Мучения Минти Мэлоун - Изабель Вулф

– Большая премьера, – пояснил водитель. – По-моему, новый фильм с Брюсом Уиллисом. Проклятье, ну и пробки! – пожаловался он.

И в самом деле, на дороге образовался затор, «мерседесы», «порше» и «феррари» утыкались бампером в бампер. Но нам с Эмбер было все равно. Мы никуда не опаздывали. При виде шикарной публики у меня даже поднялось настроение. Чтобы рассмотреть происходящее получше, я опустила стекло. Разодетые в пух и прах люди, широко улыбаясь, поднимались по лестнице и махали толпе зевак.

– О, смотри: Мерил Стрип! – ахнула Эмбер. – Потрясающе выглядит.

– Какое красивое платье, – восхитилась я, глядя на очаровательную девушку лет двадцати пяти, которая вышла из лоснящегося длинного черного лимузина. Серебристое одеяние сверкало и переливалось, отражая вспышки камер. А девушка смеялась и выглядела ошеломляюще. Спутник красавицы нежно взял ее руку и продел сквозь свою. Кто-то крикнул: «Сюда!», девушка и ее сопровождающий с улыбкой повернулись. Щелкнула вспышка. А у меня перехватило дыхание, потому что это был Джо.

– Джо, – выдохнула я. Он стоял в каких-то тридцати футах от меня. Он был здесь. Совсем близко. И только я хотела открыть дверцу машины и выскочить на улицу, как Эмбер крепко схватила меня за руку.

– Не надо, Минти, – проговорила она. – Не надо.

И была права. Потому что в это мгновение девушка обвила руками шею Джо, и он поцеловал ее, поцеловал долгим поцелуем, казавшимся почти бесконечным.

– Деньги потрачены не зря, – уныло признала я, когда такси доставило нас на Примроуз-Хилл. – Деньги... потрачены... не зря. – Я издала безжизненный, сухой смешок, нечто среднее между кашлем и лаем. – Хотя это были не мои деньги, – виновато добавила я. – А твои.

– Я не переживаю, – махнула рукой Эмбер. – Жаль, конечно, что... ничего не получилось.

– Вот именно, – мрачно изрекла я. – Это была ошибка. Я чувствую себя так... отвратительно.

– Да, но, по крайней мере, ты знаешь, что с ним, – философски заметила она, когда мы свернули на Принсез-роуд.

И, правда. Как там, у Эмили Дикинсон? Ах да. «Случилось худшее, значит, нечего больше бояться». А то, что я увидела, на самом деле худшее, что могло случиться. Картинка впечаталась в память, будто огненные письмена. То и дело, прокручивая пленку в мозгу, я по-мазохистски проигрывала сцену снова и снова. Кадр первый: Джо стоит с незнакомой девушкой. Кадр второй: он берет ее за руку. Кадр третий: она ему улыбается. Кадр четвертый: они позируют камерам. Кадр пятый, самый ненавистный: они долго и страстно целуются. Кадр шестой: заходят в кинотеатр, рука об руку. Стоп, снято! Я пролетела шесть тысяч миль, чтобы найти Джо, и нате вам: нашла!

– Мамочка приехала! – крикнула Эмбер, повернув ключ в замке. – О боже! – изумилась она, увидев Пердиту, которая ковыляла к ней, заваливаясь на бок. – Как ее разнесло!

И, правда, живот у Пердиты раздулся, как на дрожжах. Она будто проглотила огромного кролика.

– Мамочка дома, – сюсюкала Эмбер, наклоняясь, чтобы погладить кошку.

А где же моя мамочка? Очень странно.

– Мам? – позвала я, снимая пальто. Ответа не последовало. Я заглянула в гостиную: пусто. Зашла на кухню. Она была там. Сидела, склонившись над садовым столиком.

– Мам, что произошло?

– О, привет, дорогая. – Ее лицо осветилось фальшивым оживлением, но я-то видела, как она украдкой вытерла слезы. – Я и не слышала, как ты вошла, – произнесла она, пытаясь подавить дрожь в голосе. – С кошкой все в порядке, – сказала она. – И у Педро все хорошо. Все просто... отлично. – Она нервно сглотнула, шмыгнула носом и разразилась слезами.

– Мам, что стряслось?

– Боюсь, случилось что-то ужасное, – всхлипнула она.

– Что?

– Нечто ужасное. – Она забрала за ухо локон серебристых волос.

– Расскажи.

– Уже ничего не исправишь.

– Почему? Что случилось?

И тут я поняла. Папа. Папа от нее ушел. Он предупреждал, твердил месяцами, а она не обращала внимания. И вот, наконец, он бросил ее. Ради другой женщины.

– Это из-за папы, да?

– Что?

– Ты плачешь из-за папы?

– Нет-нет, он тут ни при чем. Это все... смотри! – Еще раз всхлипнув, она ткнула пальцем в первую страницу «Ивнинг стандард».

«Мать радиозвезды замешана в скандале с благотворительными фондами! – гласил заголовок. – Пропажа общественных средств!» Я вытаращилась на маму и пробежала глазами два первых абзаца:

«Начато расследование по делу Димпны Мэлоун, матери звезды радио „Лондон» Минти Мэлоун. Она обвиняется в растрате нескольких тысяч фунтов из благотворительных фондов международной организации „Голодающие Камеруна». Миссис Мэлоун, широко известной в лондонских благотворительных кругах, запрещено заниматься сбором средств до окончания расследования Благотворительного комитета. Возможно, будет возбуждено уголовное дело...»

– Мама, – выпалила я, – ты что, украла деньги? – Я была потрясена до глубины души. В частности, тем, что меня назвали «звездой радио „Лондон»». – Ты украла деньги? – повторила я.

– Разумеется, нет, – вознегодовала она.

– Слава богу.

– Все очень запуталось.

– Запуталось? – Где-то я это уже слышала. – Мам, кража есть кража.

– Это была не совсем кража, – осторожно поправила она. – Это было... перераспределение, вот и все.

– Что ты имеешь в виду?

– Сама посуди, у «Голодающих Камеруна» миллионы. Люди все время жертвуют им деньги. А три месяца назад я вступила в Общество протезирования собак...

– Куда?

– ОПС, – объяснила она. – Они изготавливают протезы для собак. И у них вообще нет ни пенни! Так что я решила отдать им деньги, собранные для «Голодающих Камеруна».

– И сколько?

– Всего-то пять тысяч фунтов.

– Как ты добыла эти деньги?

– Да все как обычно – ярмарки, гаражные распродажи. Только вместо того, чтобы послать деньги «Голодающим Камеруна», я положила их на свой счет. Но не присвоила, – торжественно заверила она, – а перевела на счет ОПС.

– О, господи.

– Но Минти, ты только представь этих бедных маленьких собачек, ковыляющих на трех лапках. У меня сердце разрывается. Мне их так жалко. Я же никогда раньше ничего подобного не делала. Думала, никто и не заметит. Но они раздули такой грязный скандал!

– Неудивительно.

– Мне запретили работать для «Голодающих Камеруна», и может... и может... – она закрыла рукой глаза. – Может, мне придется сесть в тюрьму!

– А папа знает?

– Да все об этом знают, – в отчаянии произнесла она.

И я позвонила папе. У него был на удивление веселый голос. Он казался невозмутимым и не разделил моих опасений, что маму посадят за решетку.

– Скорее всего, назначат большой штраф, – заявил отец. – Она же себе денег не оставляла. До сих пор уверена, что не сделала ничего дурного.