Ожерелье королевы - Тереза Эджертон

Ис отвернулась от окна и постаралась взять себя в руки. Так как она все еще бесплодна, то ей необходимо продолжать встречаться со Змаджем, а это защищало ее любовника от мадам Соланж. Так безрассудно расправившись с Айзеком, она не станет обращаться так же расточительно со Змаджем и Джмелем. По крайней мере, до тех пор, пока ей не удастся разыскать где-нибудь еще одного юношу-чародея благородного происхождения — а насколько Ис знала, сейчас их просто не осталось в живых.

Тем не менее было понятно, что мадам хочет, чтобы последнее слово осталось за ней.

— Не позволяй роскоши твоего нынешнего положения ударить тебе в голову, — сказала мадам резко, поправляя меха и собираясь уходить. — Нам еще предстоит многое сделать, и один неверный шаг обойдется дороже, чем ты думаешь.

Джарред, вернувшись домой, первым делом послал за доктором Перселлом. Король принял старика в своей комнате для совещаний, где десятки нарисованных дверей, окон и арок вели в никуда. Здесь они могли поговорить наедине, не боясь вторжения.

Перселл не мог не заметить, как король побледнел и осунулся всего за две недели, как дрожала его рука, когда он жестом предложил философу сесть рядом, в старое кресло Зелены.

— Вы недавно болели, сэр? — прямо спросил он.

— Болел? Почему вы спрашиваете? — Джарред улыбнулся, но его глаза оставались серьезными. — Честно говоря, я никогда в жизни не чувствовал себя лучше. Я на себя не похож, это верно, но это всего лишь от чрезмерного удовольствия. Теперь, когда я вернулся домой, я буду более воздержан. — Улыбка превратилась в неискреннюю гримасу. — Да и как иначе? У меня здесь слишком много дел, чтобы оставалось достаточно времени на… развлечения.

Доктор Перселл поправил очки и продолжал обеспокоенно разглядывать Джарреда.

— Развлечения, Ваше Величество?

Король неловко пошевелился в позолоченном кресле.

— У моей жены странные вкусы для такого юного существа. И я понял, Френсис, что и я не таков, каким всегда себе казался. Есть во мне темная сторона, которая жаждет самых экзотических наслаждений. — Произнося эти слова, он потирал запястье. — Всю жизнь я изо всех сил стремился не причинять боли другим и избегать ее сам. Да, дрожь охватывает каждый нерв, каждый…

Джарред неестественно усмехнулся и покраснел до корней волос.

— Хотя зачем я вам говорю все это? Прошу прощения. — Он на мгновение закрыл глаза рукой. — Мы очень интересно провели время, но, уверяю вас, все уже в прошлом.

— Я очень надеюсь, — сказал старик, — раз от подобных экзотических удовольствий вы становитесь таким слабым и изможденным.

35

Зима почти отпустила Люден. И хотя ветер с моря оставался ледяным, солнце светило целыми днями, а болота за городом посерели и на них упал туман. Сам город стремительно менялся. Снег вымели с улиц, вдоль которых тянулись дома из красного кирпича; катание на коньках на Большом Канале объявили слишком опасным, в каждом саду — кап-кап-кап — плакали сосульки, и капли сбегали с вязов и каштанов.

От перемены погоды Люк потерял покой. Однажды утром он вышел из своего жилища, совершенно не имея представления, куда направляется. Но он не успел отойти и двадцати ярдов от дома, как услышал, что кто-то зовет его по имени.

— Господин Гилиан, одну минуту, пожалуйста. — При первых звуках этого приятного, хорошо поставленного голоса Люк остановился и обернулся. Увидев отдаленно знакомого человека, направляющегося к нему, он вежливо подождал, пока тот его не догонит.

Господин Вариан Ду совсем недавно стал членом риджкслендского парламента, он был на три-четыре года младше Люка и отличался спокойным и рассудительным поведением. Люк был с ним почти не знаком, но был хорошего мнения о молодом господине Ду — если вообще о нем вспоминал.

Они с Люком обменялись вежливыми поклонами и пошли рядом.

— В прошлую нашу встречу я не мог не заметить, что вам не особенно нравится лорд Флинкс.

— Простите меня, но лорд Флинкс был так добр, что напомнил мне, что я здесь даже не живу. Не мне любить или не любить вашего премьер-министра.

Риджкслендец рассмеялся.

— Или, по крайней мере, не вам открыто выражать вашу приязнь или неприязнь. Хотя должен признаться, что мне и самому он не особенно приятен. Когда он улыбается своей сладкой улыбочкой, у меня мурашки бегут по спине.

Люк посмотрел на него пристально, вдруг вспомнив, что про Вариана Ду говорили, что он — протеже наследной принцессы, а потому тесно связан с оппозицией.

— И все-таки, — медленно проговорил Люк, когда они свернули за угол и прошли по горбатому мостику, — у меня создалось впечатление, что вы с ним на дружеской ноге.

У господина Ду перекосило лицо.

— Когда делаешь карьеру государственного деятеля, приходится учиться терпеть определенных людей… как бы ни презирал их в душе.

— Да, не позавидуешь вам. Как частное лицо, я привык тщательнее выбирать себе друзей.

Господин Ду громко кашлянул.

— И все же, господин Гилиан, хотя в Людене вы и ведете жизнь частного лица, все знают, что в Винтерскаре вы — человек влиятельный. — Он посмотрел на свои ботинки. — Как вы сами сказали, вы здесь даже не живете, так что то, что думает о вас лорд Флинкс, не более важно, чем то, что о нем думаете вы. Но в то же время совсем не обязательно оскорблять его и так настойчиво шокировать всех остальных.

Люк резко остановился, его спутник тоже.

— Я не знал, что кого-то шокировал. У меня, конечно, не самые лучшие манеры, а мои взгляды излишне прямолинейны, но…

Ду энергично покачал головой.

— Нет-нет, ваши манеры безупречны, а ваши взгляды повсеместно считаются в высшей степени занятными. Наверное, мне не следовало употреблять слово «шокировать». Я только хотел сказать, что не стоит так волновать людей подчеркнутым вниманием к… некой молодой особе.

Люк почувствовал, как у него задергался мускул на щеке.

— Господин Ду, в ваши намерения, похоже, входит оскорбить меня. А поэтому я должен вам сказать, что хотя у меня и немного знакомых, но я могу найти двух сек…

— Нет-нет, господин Гилиан, я уверяю вас, уверяю вас…— Ду сильно покраснел. — Я только хотел совсем по-дружески вас предостеречь. Но конечно же, вы правы. Мы почти не знакомы. В своем стремлении оказать вам добрую услугу я перешел границы. Я искренно прошу вашего прощения.

Гнев Люка остыл почти так же внезапно, как вспыхнул. Ему не особенно хотелось вызывать на дуэль ни господина Ду, ни кого бы то ни было. Он жалко смотрелся с короткой шпагой, еще хуже с пистолетами и только разве что удовлетворительно умел управляться с рапирой. Острый ум и ядовитый язык всегда были его любимым оружием.