Гезат (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

— Надеюсь, поэт из него лучше, чем легат! — пренебрежительно сказал проконсул.

— Бездарные люди бездарны во всем, — перефразировал я.

Гай Юлий Цезарь усмехнулся и приказал рабу Сексту:

— Принеси этому злоязычному греку большой мешочек! Может, это убережет меня от его едких острот в мой адрес!

В мешочке была тысяча денариев. Фехтование языком во все времена ценится дороже, чем мечом.

Первые пять дней, пока саперы Гая Юлия Цезаря насыпали на мелководье дамбы с обоих берегов пролива, ведущего в бухту, и сколачивали плоты, Помпей и его войско не реагировали, понимая, что потребуется несколько месяцев, чтобы довести операцию до конца. К тому времени их уже не будет в Бриндизиуме. Зато, когда начали выстраивать в две цепочки плоты длиной метра три с половиной и шириной около трех, на которые насыпали землю и камни, с двух сторон защитили палисадом и на каждом четвертом построили двухъярусную башенку для стрелков, во вражеском стане засуетились. В распоряжении Гнея Помпея были торговые галеры. На них соорудили по две трехъярусные башенки, посадили лучников, пращников и легионеров и отправили в атаку.

Я как раз пришел посмотреть, как мою идею претворяют в жизнь, и — слаб человек! — надавать не менее ценных советов, в которых, скорее всего, никто не нуждался. Первым делом понаблюдал, как стаскивают в воду очередной плот, уже имеющий палисад и башенку, но пока не засыпанный землей и камнями. Рядом обтесывали бревна и сколачивали их в два слоя, чтобы сделать следующий. Воздух был наполнен запахом сосны. У меня этот запах с детства ассоциируется со смертью, потому что гробы делали из сосновых досок. Может быть, из-за него накатило тревожное, неприятное чувство, а может, почуял, что скоро рядом со мной начнут погибать люди. Зазвучавшим вскоре сигналам тревоги не удивился и даже вздохнул облегченно. Неопределенность и ожидание сражения сильнее выматывают, чем оно само. Точнее, бой пока не начался. Шесть галер только приближались к месту наших работ. На плоты сразу побежали стрелки и легионеры, дежурившие на берегу. Оружия и доспехов с собой у меня не было, не ожидал такого поворота событий, бежать пару километров до лагеря конницы и возвращаться желание не появилось, поэтому стоял на берегу и наблюдал за сражением, заодно пытаясь понять, морское оно или сухопутное?

Наши враги попробовали решить вопрос нахрапом. Разделившись на три пары, галеры пошли в атаку. Две пары таранили плоты, одна у ближнего ко мне берега, вторая у дальнего, а третья, которой не хватило места для атаки, прошла посередине, развернулась и попробовала ударить с тыла. Галеры были в балласте, легкие, поэтому особого вреда плотам не причинили, лишь у дальней связки оторвали крайний, который, видимо, не успели хорошо закрепить. Ближняя ко мне галера вылезла носом на плот, наклонив его и разбив палисад. Пара легионеров упала в воду. На галере несколько человек тоже свалились, но на палубу. Замерев в таком странном положении где-то на минуту, судно медленно сползло в воду. Плот резко накренился в обратную сторону, качнулся несколько раз и успокоился. Галера отошла от него метров на тридцать и тоже замерла. Стрелки на обоих плавсредствах принялись обстреливать друг друга, не причиняя особого вреда. Враги даже не пытались высадиться на плоты, а у наших не было возможности атаковать. Конфискованных у рыбаков лодок, которые использовали для буксировки плотов, было мало и вмешали всего по пять-шесть человек. В итоге сражение было вялотекущим и без больших потерь. Как догадываюсь, «помпейцев» это вполне устраивало. Своей цели они добились — приостановили сооружение заграждения.

Поняв, что мероприятие будет долгим и нудным, я отправился в свой лагерь. Там все были готовы к бою, потому что услышали сигнал тревоги, но никто не удосужился сообщить им, что случилось. Я дал отбой и посоветовал не приближаться к бухте, чтобы не подпрягли для выполнения какой-нибудь идиотской идеи.

На следующий день нападение повторилось. Точнее, присутствие в опасной близости от места работ, что сводило их к минимуму. Вражеские галеры больше не пробовали таранить. Они неспешно скользили рядом с плотами и обстреливали саперов. Само собой, не было и речи о том, чтобы присоединить новые плоты. Они дожидались у берега.

