Брекен и Ребекка - Уильям Хорвуд

И во-вторых, он никогда не рассказывал о своих странствиях с Брекеном и отказывался говорить что-либо о Ребекке, хотя его часто спрашивали о ней.

А помимо этого Босвелл был готов сделать для них что угодно и рассказывал им обо всем, что их интересовало, хотя он плохо переносил зимние холода, и Триффану приходилось следить за тем, чтобы он не переутомлялся и вовремя отдыхал.

Система продолжала жить в обстановке ожидания, и на исходе февраля обитатели подземных туннелей уже не сомневались, что вскоре наступит пора каких-то удивительных событий.

Эти странные веяния не коснулись лишь двоих жителей Данктона: Брекена и Ребекки. Они жили спокойно и мирно, наслаждаясь обществом друг друга, и подолгу нигде не показывались. Кроты старались не беспокоить их, и даже Комфри, который раньше довольно часто заглядывал к Ребекке, перестал к ним наведываться. Впрочем, иногда Босвелл выражал желание поговорить с ним, всякий раз предупреждая Триффана, что будет лучше, если он отправится к ним в одиночку, а тот замечал, что после таких разговоров Босвелл на несколько дней погружается в глубокую задумчивость.

Вся система, в создание которой Брекен и Ребекка вложили столько сил и которая была бесконечно дорога им, жила в напряженном ожидании, но они, с такой чуткостью улавливавшие прежде малейшие признаки перемен, ничего не замечали.

Глава двадцать пятая

На смену февралю пришел март, а холода все не ослабевали, но наконец после нескольких дней неустойчивой погоды забрезжил рассвет удивительного утра, одного из тех, которые воспринимаются как неожиданный подарок, как верный признак того, что рано или поздно весна все-таки наступит и никому не придется вечно страдать от холода и сырости.

Ребекка почувствовала это еще до зари. Едва успев проснуться, она тут же поднялась на поверхность земли и отправилась к Камню. В лесу еще было темно, но когда она вышла на прогалину, небо начало светлеть, и на темно-синем фоне появились зеленые и темно-розовые сполохи зари. В глубоких трещинах, покрывавших корни буковых деревьев, чьи голые ветви едва заметно покачивались, еще таились черные тени, но кое-где среди опавших листьев и лежавших на земле обломков ветвей уже заиграли первые отблески разгоравшегося на востоке рассвета.

За спиной у Ребекки виднелась западная часть небосклона, на которой, по мере того как ночная мгла постепенно рассеивалась, все заметней становились легкие редкие облачка, которые поначалу казались серыми, затем окрасились в кремовый цвет и наконец засверкали белизной. Взошло солнце, и, когда первые его лучи начали пробиваться сквозь лесные заросли, высвечивая стволы деревьев, покрытые ярко-зеленым мхом, редкие коричневые листья, оставшиеся на ветвях, и темно-зеленые листки ежевики, для которой приход прошлой осени остался незамеченным, Ребекка потянулась и вздохнула. Как свеж и чист утренний воздух!

Первый из дней ранней весны! Один из тех, когда начинает казаться, что зима осталась позади! Ребекка знала, как хороши такие дни, знала она и то, что нужно наслаждаться каждой минутой, подаренной ими, не задумываясь о том, что назавтра может снова вернуться зима.

Ведь небо наконец сияет влажной синевой, на фоне которой так явственно проступают изящные очертания белых облаков, а солнечные лучи становятся все теплей и теплей, напоминая, что уже пора наводить в туннелях порядок и подыскивать себе пару.

Проснувшись у себя в норе, Брекен зевнул и потянулся. Он подумал, не отправиться ли ему к Ребекке, и эта идея показалась ему очень привлекательной, но все же он решил сделать это попозже. Лучше выяснить сначала, какая сегодня погода, подкрепиться, привести себя в порядок, посмотреть, что творится в лесу. Ведь теперь ему довольно долго приходится разминаться после сна, чтобы окончательно прийти в себя.

Поднявшись на поверхность земли, он пошел вперед по склону холма, и тут до него донеслись крики ворон, воркование голубей, пение малиновок, каменных и черных дроздов. Но громче всего звучали голоса ворон: почему-то в дни ранней весны, когда на ветвях деревьев еще нет листвы, их карканье разносится по всему лесу, резко выделяясь среди других звуков. А денек выдался и вправду весенний!

Вскоре Брекен обнаружил, что двигается с такой же легкостью, как в детстве, и ему захотелось побегать. Он начал спускаться с холма, но подумал, что вместе с Ребеккой порезвиться будет гораздо приятней, и повернул обратно.

Когда выяснилось, что в норе ее нет, Брекен сразу сообразил, куда она подевалась, и, посмеиваясь, пошел по туннелю, который заканчивался выходом на поверхность земли неподалеку от прогалины, посреди которой возвышался Камень.

Громко вздыхая и еле волоча лапы, он поплелся по прогалине, всем своим видом изображая глубочайшее уныние и притворяясь, будто его качает от усталости, и приблизился к Ребекке, гревшейся на солнышке возле Камня. Она изо всех сил старалась сдержать смех, хотя начала улыбаться сразу, как только почуяла его запах и заслышала его шаги.

Брекен несколько раз робко кашлянул и наконец заговорил.

— Я заблудился, — сказал он. — Как мне вернуться в систему? — Ребекка не успела ничего ответить, потому что он поспешил добавить: — Я из Данктона.

Ребекка бросила на него светящийся любовью взгляд, подошла и ласково притронулась к его плечу, точно так же, как в день их первой встречи, происшедшей почти на том же месте, когда она сама обратилась к нему с теми же словами. Неужели они так крепко ему запомнились?

Ребекка отступила на шаг, и Брекен тут же прижал лапу к тому месту, к которому она только что притронулась. У него перехватило дыхание: каждое из ее прикосновений по-прежнему приводило его в радостное возбуждение.

— А помнишь, что я тебе ответил? — спросил он.

— Ты сказал: «Это несложно. Совсем несложно», а потом добавил: «Идем. Я покажу тебе дорогу».

— И действительно это сделал? — спросил Брекен.

Она кивнула.

— Кажется, я помню, куда именно ты повел меня, — сказала она.

— Покажи мне, Ребекка.

Пробежав мимо него, точно так же, как в тот раз пробежал мимо нее Брекен, она пересекла прогалину и начала спускаться по извилистой тропе, давным-давно проложенной кротами по склону холма. Разумеется, ни один из них уже не мог двигаться с таким же проворством, как в юности, и, добравшись до подножия холма, Брекен обнаружил, что сильно запыхался.

— Ты остановился у лежавшей на земле дубовой ветви, потому что около нее находился вход в систему, и тогда я спросила,