Римская история в лицах - Лев Остерман

«Однако хватит домыслов и рассуждений, — воскликнет нетерпеливый читатель, — твоему Цезарю пора действовать!» И будет прав. Вернемся же на землю. Пока что на землю Испании. О деятельности Цезаря там за время квестуры нам ничего существенного не известно. Через год он возвращается в Рим.

Но это уже не тот Цезарь, что год назад, влекомый смутным честолюбием, добивался популярности в народе. Теперь он знает, чего хочет. Право заседать в сенате не кружит ему голову. Он понимает, что ему, племяннику Мария, не получить поддержки сената. Его путь наверх будет опираться на любовь народа! Разве не она, вопреки сенату, вознесла Мария на вершину власти в Риме? Полезно было бы заручиться поддержкой и тех, кто уже пользуется влиянием в народе, обладает реальной силой и не очень ладит с сенатом. Это, конечно же, Помпей и Красс. Как раз сейчас, в 67-м году, трибун Габиний, в пику сенату, призывает народ вручить Помпею чрезвычайные полномочия для борьбы с пиратами. Цезарь открыто выступает в поддержку закона Габиния. Через год он точно так же (вместе с Цицероном) поддержит назначение Гнея Помпея командующим против Митридата (кроме того, сразу после возвращения из Испании он женится на Помпее — дальней родственнице Гнея.)

Когда Помпей убывает из Рима на войну с пиратами, Цезарь старается сблизиться с Крассом. Очевидно, ему это удается. Вскоре Красс его выручит в трудную минуту. Опытный политик, Красс способен разглядеть незаурядные возможности Цезаря и хочет заручиться его поддержкой в своем соперничестве с Помпеем.

Однако главную свою ставку Цезарь делает на народ. Он выдвигает свою кандидатуру на следующую государственную должность и благодаря проявленной ранее щедрости и обходительности избирается эдилом на 65-й год. Для Цезаря это — крайне рискованное, если не сказать авантюрное предприятие. Вспомним, что, помимо забот о порядке и городском хозяйстве, в обязанности эдилов входила организация угощений и праздников для народа. Причем за свой счет — казна на это денег не давала. Успех этих празднеств определял популярность устроителя, а тем самым и его шансы на дальнейшее продвижение по государственной службе. Состязаясь со своими предшественниками, эдилы от года к году увеличивали пышность зрелищ и угощений, а, значит, и свои расходы. Одновременно росли и аппетиты плебса. Обмануть его ожидания означало погубить всю дальнейшую карьеру. Цезарь понимал, что без блестящего эдилата не быть ему претором. А денег не было. Вместо денег — восемь миллионов долгу! Пока что эта общая сумма была известна только ему. Но если она заметно вырастет, терпение кредиторов лопнет и один за другим они предъявят свои претензии — дело кончится судом. Однако другого пути нет. Надо опередить заимодавцев, успеть пройти в преторы, а затем получить в управление доходную провинцию. Это позволит расплатиться с наиболее нетерпеливыми и двинуться дальше, к консульству. Слава богам, чем выше положение, тем лучше и кредит! Тот, кто, рискуя, остановится на полпути, обязательно проиграет. Цезарь умеет рисковать. Размахом устроенных им торжественных церемоний, игр, театральных представлений и обедов он сумел поразить даже избалованный римский народ. Отмечая двадцатилетие со дня смерти своего отца, он вывел на арену цирка триста двадцать пар гладиаторов, все убранство, латы, щиты и даже оружие которых было из серебра. Такое еще не приходило в голову никому! Зато и народ, по свидетельству Плутарха, «...стал настолько расположен к нему, что каждый выискивал новые должности и почести, которыми можно было вознаградить Цезаря».

Вскоре представился серьезный случай. В 63-м году умер Верховный понтифик Метелл. В борьбу за избрание на этот почетный и влиятельный пост вступило два известных сенатора. Цезарь имел дерзость в Народном собрании выставить свою кандидатуру и был избран значительным большинством, несмотря на все заслуги его соперников. Это, естественно, повлияло на настроение кредиторов, а сенат получил серьезное предупреждение об опасности такой популярности одного из своих молодых членов. Впрочем, первое предупреждение он получил раньше. За год до того Цезарь предпринял дерзкую акцию, привлекшую к нему массу простого народа и ветеранов, сохранявших память о Марии — своем былом кумире. По свидетельству Плутарха:

«Цезарь, когда воспоминания о его щедрости в должности эдила были еще свежи, ночью принес на Капитолий и поставил сделанные втайне изображения Мария и богинь Победы, несущих трофеи. На следующее утро вид этих блестевших золотом и сделанных чрезвычайно искусно изображений, надписи на которых повествовали о победах над кимврами, вызвал у смотрящих чувство изумления перед отвагой человека, воздвигнувшего их (имя его, конечно, не осталось неизвестным). Слух об этом вскоре распространился, и римляне сбежались поглядеть на изображения. При этом одни кричали, что Цезарь замышляет тиранию, восстанавливая почести, погребенные законами и постановлениями сената, и что он испытывает народ... Марианцы же, напротив, сразу появившись во множестве, подбодряли друг друга и с рукоплесканиями заполняли Капитолий; у многих из них выступили слезы радости при виде изображения Мария и они превозносили Цезаря величайшими похвалами... По этому поводу было созвано заседание сената, и Лутаций Катул, пользовавшийся тогда наибольшим влиянием у римлян, выступил с обвинением против Цезаря, бросив известную фразу: «Итак, Цезарь покушается на государство уже не путем подкопа, но с осадными машинами». Но Цезарь так умело выступил в свою защиту, что сенат остался удовлетворенным, и сторонники Цезаря еще более осмелели и призывали его ни перед чем не отступать в своих замыслах, ибо поддержка народа обеспечит ему первенство и победу над противниками». (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Цезарь, VI)

