Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского - Антология

«Отраден день, когда живешь…»

Отраден день, когда живешьДневным отрезком,И свод небес вдвойне пригожЛазурным блеском.

Но синева, явясь тебе,Лишь боль умножит,Коль место ей в твоей судьбеНайтись не может.

Ах, если б зелень дальних гор,Поля и рекиВобрать и в сердце и во взор,Вобрать навеки!

Но время обрывает нитьКак бы невольно.Пытаться миг остановить —Смешно и больно.

Лишь созерцать, как хорошиЛазурь, дубрава —Кто не отдаст своей душиЗа это право?

«Я грежу. Вряд ли это что-то значит…»

Я грежу. Вряд ли это что-то значит.Сплю, чувствуя. В полуночной тишиРассудок в мысли мысль упорно прячет,И нет в душе души.

Я существую — это ложь, пожалуй.Я пробуждаюсь — это тоже бред.Ни страсти нет, ни власти самой малой,Простейшей воли нет.

Обман, оплошность разума ночная,Навязанное тьмою забытье.Спи, о других сердцах не вспоминая,Спи, сердце, ты ничье.

«Важно ль, откуда приносят…»

Важно ль, откуда приносятЗапах чуть слышный ветра,Если ответа не проситСердце о смысле добра?

Зачаровав, убаюкав,Музыка льется в тиши —Важно ль, что магия звуковГасит порывы души?

Кто я, чтоб с миром делитьсяТем, что несет забытье?Если мелодия длится —Длится дыханье мое.

Марина[22]

Благо вам, благо! — безвольноЯ помаваю платком.Счастливы будьте: вам больно.С болями я не знаком.

Жизнь моя, повесть живая,Но становлюсь сиротлив,Словно сквозь сон прозревая,Что оборвется прилив.

И, не спеша поначалу,Словно пресытясь борьбой,Хлынет навеки к причалуДней беспощадный прибой.

«Здесь, в бесконечность морскую глядя, где свет и вода…»

Здесь, в бесконечность морскую глядя, где свет и вода,Где ничего не взыскую, где не влекусь никуда,К смерти готовый заране, вверясь навек тишине,Так и лежал бы в нирване, и отошел бы во сне.

Жизнь — это тень над рекою, что промелькнет ввечеру.Так по пустому покою тихо идешь, по ковру.Бредни любви суть отрава: станет реальностью бред.Столь же бессмысленна слава, правды в религии нет.

Здесь, от блестящей пустыни прочь отойти не спеша,Знаю: становится ныне меньше и меньше душа.Грежу, не веруя в чудо, не обладав, отдаюИ, не родившись покуда, смерть принимаю свою.

Необычайна услада: бризом прохладным дышу,И ничего мне не надо: бриза всего лишь прошу.Это на счастье похоже, то, что дано мне теперь:Мягко песчаное ложе, нет ни страстей, ни потерь.

Выбрав тишайшую участь, слушать, как плещет прибой,Спать, не тревожась, не мучась и примирившись с судьбой,В успокоенье отрадном, от изменивших вдали,Бризом пронизан прохладным здесь, у предела земли.

«Ветер нежен, и в кронах древесных…»

Ветер нежен, и в кронах древесныхБез него зарождается дрожь.Спит молчанье в пределах окрестных.Даль, куда и зачем ты зовешь?

Я не знаю. По собственной волеМеж собой и природою связьСоздаю, на зеленое полеКак тяжелый мешок повалясь.

И душой — словно спинкой звериной,Обращенной в простор голубой, —Ощущаю, как бриз над долинойБытие подменяет собой.

Взором медленным шарю без толку,Нет ли в поле кого, на виду?В стоге сена ищу я иголку —Дай-то Бог, ничего не найду.

«Кто в дверь стучит мою…»

Кто в дверь стучит мою,В столь горькую годину —Постиг ли, как таюСвоей души кончину?

Он тайну ли постигМоей судьбы несчастной?Как ночью каждый мигТомлюсь тоской напрасной?

Что на устах — печать?Что прозябаю сиро?Зачем же в дверь стучатьДо окончанья мира?

