когда речь заходит о правах женщин в противовес замызганной imperium мужчин. Это делает ее уязвимой для нападок одной из фракций женского движения. Как же это так получается, хотят знать эти сестры, что эта сильная, свободолюбивая женщина столь одержима страстью к явно вышедшему из употребления пенису и настолько, вопреки веяниям времени, нуждается в соитии, что позволяет себе публично хвалиться своими новыми «победами»? Разве после этого она не раба секса, так же как и разоблачивший себя шовинист Норман Мейлер?

Почему она исполняет только песни Ормуса?

Почему она не использует свой голос дня выражения творческих воззрений современных женщин? Почему она не пишет свои собственные песни?

Как она может быть свободной, будучи лишь инструментом, с помощью которого воплощает себя искусство этого одного мужчины?

Подобные дебаты — страстные, информативные, идеологически направленные — тоже примета беспокойного духа времени. Вина игнорирует всех критиков и продолжает свое плавание — могучий галеон в поисках мифического сокровища. Она — «Арго», и Ормус плывет на ней. А музыка — это золотое руно, которое они ищут.

Нарушив собственное правило встречаться лишь по поводу работы, одновременно почувствовав непреодолимую потребность, необъяснимое желание побыть вместе, они едут в пустыню Невада и, используя все четыре колеса, пишут на песке свои имена. «Буквы получились настолько огромными, — говорит Вина Ормусу, — что нас будет видно с луны, как Великую Китайскую стену». После этого они называют себя Великой Китайской Стеной. Когда Вина по возвращении в Нью-Йорк объясняет одному журналисту смысл этой шутки, все неожиданно оборачивается против них: их обвиняют в высокомерии и даже в нападках на религию, потому что верная себе Вина умудряется добавить к сказанному, что их имена заняли площадь, превосходящую любую из церквей. С луны не видно никаких церквей. Этого замечания вкупе с недавними приветствиями в адрес движения «Власть черным» и явно направленным против истеблишмента содержанием песен Ормуса оказывается достаточно. На них начинается столь долго откладывавшаяся атака. Вина, американская гражданка, родившаяся в США, вынуждена терпеть ночные ничем не обоснованные визиты полиции; ее «приглашают» в полицейский участок, чтобы с пристрастием допросить о ее политических связях с «Йипи»[248], «Пантерами», с некоторыми представителями профсоюзного и левого движения, а также с подозрительной публикой из эксцентричного окружения Амоса Войта. В ее доме регулярно ищут наркотики (всегда безуспешно, она не настолько глупа), а налоговая служба с пристрастием шерстит ее финансовые документы, как будто это камни, под которыми притаились ядовитые змеи. Ормуса, как иностранца, постоянно вызывают в Службу иммиграции и натурализации. В марте 1973 года суд по делам иммигрантов выносит вердикт, согласно которому Ормус должен покинуть страну в течение двух месяцев. Причиной служит та фатальная автокатастрофа, в которой пострадал и он сам, и хоть он не был за рулем, анализ крови, который ему тогда сделали, показал присутствие в ней запрещенного наркотического вещества. При оглашении этого вердикта в суде Ормус понимает, что столкнулся с такой могущественной силой, с которой ему не приходилось иметь дела раньше, силой, настолько влиятельной, что она может свести к нулю все старания Малла Стэндиша и Юла Сингха и сделать достоянием публики то, что долгие шесть лет удавалось сохранять в тайне.

(Повторю снова: тогда некоторые битвы еще не были выиграны. Тогда будущее еще могло проиграть прошлому, радость и красота могли быть побеждены ханжеством и железом. Одна война заканчивается, начинается другая. Роду человеческому никогда не живется спокойно.)

Однако, обнаружив в себе зачатки того, что впоследствии окажется самым настоящим упрямством, Ормус подает апелляцию. Америка — это место для жизни, — говорит он во время случайной пресс-конференции на ступеньках здания суда. — Я не намерен удирать с награбленным, чтобы залечь на дно.

По правде говоря, у него и шансов-то нет удрать куда бы то ни было. Он стоит рядом с тремя надутыми, сверкающими зубами адвокатами, возле него — Малл Стэндиш — ему уже к шестидесяти, но он по-прежнему холеный, все еще выглядит опасным соперником — и Вина, в леггинсах и в золотом нагруднике поверх черной футболки. У Ормуса, сына знатока классики, ее наряд вызывает ассоциации с Афиной Палладой, готовой к битве, — Афиной Палладой с кастетами на пальцах и в темных очках кинодивы. Они окружены семью Сингхами в одинаковых солнцезащитных очках и кольцом из лучших представителей полиции Нью-Йорка, которые, взявшись за руки и не скупясь на угрозы, оттесняют не только прессу, но и мечущихся, улюлюкающих «новых квакеров», самые отчаянные из которых — волосатые харизматики, психический склад которых роднит их с фанатичными верующими, протыкающими себя острыми прутьями в самой гуще процессий шиитов в месяц мухаррам: обитатели психотропиков Козерога, земли, где приносят в жертву козлят.

— Почему бы вам не выйти за него замуж? — без обиняков, прямо в лицо Вине бросает вопрос один из репортеров. (Это Нью-Йорк.) — Если вы выйдете за него замуж, проблема будет решена. У него автоматически появится право остаться.

— Это право должно у него быть в любом случае, — отвечает Вина, — и это право дает ему его дар. Он сделал этот город лучше просто потому, что появился здесь.

— Почему бы вам не жениться на ней, — задает тот же репортер вопрос Ормусу, как будто Вина ему не ответила. — Зачем выбирать долгий путь, если есть короткий?

— У нас уговор, — отвечает Ормус, имея в виду свою клятву. В толпе журналистов слышится хихиканье, когда он пытается пояснить. Ормус хмурится и замыкается в себе. — Я дал слово.

Стэндиш молниеносно реагирует на ухудшение его настроения, стукнув тростью по ступеньке. (Его британский стиль одежды сам по себе уже произвел впечатление на толпу: какие шансы могут быть у джинсов и кроссовок против костюма-тройки с Севил-роуд, рубашки с Жермин-стрит, перламутровых пуговиц и туфель на заказ?)

— О'кей, это всё, дамы и господа. На сегодня шоу закончено. Спасибо за ваше внимание и интерес. Офицер, не могли бы вы нам помочь? Давайте теперь пройдем к лимузину.

Идея снова запрячь Стэндиша принадлежала Вине. Отгородиться от него Атлантическим океаном — тоже изначально ее стратегия. Как большинство уверенных в себе талантливых людей, она не видела необходимости делиться куском пирога с человеком нетворческим; она сама могла справиться с «Колкис Рекордз». В этом не было никаких сомнений. У нее уже был контракт на сольные выступления, она вытребовала многое (автоматическое продление, щедрое финансирование звукозаписи), она не сомневалась, что хорошо знает дорогу, обходящую неприятные места Города Контрактов, так же, как и путь на его роскошные, ярко освещенные бульвары, в темные переулки, где могут подстерегать грабители, и к сияющим огнями шатрам доходов с продаж, так что даже теперь, когда босс Юл решил объявить «VTO» войну, она считала, что сможет сама заключить и этот контракт.