Судьба тигра - Коллин Хоук

Я захихикала было при виде этой золотой шапки, но, опустив верхнюю руку, нащупала у себя на макушке твердый металлический конус. Судя по всему, на мне тоже была корона – только серебряная. На этом сходство не заканчивалось. Оказалось, что у меня тоже откуда-то взялась кираса и даже платье, в точности как у Анамики, только белое. Моя кожа сияла и переливалась внутренним светом. Мои каштановые волосы, сделавшись золотыми, стали тяжелыми и длинными, как у Дурги. Рен, разинув рот, разглядывал меня, так что я даже покраснела от его внимания.

Когда все было готово, Рен и Кишан вдруг дружно согнулись пополам и зарычали от боли. Я в страхе бросилась к Рену, но он на моих глазах превратился в тигра. С Кишаном произошло то же самое. Рен громко заревел и встряхнулся.

– Что это значит? – спросила я у Пхета.

– Время настало, Каль-си. Их судьба сбывается.

Я дотронулась до Рена, и в тот же миг серебряные латы скрыли его морду и голову. Вскоре все его тело оказалось заковано в броню. На его спине появилось белое седло с двумя стременами, две металлические рукояти выросли из его наплечных доспехов. С Кишаном произошло то же самое, только доспехи у него были золотые, а седло – черное.

Дурга-Анамика встала между двумя тиграми и потрепала Кишана по голове.

– Любопытно, – хмыкнула она.

Он негромко зарычал и отошел ко мне, ткнувшись носом в мою ладонь. Я сложила мешавшиеся руки и погладила Кишана по голове.

– Вы шутите, Пхет? Это ведь не то, что я думаю, правда?

– Именно то, Каль-си. Богиня Дурга поедет в бой верхом на своем тигре.

Глава 29

Сокрушение Махишасуры

– Если боишься, можешь остаться здесь, маленькая сестрица, – поддела меня Анамика.

– Эта битва – моя ничуть не меньше, чем твоя, большая сестра, – буркнула я.

Она насупилась, чем доставила мне несколько секунд чистой радости, и попыталась оседлать Рена. Но вот диво – прекрасная богиня полетела на землю, нелепо размахивая восемью руками. Анамика сердито вскочила и предприняла еще одну попытку, но, как ни старалась, так и не смогла забраться на спину белому тигру.

Она крепко ухватилась за рукоять на его доспехах, но почему-то у нее никак не получалось закинуть ногу через седло. Когда Рен присел, чтобы помочь ей, какая-то невидимая сила отшвырнула его прочь. Он в отчаянии закружил вокруг Дурги, оставляя следы на мягкой земле.

– Что это значит? – возмущенно спросила Дурга у своего старого наставника.

Пхет пожал плечами.

– Кисмет, дитя мое.

– Кисмет? – шепотом переспросила я. Сгорая от любопытства, я взялась за седло Кишана и тут же почувствовала, будто многотонная невидимая тяжесть обрушилась на меня. Я поспешно разжала пальцы и отскочила.

– Хм, кажется, у меня та же проблема.

Пхет взял руку своей бывшей ученицы и положил ее на спину Кишану.

– Ты поедешь на тигре, который тебе предназначен.

Кишан возмущенно фыркнул, и, пока они с Дургой сердито пожирали друг друга глазами, Рен тихонько подошел ко мне и потерся лбом о мою ногу. Я погладила его по закованному в латы плечу, взялась за рукоять и легко вскочила в седло. Как только наши доспехи соприкоснулись, я почувствовала сильнейшее притяжение.

– Мы как будто намагниченные! – ахнула я.

– Так и есть, – кивнул Пхет. – Связь, соединяющая тебя с твоим тигром, схожа с притяжением магнита. Эта связь поможет вам в битве. Притяжение не даст тебе упасть. Ты можешь даже встать ему на спину, не бойся, твои сапоги крепко-накрепко прилипнут к седлу, как ботинки космонавтов на корабле.

Я кивнула и вставила ноги в стремена. Пхет довольно кивнул и отошел помочь Кишану и второй Дурге.

Вся неловкость последних недель растаяла, как роса под солнцем, как только наша связь с Реном вновь ожила в моем теле. Поток энергии хлынул из моего тела в тело тигра, а когда он, удвоенный, вернулся обратно, я обрела способность слышать мысли Рена.

Он… он был горд вести меня в битву, но эта гордость омрачалась смертельным страхом. Рен не хотел, чтобы я встречалась с Локешем, и был готов пожертвовать собой, спасая меня. А еще он не хотел идти в этот бой как тигр. Я невольно сжала кулаки, почувствовав, как он пытается превратиться в человека. Но все усилия Рена оказались напрасны, и вскоре он смирился.

Несмотря на то что я уже ездила верхом на цилине, а за последние дни научилась вполне сносно обращаться со своей лошадкой, ехать верхом на тигре и одновременно сражаться оказалось очень трудно. Я подняла меч и помахала им из стороны в сторону, взвешивая, какой рукой будет удобнее его держать. Перебрав остальное оружие, я быстренько разложила его по рукам и взялась за рукоять.

«Наверное, я вешу целую тонну, – смущенно подумала я. – Бедненький Рен!»

«Ты легкая, как пушинка».

Я даже вздрогнула, когда у меня в голове прозвучал завораживающий голос Рена. Впечатление было такое, будто густой бархатный шоколад пролился в мою измученную душу. Этот голос согрел и насытил меня, так что каждая клеточка моего тело зазвенела от радости. У меня перехватило дыхание, сердце пустилось вскачь. Признаться, ощущение было невероятно интимное.

«Ты вгоняешь меня в краску, прийятама»

Я не сразу поняла, что Рен слышит мои мысли и чувства так же ясно, как я его. Оказывается, в его представлении я была похожа на солнечный свет с вкусом и запахом сладких персиков. Щеки у меня запылали от смущения, но Рен повел меня дальше, в тайную глубину своей души, где открылся мне полностью. В считаные секунды я узнала все: о его одиночестве в плену; о той радости, которую он испытал, когда я предпочла его Ли; об угрызениях совести за то, что он порвал со мной; о беспредельном отчаянии, в которое он погрузился, узнав о моей помолвке с Кишаном. Пласты его горького одиночества едва не задушили меня. Но сквозь них, как луч солнца сквозь тяжелые тучи, просвечивала упрямая надежда, омытая волнами любви.

«Рен, ведь я…»

Не в силах выразить свои чувства, я смахнула слезы и погладила густую белую шерсть, выглядывавшую сквозь пластины доспехов.

Реакция Рена на мое прикосновение напоминала ураган. Чувства захлестнули меня. Я кожей ощутила его страстную тягу ко мне. Она бушевала у него внутри, как торнадо. Целый вихрь чувств поднялся у него в душе, вызывая ответный отклик в моем сердце. Калейдоскоп его воспоминаний замелькал перед моим внутренним взором.

Некоторые были мне знакомы: например, то, как я сидела у него на коленях после нашего танца на День святого Валентина, другие оказались для меня открытием: я впервые увидела, как Рен стискивает кулаки, едва удерживаясь, чтобы не оторвать голову Уэсу, танцевавшему со мной на берегу, как он обнимает красивую женщину, чувствуя унылую пустоту в душе, и как смотрит на мои слезы, понимая, что я плачу из-за него.