«Старая песня в соседней таверне…»

Старая песня в соседней таверне:Скольким похожим внимал на веку.Слушаю, в сумрак уставясь вечерний,И без причины впадаю в тоску.

Пусть я не знал этой песенки старой,Это не важно, не важно ничуть.До крови ранено сердце гитарой,Кончились слезы — а то бы всплакнуть.

Вызвана кем и явилась откудаЭта печаль, не моя и ничья?Всем на земле одинаково худо,Прошлое — вечная боль бытия.

Жизнь завершается, скоро — в потемки.Грустная песня, печальная весть.Есть лишь мотив, незнакомый, негромкий.Есть только то, что пока еще есть.

«Сон безысходный коснулся чела…»

Сон безысходный коснулся чела —Тягостен, горек.Слышу: гармоника вновь забрелаПрямо во дворик.

Вьется незримою нитью мотив,Весел, несложен.Разум, соломинку счастья схватив,Странно встревожен.

Ритмику танца ловлю на лету —Смерть всем заботам!Сердце, отдай же свою теплотуПростеньким нотам!

Снова мотив сквозь окошко проник —Так же, как прежде.Рвется душа — хоть на час, хоть на миг —К новой надежде.

Что же, исчезнуть и ей, отгорев,Сумрак все ближе.Вечной гармоники вечный напев,Не уходи же!

Если б отдаться мечте, забытьюМог навсегда я!Губит гармоника душу мою,Не сострадая.

Совет

То, что видишь во сне, окружи частоколом,Сад устрой, оборудуй дорожки к жилью,А затем, возле самых ворот, впереди,Посади и цветы — пусть по краскам веселымОпознают зеваки усадьбу твою.Там, где зрителей нет, ничего не сади.

Делай клумбы у входа как можно богаче,На парадный фасад не жалей красоты,За порядком приглядывай ночью и днем.Но на заднем дворе все да будет иначе:Пусть покроют его полевые цветыИ простая трава разрастется на нем.

Защитись от реальности жизнью двойною,Не давай покушаться на тайны твои,Ни морщинкой не выдай на гордом челе,Что душа твоя — сад за высокой стеною,Но такой, где одни сорняки да репьиИ сухие былинки на скудной земле.

«В резьбе и в золоте, кадило…»

В резьбе и в золоте, кадило,Дымя, качается устало.Стараюсь, чтоб душа следилаЗа исполненьем ритуала.

Но — вижу взмах руки незримой,Неслышимую песню внемлю,В иных кадилах струи дымаИ чую сердцем, и приемлю.

Чем длится ритуал успешней,Тем он причастней горней славе,Где вечен ритуал нездешний.Явь — только то, что выше яви.

Кадило движется; повислиДымки, напевы зазвучали, —Но здешний ритуал — лишь мыслиО том, нездешнем ритуале.

К подножью Божьего престолаДуша свершает путь безвестный…И шахматные квадры пола —Суть мир земной и мир небесный.

Элегия тени

Мельчает род, и опустела чашаВеселья прежнего. Уже давноХолодный ветер — ностальгия наша,И ностальгия — все, что нам дано.

Грядущее минувшему на сменуПолзет с трудом. А в лабиринтах снаДуша везде встречает только стену;Проснешься — снова пред тобой стена.

Зачем душа в плену? Виной какоюОтягчены мы? Чей зловещий сглазНам души полнит страхом и тоскоюВ последний сей, столь бесполезный час?

Герои блещут в невозможной далиБылого, — но забвенную странуНе видно зренью веры и печали;Кругом туман, мы клонимся ко сну.

Который грех былого столь жестокоБесплодьем искупить пора пришла?Зачем столь беспощадна воля рока,Столь сердцу безнадежно тяжела?

Как победить, сникая на излете —Какой войною и каким оружьем?Для нашей скудной и заблудшей плотиУжели казнь горчайшую заслужим?

Прекрасная земля былых героев —Под знойным солнцем средь лазурной шири.Что высоко сияло, удостоивВсех милостей тебя, возможных в мире! —

О, сколько красоты и славы прежней!Надежды опьяняющая рьяность —Увы, чем выше взлет, тем неизбежнейИстория: паденье в безымянность.

