Ожерелье королевы - Тереза Эджертон

— Я вас, несомненно, неправильно понял. Вам не за что извиняться.

Они пошли дальше.

— Но если вы склонны говорить со мной начистоту, сэр, я бы очень просил вас объяснить мне одну вещь, которая совершенно ставит меня в тупик.

— С величайшим удовольствием, — сказал господин Ду, который, казалось, считал, что легко отделался.

— Тогда объясните мне, почему такого человека, как лорд Флинкс, не только выносят, но перед ним лебезят, ищут его расположения, а юную особу, которую вы упомянули, открыто презирают. Я видел, как люди отворачиваются, когда она проходит по улице, а когда принцесса Марджот навещает отца, она очень искусно и, я бы сказал, с большими неудобствами для себя притворяется, что эта леди вовсе не существует. Если это не лицемерие, то хотел бы я знать, что это.

Господина Ду вопрос явно озадачил.

— Не может быть, чтобы в Винтерскаре дела обстояли настолько иначе, чем у нас. Я уверен, что даже на севере мужчине позволено вести себя с определенной свободой, в то время как женщина, которая открыто свернула с пути добродетели…

— Но не тогда, — нетерпеливо перебил его Люк, — когда эта женщина является или считается любовницей влиятельного человека. Тогда такой женщине льстят и ищут ее расположения. А если кто-то полагает, что это оскорбляет нравственность, что вполне возможно, учитывая возраст юной леди и возможное кровное родство с королем, то почему этой связи разрешают продолжаться? Если бы король был в здравом уме, если бы он был свободен, кто бы его остановил? Но в том положении, в котором он находится, мне кажется, одного слова наследной принцессы было бы достаточно. В любом случае, не понимаю, почему принцесса не вмешалась в самом начале, учитывая, что ей самой эта молодая женщина тоже, может быть, приходится родственницей.

— Но вы же понимаете, что эта юная особа задолго до того, как привлекла внимание короля, уже перестала существовать для таких женщин, как принцесса. А что до ее юного возраста, — Ду пожал плечами, — другие, более подходящие, женщины были представлены королю, но он не выказал никакого интереса, пока ему не привели Тремер Бруйяр.

Люк снова резко остановился.

— Ему представляли других женщин? Вы хотите сказать, больному человеку привели целый выводок шлюх на выбор? Да еще и безутешному вдовцу, чьи чувства следует уважать?

— Но как раз из-за состояния здоровья короля ему необходима женщина. Его врачи…— Ду наморщил лоб. — Я не очень хорошо понимаю все эти медицинские термины, но там что-то связано с неравновесием мужских и женских начал в его четырех стихиях, отчего семя загнивает. Поэтому было решено, что он должен совершать эя…— Ду остановился и поднял руку, заметив, что на лице Люка опять появляется опасное выражение. — Ну, я предоставлю вам самостоятельно сообразить, что он должен ежедневно делать и насколько рациональным является подобное лечение.

— Рациональным? Учитывая обстоятельства, я считаю его абсолютно омерзитель… — Люк прикусил язык. Весь этот разговор выводил его из себя, но Вариан Ду рассказывал ему то, что никто не желал раньше обсуждать.

— Но вы уверены, что эти… процедуры… выполняются буквальным образом? Что юная леди для короля Изайи больше, чем просто сиделка, подруга, товарищ в играх? Что он обращается с ней или к ней как-нибудь иначе, нежели с заботой и уважением?

Ду отчаянно покраснел.

— Сэр, я вижу, вы находите предмет нашего разговора болезненным. Прошу прощения, что завел с вами этот действительно неприятный разговор. Но, зайдя так далеко, я чувствую, что должен сказать еще немного. Даже если то, что вы утверждаете, правда, то и раньше репутацию этой девицы сложно было назвать безупречной. Я мог бы познакомить вас с несколькими мужчинами, которые расскажут, что пользовались ее благосклонностью, когда она была еще в очень нежном возрасте. Я мог бы…

Теперь уже Люк остановил его жестом.

— Нет, спасибо. Мужчины, которые развращают детей, вызывают у меня тошноту. А что до человека, который в состоянии купить благосклонность ребенка, а потом этим хвастаться — хуже того, открыто встречаться с дядей, который организовал всю эту непотребную сделку, да еще уважительно к нему относиться, — я уверен, что прекрасно могу обойтись без подобного знакомства!

Разгорячившись, Люк заговорил громче, чем намеревался. Прохожие оглядывались на него, некоторые с любопытством, другие — с одобрением. Однако он вовсе не собирался выставлять свои чувства на всеобщее обозрение, поэтому заговорил потише.

— Благодарю вас, сэр, за то, что вы ответили на мои вопросы. А теперь, если разрешите, мне хотелось бы откланяться.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но господин Ду слегка дотронулся до его руки.

— Простите меня, господин, Гилиан. Но, боюсь, я наговорил вам слишком много — и в то же время совсем недостаточно. Потому что мы еще не дошли до темы, которую мне хотелось обсудить с самого начала.

— Да? — резко сказал Люк. Он сейчас от всего сердца желал, чтобы этого разговора вообще не было. Даже его любопытство имело свои пределы. И их они уже давно перешли.

Ду замялся.

— Теперь, когда мы уже дошли до этого, мне кажется, что… но обратной дороги уже нет. Все, что вы говорите, все больше убеждает меня, что вы испытываете сильную, можно даже сказать опасную привязанность. Прошу вас, задумайтесь: даже если юная леди совершенно не виновна и находится в большой беде, какие бы рыцарские чувства вы к ней ни питали, как бы ни снедало вас желание отомстить за все ее страдания, именно вы и не можете ее спасти. Вы — кузен короля Винтерскара, а она, возможно, внучатая племянница короля Изайи. Уже само ваше знакомство с ней едва ли приемлемо, но если вы задумали какой-то опрометчивый или романтический поступок, одумайтесь — это приведет вас обоих к гибели!

Три дня Люк угрюмо размышлял над разговором с Варианом Ду. На четвертый день его природное любопытство — эта всепоглощающая страсть отыскать разгадку к каждой головоломке — побороло его нежелание дальше разбираться в этой истории, которая так болезненно затрагивала его чувства. Наконец, решив непременно узнать правду, чего бы ему это ни стоило, он подумал, что давно пора навестить своего самого старого риджкслендского друга.

Переодевшись, он схватил шляпу и лаковую трость и отправился в путь. Ему не очень хотелось появляться в доме наследной принцессы, куда его никогда не приглашали, но, к его величайшему облегчению, он вскоре обнаружил, что подобного вторжения и не потребуется. Шагая по направлению к сумасшедшему дому, он встретил пятерых детей принцессы Марджот на прогулке, в обществе их худого длинноногого наставника и телохранителя, который широкими шагами следовал за ними.