Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева - Валерий Болдин

Ни один сколько-нибудь серьезный вопрос не обсуждался и не принимался в стране, не пройдя апробации в отделах ЦК КПСС. По многим проблемам проекты решений инициативно вносились на рассмотрение Политбюро отделами или Секретариатом ЦК и принимались как постановления Политбюро ЦК и Совмина СССР.

После Пленума ЦК по кадровым вопросам М. С. Горбачев дал поручение Е. К. Лигачеву и Секретариату ЦК внести предложения по резкому сокращению аппарата. Такая работа была проделана. Проект перед внесением в Политбюро М. С. Горбачев рассматривал лично и сам с пером в руке сокращал многие отделы вообще или «сливал» их с другими, уменьшал численность работников. Сокращение коснулось не только отделов, курирующих так называемые хозяйственные органы, но и чисто партийных и идеологических. Рассматривая проекты решений, готовя доклады, генсек часто приглашал работников, занимающихся обсуждавшимися проблемами, а также своих помощников. При этом он читал вслух документ, комментировал неудачные формулировки и с помощью присутствующих предлагал новые.

— Ну зачем нам отдел химической промышленности? — обращался он к присутствующим.  — Убрать это все надо.

Во многом он был прав. Однако не в отделе машиностроения или строительства была загвоздка. Вся система руководства еще отражала требования командных методов управления времен войны, послевоенного восстановления. Менять надо было многое, но делать так, чтобы не разрушать экономику, не отбрасывать страну на десятилетия назад.

Начало раскола партии

28 июня 1988 года в Москве открылась XIX партийная конференция КПСС. Это была первая конференция за все послевоенные годы, — и нужда в ней состояла в том, чтобы принять ряд резолюций, других партийных документов и попробовать решить вопрос о доизбрании в состав ЦК новых членов. Правда, последнее намерение осложнялось тем, что на XXVII съезде забыли сделать запись, предоставляющую возможность конференциям доизбирать членов ЦК. Но сам факт проведения конференции и принятия на ней резолюций делал ее значительным событием в жизни КПСС. Там намечалось принять документы о демократизации советского общества, реформе политической системы, борьбе с бюрократизмом, межнациональных отношениях, гласности, правовой реформе и другие.

К середине 1988 года партия и общество, осуществляющие социально-экономические реформы, которые для многих стали неприемлемы, с одной стороны, как чересчур революционные и необычные, с другой — как рутинные, были растревожены, словно лесной муравейник. Шло размежевание и консолидация сил на иной основе, формировались новые течения. Гласность развязала языки всем, и прежде всего средствам массовой информации. В печати, по телевидению говорилась правда, полуправда и откровенная ложь. Сообщались невероятные факты из жизни партаппарата. Общество было наэлектризовано до предела, и все это вольно или невольно передавалось каждому коммунисту.

Выбор делегатов на конференцию претерпел серьезные изменения. Под общим настроением коммунисты выдвигали прежде всего тех, кто умел со страстью и накалом говорить, критиковать партийные порядки. В результате среди избранных было много не только толковых новаторски настроенных людей, но и явных популистов, стремившихся главным образом показать себя на экранах телевизоров.

Это была неповторимая конференция, с резкой критикой руководства, скандальными выступлениями. Начало им положил В. Коротич, редактор журнала «Огонек», заявивший, что, по его данным, на конференции присутствуют руководители-взяточники. Эти слова всколыхнули и взвинтили всех делегатов. Представитель Алтая сразу попросил назвать этих делегатов. Пришли к выводу о необходимости создания комиссии, которая могла бы расследовать справедливость этого заявления. Конечно, В. Коротич, делая подобное заявление, опирался на материалы следствия. Как позже выяснилось, следователи Гдлян и Иванов предоставили В. Коротичу материалы, из которых можно было сделать вывод, что ряд секретарей обкомов Узбекистана имели отношение к взяточничеству. С этим и выступил редактор «Огонька».

Особой новости для делегатов тут не было. «Узбекское дело» уже давно рекламировалось следователями в печати и по телевидению. На экранах телевизоров не раз можно было видеть груды золота и денег, изъятых у взяточников. Поэтому дополнительные факты возмутили только своей безадресностью, ибо бросали тень на всех делегатов конференции. Пока комиссия разбиралась в обоснованности заявления В. Коротича, пришлось вспомнить многое из того, что знал раньше по этому вопросу.

Начало всего, что связано с коррупцией в республике, уходит корнями далеко вглубь, переплетено с национальными традициями узбеков. Гостя всегда встречали подарками, высокого гостя — особенно. Даже в разгар следствия эти качества у узбеков не исчезли и они продолжали настаивать: так ведь дыню дарю, солнечный виноград. Но обычное, традиционное в последующем переросло в нечто другое, символические дары резко «подорожали», и тут, конечно, большую роль сыграли визитеры Москвы. В том числе на очень высоком уровне. Они сами ехали в Узбекистан с подарками. Получали ответные дары. От дорогих сувениров размягчались сердца, увеличивались поставки материально-технических ресурсов, расширялись площади мелиорированных земель. И замелькали дела группы работников «Сельхозтехники» и других поставщиков материально-технических ресурсов. Не зная многих тонкостей узбекских дел, «Правда» еще в конце 70-х годов невольно оказалась в центре этой истории. Сотрудники редакции высчитали, что удобрений и воды на тонну хлопка идет больше нормы, а это значило либо нерациональное использование того и другого, либо наличие излишних, скрытых площадей. Газета наступила на больное место руководителей республики, которые не хотели, чтобы кто-то знал о лишних площадях посева хлопчатника. Были и другие критические выступления по республике. В результате Ш. Рашидов неожиданно объявил врагом узбекского народа Л. В. Зимянина, тогдашнего главного редактора «Правды», и меня, в то время редактора сельхозотдела. Причем говорилось это в республике открыто при встречах многочисленных московских гостей.

Мне не раз рассказывали журналисты и писатели, часто бывавшие в Ташкенте на всесоюзных совещаниях, что кандидат в члены Политбюро Ш. Р. Рашидов называл Зимянина и меня врагами узбекского народа. Когда Зимянин ушел в ЦК КПСС, врагом остался только я. Мне было неуютно, а главное — непонятно, за что такая «великая честь». Но это не охладило моего желания публиковать статьи на темы производства, как тогда писали, «белого золота». И вновь самая негативная реакция. После одной из таких публикаций мне позвонил В. А. Карлов, заведующий сельхозотделом ЦК.