О, сколько, сколько!.. Вопросишь невольно,Где все, что было? В глубине Гадеса,Во свете черном никому не больно,Ничьи стенанья не имеют веса, —

Кого, по воле темного владыки,Отпустят в жизнь из царства древней тьмы,Когда придем по следу Эвридики —Иль станет так, но обернемся мы?

Не порт, не море, не закон, не вера —Велеречивый, горестный застойЦарит один как мертвая химераНад скорбной влагою, над немотой,

Народ без рода, стебель без опоры,Предпочитающий не знать о том,Что смерть спешит к нему, как поезд скорый,И все в нутро свое вберет гуртом.

Сомнений и неверия стезя,Ведущая во глубину сознанья,Где никакою силою нельзяСпастись от косной жажды нежеланья.

Сиротству подражая и вдовству,Мы записать хотим рукой холоднойТот сон смешной, что видим наяву,Сон бесполезный, скучный и бесплодный.

Что станет со страной, среди народовНа Западе блиставшей, как маяк,С когортой рыцарей и мореходов,Вздымавших гордо португальский флаг?..

(О шепот! Вечер, ночь уже почти —Сдержи слова ненужной укоризны;Спокойствием страданье сократиВ огромном сердце гибнущей отчизны.

О шепот! Мы неизлечимы. НынеНас пробудить бы, мнится, только могВихрь той земли, где посреди пустыни,У бездны на краю, почиет Бог.

Молчишь? Не говоришь? Ужель полезнейВ себе лелеять слишком горький опыт,О родина! Как долго ты в болезни —И спать-то не умеешь. Жалкий шепот!)

О день, в тумане будущего скрытый:Король воскресший твердою рукойСпасет народ, и осенит защитой —Взаправду ль Бог назначил день такой?

День очищенья от греха и срама —Когда прийти назначено тебе,Исполнить долг, разверзнуть двери храма,Затмить глаза блистающей Судьбе?

Когда же, к Португалии взывая,К душе-пустыне, дальний голос твойПрошелестит, как благостная вайяНад влагою оазиса живой?

Когда тоска, дойдя до крайней грани,Увидит в час перед рассветом, какВозникнут очертания в тумане,Что ныне сердцу грезятся сквозь мрак?

Когда? Движенья нет. МеланхоличныйЧеред часов: душа привыкла к ядуНочной досады, вечной и обычной,А день способен лишь продлить досаду.

Кто, родина, расправился с тобой,Отравленною сделал и недужной,Кто жалкой наделил тебя судьбой,Прельщая пищей — сытной, но ненужной?

Кто вновь и вновь тебе внушает сны?Кто вновь и вновь тебя могилой манит?Твои ладони слишком холодны.О, что с тобою, в жизнь влюбленной, станет?

Да, ты жива, да, длится бытие, —Но жизнь твоя — лишь сонные мгновенья…Все существо облечено твоеПозорною хламидою забвенья.

Спи — навсегда. Знай, греза голубаяХотя бы не спалит тебя дотла —Как сон безумный, что любовь любаяК тебе, о родина, — всегда мала.

Спи безмятежно, — я с тобой усну,Волнениям подведены итоги;Ты, у надежды не томясь в плену,Не будешь знать ни жажды, ни тревоги.

Спи, и судьбы с тобой единой радиПребудут отпрыски твоей семьиВ таком же сне, и в нищенской отраде —Обнять стопы любимые твои.

Спи, родина, — никчемна и ничтожна,А коль узришь во сне надежды свет,Знай, все — не нужно, ибо невозможно,И цели никакой в грядущем нет.

Спи, кончен вечер, наступает ночь,Спи, — ненадежный мир смежает веки,Предсмертным взором отсылая прочьВсе, с чем теперь прощается навеки.

Спи, ибо все кончается с тобой.Ты вечной жизни жаждала во славеПред этой пустотою голубой —Быть вечным вымыслом? О, спи, ты вправе

Исчезнуть, не внимая ничему;Для праздных душ в мечтаньях мало проку;Вечерний час уводит нас во тьмуНавстречу ветру, холоду и року —

Так, лику смерти противостоя,Взглянув во мрак, что мир вечерний кроет,Промолвил римский император: «ЯБыл всем, однако быть ничем — не стоит»[23].

Алваро де Кампос