Грешница - Сьюзен Джонсон

И разумеется, главное — это время. Время поджимало, и, хотя бей был уверен в своих наложницах, Синджин очень скоро станет для него ненужным.

Но он никогда не признавался Челси в своем отчаянии.

— Мы выберемся, — шептал он ей, ощущая вкус ее слез на губах, — крепись.

И только лишь сила воли удерживала его от того, чтобы не придушить бея, — ведь зрение Синджина улучшилось, и он уже мог различать четкую тень за арабесками. Несколько шагов ли и один большой прыжок — и его руки сомкнутся на дряблой шее. Хрупкие арабески — не преграда его гневу.

И каждый раз любовь к Челси сдерживала его.

Любовь и мечта снова вместе попасть в Англию.

Первый раз в жизни Синджин молился — о самообладании, терпении, стоицизме, о тех, качествах, которые никогда не воспитывал в себе, ведя жизнь, которая катилась сама собой и в которой все было дозволено.

Синджин был смел и настойчив в достижении цели, тверд в принятии решений; но не был уверен в своей достаточной осторожности.

Британский генеральный консул представил Сенеку и Саара семейству Вивиани, хотя друзья Синджина уже до этого познакомились с одним из братьев, когда разведывали как-то ночью местность вокруг дворца.

Бедуины и неаполитанцы объединили свои усилия, причем обе стороны были щедры на взятки — самый верный способ проникновения в Бардо. Однако как, бы там ни было, если они окажутся внутри, судьба их будет зависеть от быстроты действий и умения владеть кинжалом.

Следующая пятница, день отдыха у мусульман, была избрана днем их нападения. Будучи формально мусульманами, бедуины не так серьезно придерживались религии, как арабы, и их воинственный уклад жизни был все еще очень близок к некой языческой вере. Но гораздо более важным фактором, нежели святая пятница, день, щедрый на сюрпризы, была луна, едва нарождающаяся в эту ночь.

Сенека и бедуины проникли внутрь дворца в глухие ночные часы, оставляя следы смерти на всем пути от главных ворот до коридора, где находились комнаты Синджина. И останавливались они лишь на мгновения, достаточные для того, чтобы перерезать горло очередному тунисскому охраннику.

Точно уложившись в намеченное время, они подо шли к двери комнат Синджина, открыв ее ровно настолько, чтобы с десяток воинов могли пройти внутрь.

— Еще пять минут западные ворота будут открыты, — отрывисто бросил Сенека, обходясь без приветствия. Время было дорого. Возле ворот их ждал Вивиани; дозоры наемников в течение пятнадцати минут циркулировали по двору согласно намеченному плану, а десять минут уже прошло.

— Мы должны забрать Челси, — сказал Синджин, набрасывая на плечи джеллабу и одновременно, принимая у Саара изогнутый кинжал.

— Пусть подождут еще.

— Значит, она жива. — Эти простые слова были наполнены искренним облегчением и радостью. Потом Сенека резко добавил:

— Как быстро ты ее можешь найти?

— Три минуты, если бежать изо всех сил, — ответил Синджин, тысячу раз мысленно отмерив время и расстояние. — Учитывая охрану. И я все еще не могу полностью рассчитывать на свое зрение, — Он пошел к двери.

— Я с тобой, — спокойно сказал Сенека и пошел рядом, ступая в ногу с Синджином.

— Мой кинжал поможет тебе, — прошептал Саар, присоединяясь к нему с правой стороны. Он был одет во все черное и практически растворился во тьме ночи.

И, не пускаясь в дальнейшие объяснения, все трое бросились бегом к сералю. Люди пустыни действуют, повинуясь инстинкту, они буквально с молоком матери впитывают методы и тактику поведения в боевых условиях. Никто из двадцати не задал ни одного вопроса, они лишь устремились по коридору к сералю, неслышно ступая по мраморному полу.

Входная дверь в сераль с треском распахнулась.

Двадцать человек ворвались во внутренний двор, по краям которого располагались двери в отдельные покои.

— Челси! — закричал Синджин, и крик его гулко отозвался в тишине.

Его голос зазвучал, словно чудо. И, презрев страх, Челси отбросила в сторону покрывала, вскочила с постели и громко отозвалась:

— Здесь, здесь! Я иду…

В тот момент она не думала об опасности быть разоблаченной, только бы снова увидеть мужа. Синджин звал ее, громко выкрикивал имя — не шепотом, осторожно. И энергия его слов рикошетом отлетала от мозаичных стен и металась между ними, и эхо его мощного голоса заполняло арки и колоннады двора.

В то мгновение, когда мускулистая фигура Синджина появилась в дверном проеме и он протянул Челси руку, вся его стать, внешний вид излучали такую чудовищную энергию, что казалось, будто он мог освободить ее одним только усилием воли.

Челси схватила и крепко сжала пальцы Синджина и тут же почувствовала, как жизнестойкость его духа придает ей смелость.

— Держись за меня, — произнес он и добавил:

— Мы спасемся. — В его словах звучала твердость, уверенность, Синджин был стоек и смел. — Но будь готова к кровопролитию.

Ах, как он желал бы, чтобы в его предупреждении не было необходимости, чтобы можно было уберечь Челси от зрелища, которое ей предстояло увидеть! Но единственный путь к побегу мог вскоре закрыться!

И Синджин крепко прижал к себе жену — ведь им придется «пройти сквозь строй», и его тело будет служить для нее щитом.

К тому времени, когда они снова вышли во двор, все евнухи уже разбежались. Запуганные до смерти женщины жались по своим комнатам, все, кроме молодой гречанки, взятой в плен на торговом корабле, который прошлым летом возвращался в ее родной город Александрию.

— Я иду с вами, — заявила она, подбежав к Челси и Синджину по черно-белому мраморному полу возле бассейна. Гречанка выбрала для общения французский язык как наиболее привычный и распространенный.

— Сенека, — позвал Синджин и кивнул головой в сторону девушки. Имя друга прозвучало в его устах как вопрос и одновременно как извинение. Синджин мог защищать только Челси, пусть это было эгоистичным. И если девушка желает присоединиться к ним, то пусть о ней позаботится кто-нибудь другой.

— Тебе придется мчаться, как ветер, — заявил Сенека. Его французский был обильно пересыпан словами канадского диалекта, на котором разговаривали его друзья. И, протягивая девушке руку, он добавил:

— И не вздумай кричать, что бы ты ни увидела!

— Убей их всех, — резко сказала девушка, — " начиная с бея. Дай мне нож, и я помогу тебе. — Сенека дал ей кинжал, она сжала рукоять с опытной уверенностью и произнесла:

— Показывай дорогу. Я не отстану от тебя…

— Как твое имя? — спросил Сенека секунду спустя, словно бы и не мчались они по коридору к западным воротам, а встретились за вечерним чаем. Сенека любовался строгой и чистой красотой ее классического лица.