На восьмой день работ бура подул до обеда, а во второй половине дня не вернулся. К вечеру море успокоилось. Ночью, как мне рассказали, из гавани выскользнула галера. Ходили слухи, что на ней уплыл Гней Помпей с сенаторами. Это значило, что гражданская война всерьез и надолго. Примерно в полдень вражеского полководца увидели на крепостной стене Бриндизиума и обрадовались, потому что еще оставался шанс, что он не вырвется из города. Вечером опять впали в уныние, потому что в бухту вошел караван галер, военных и торговых. Гней Помпей был непререкаемым авторитетом для моряков. Это под его командованием они одержали победу над киликийскими пиратами и захватили богатую добычу. Кое-кто, конечно, сражался и с венетами под руководством Гая Юлия Цезаря, но таких по эту сторону Апеннинского полуострова было мало.

Ночью меня разбудили сигналы тревоги. Доносились они с берега бухты. Я догадался, что это флот уходит из Бриндизиума и увозит Гнея Помпея с его двадцатью когортами. Не выходя из палатки, крикнул, чтобы не обращали внимания на эти сигналы и не мешали мне спать. Это был один из немногих моих приказов, который выполнили быстро и с удовольствием.

Мне показалось, что Гай Юлий Цезарь даже рад, что Гней Помпей удрал в Грецию. Иначе гражданская война закончилась бы — и что дальше делать, где найти такое же увлекательное занятие?! Разве что отправиться воевать с парфянами, но там был шанс получить по рогам, как случилось с Крассами, отцом и сыном. Гай Юлий Цезарь выглядел бодрым и веселым. Расхаживая по своему шатру, он диктовал рабу Сексту послание какому-то своему союзнику, в котором с издевкой излагал обстоятельства ночного бегств Гнея Помпея, подчеркивая, что того почему-то до сих пор называют Великим. Мол, все познается в сравнении: для ничтожеств Великий, а для великих…

Заметив меня, продиктовал рабу длинное предложение, после чего повернулся ко мне:

— Ты давно был в Гадесе?

— Давненько, — ответил я. — У меня там никого не осталось, все умерли во время мора.

— Жаль! — искренне посочувствовал проконсул. — Собираюсь наведаться в те края, — сообщил он и поинтересовался шутливо: — Составишь мне компанию?

— Конечно! Вдруг без меня не справишься?! — в тон ему произнес я.

— Я так и подумал! — весело воскликнул Гай Юлий Цезарь, после чего продиктовал рабу еще одно длинное предложение.

Дождавшись, когда проконсул закончит, я грубо и сурово лизнул:

— Мне без разницы, кого и где побеждать под твоим командованием.

— Это хорошо! — самодовольно молвил он и приказал: — Утром отправляйся в Аква Секстий. Знаешь, где он?

— Бывал, — коротко ответил я.

— Станешь там лагерем и подождешь, когда я подойду с легионами. У тебя будет мой приказ, чтобы твой отряд обеспечивали пропитанием, — продолжил Гай Юлий Цезарь и закончил пожеланием: — Надеюсь, и дальше не будет жалоб от населения.

Как понимаю, ему надо побыстрее убрать германцев из центральных районов Республики. Жалоб на них по большому счету нет, но не трудно догадаться, что появятся, как только уйдем отсюда. Из Провинции жалобы будут добираться долго и казаться не такими печальными.

Покидали мы Апеннинский полуостров по той же дороге, по которой сюда прибыла армия Гая Юлия Цезаря. Все равно германцы в этих местах уже набедокурили, так что одной сотней жалоб на них больше, одной меньше… Чем дальше мы удалялись от Рима, тем бесцеремоннее с мирным населением становились мои подчиненные. Я не принимал участие в грабежах, но свою долю получал. Каждый отряд считал своим долгом поделиться с командиром. Это ведь мне придется отвечать за всех.

Аква Секстий немного разросся со времен Гая Мария. Построили новую крепостную стену вокруг предместий, которые теперь стали частью города. Рядом появилось много вилл богатых чиновников и крестьянских хозяйств, хозяевами которых были ветераны римской армии. Здесь теперь крупная тыловая база римской армии на случай войны с кельтами.