Как видим, Цезарь весьма успешно осуществляет свою программу. О его далеко идущих замыслах смутно догадывался, быть может, один только Цицерон. У Светония есть упоминание о не дошедшем до нас письме Цицерона к некоему Аксию, где он замечает, что Цезарь помышлял о царской власти в ту пору, когда был еще только эдилом.

Однако следовало спешить — сумма долгов выросла до чудовищной величины в двадцать пять миллионов денариев. Сразу после избрания Верховным понтификом Цезарь выдвигает свою кандидатуру в преторы на 62-й год и успешно проходит на эту должность. Из событий политической жизни за время его претуры стоит упомянуть следующий эпизод. Читатель, я надеюсь, не забыл, что в конце 63-го года Цицероном в Риме был раскрыт и подавлен заговор Катилины. Его сподвижники были без суда казнены, но сам Катилина успел покинуть город и стал во главе армии мятежников. В самом начале 62-го года один из трибунов, Метелл Непот, выступает с предложением вызвать из Азии Помпея с войском, чтобы он покончил с Катилиной, а заодно наказал оптиматов за самовольную расправу с видными римскими гражданами. Его энергично поддерживает Цезарь. В городе начинается смута, на форуме разыгрывается настоящее сражение. На предложение Метелла Непота другие трибуны накладывают свое вето. Сенат объявляет чрезвычайное положение, приостанавливает полномочия Непота и отстраняет Цезаря от исполнения обязанностей претора. Цезарь пытается не подчиниться, ему грозят насилием, и он вынужден запереться в своем доме.

«Через день, — свидетельствует Светоний, — к его дому сама собой, никем не подстрекаемая, собралась огромная толпа и буйно предлагала свою помощь, чтобы восстановить его в должности, но он сумел ее унять...»

Другой, менее трезвый политик на месте Цезаря, быть может, решился бы использовать момент для восстания против сената. Но Юлий понимал, что без опоры на войско эта попытка, даже в случае первоначального успеха, обречена на провал. Поэтому он, угомонив толпу, извлек из данного эпизода совсем другую выгоду

«Так как этого никто не ожидал, — продолжает Светоний, — то сенат, спешно созванный по поводу этого сборища, выразил ему благодарность через лучших своих представителей; его пригласили в курию, расхвалили в самых лестных выражениях и, отменив прежний указ, полностью восстановили в должности». (Светоний. Божественный Юлий, 16) Этим благоволением сената Цезарь сумел воспользоваться для того, чтобы по окончании претуры получить назначение наместником в хорошо знакомую и расположенную к нему Испанию.

В конце того года, что Цезарь был претором, в его доме случился скандал, впрочем, не нанесший ему никакого существенного урона (скорее наоборот), но имевший иные, весьма серьезные последствия. Женщины высшего общества собирались ежегодно в доме консула или претора для того, чтобы отметить «праздник Доброй богини», как его тогда официально называли. Что это за богиня, каково ее имя, чем она помогала женщинам и в чем состоял ритуал самого празднества, держалось в тайне и осталось тайной до наших дней. Женщины во все времена обожали секреты, знатные римлянки были в этом деле удивительно солидарны — никто не разболтал! Во время празднества в доме не мог находиться ни один мужчина, мальчик, даже раб. В тот год Добрую богиню чествовали в доме Цезаря. А у его жены Помпеи то ли был роман с красивым, знатным и богатым, но легкомысленным и испорченным молодым аристократом по имени Клодий Пульхр, то ли она была лишь невинным предметом его преступных вожделений. Так или иначе, но Клодий, переодетый в женское платье, с помощью служанки Помпеи проник в дом во время таинств и был обнаружен. Светский скандал неожиданно принял политическую окраску. Римский Дон Жуан принадлежал к числу открытых противников сената и пользовался популярностью у простонародья. Он уже был избран квестором на следующий год. Сенаторы решили на его примере продемонстрировать свою власть. В начале января 61-го года сенат рассматривал это дело на специальном заседании. Было запрошено мнение коллегии понтификов, она квалифицировала происшедшее как святотатство. Консулы назначили чрезвычайный трибунал для суда над Клодием. Он собрался лишь в мае того же года. Пока все это тянулось, Цезарь с Помпеей развелся, но на суде решительно заявил, что ему по существу дела ничего не известно и претензий к Клодию у него нет! А на вопрос о причине развода ответил, что жена Цезаря должна быть недоступна даже для подозрений (в общеизвестном изречении «Жена Цезаря — выше подозрений» смысл его ответа несколько искажен).