Дикое поле - Василий Веденеев

Он отвязал от головы сеть, передал ее Аксену, ткнул себя пальцем в грудь и показал на сидевшего на корме. Потом осторожно двинулся вперед, затаив дыхание и боясь выдать себя всплеском или хрустом сломанного камышового стебля. Чужая лодка словно медленно выплывала из темноты: судя по острому, чуть приподнятому носу и плавным обводам бортов, она была очень быстроходной. Скорее всего, у нее есть и мачта, которую басурманы сняли. Ну, осталось пять шагов, не больше. Четыре, три, два…

Неожиданно сидевший на корме человек вздрогнул: он увидел рядом с собой высокого голого человека и схватился за лежавшее на коленях ружье. Но Фролов оказался быстрее. Его тяжелый кулак впечатался караульному в висок.

Аксен мигом развернул сеть и набросил на татар, спавших в лодке. И тут же на них, не успевших понять, что случилось, навалились казаки, приставив к горлу каждого острый кинжал.

— Вяжи их, — вытягивая из воды незадачливого караульного, велел Никола. — Рты заткните, чтоб не орали.

Вместе с караульным татар оказалось четверо. Их по одному вытащили из-под сети, связали, забили рты тряпьем. Но поговорить можно было только с тремя — караульный валялся без сознания.

— Кто такие? — Никола вытащил кляп у старшего седобородого татарина.

— Рыбаки, бедные рыбаки, — ответил тот. — Мы ни с кем не воюем, нам есть надо.

— Врет, — усмехнулся Аксен.

— Зачем мне врать? — задергался старик. — Правду говорю.

Никола резко выбросил вперед длинную руку и крепко ухватил его за бороду. Потянул ее в сторону, выворачивая челюсть.

— Рыбак? А рыба где? Сети где? Из ружьишка по рыбке пуляешь?

Татарин выпучил глаза и присел от жуткой боли. Почувствовав, что хватка на бороде немного ослабла, жалобно простонал:

— Ничего не знаю, ничего. Непогода сюда загнала.

— Опять брешет, — равнодушно отметил Аксен. — Который день на небе ни облачка и море спокойное. Сколько же ты тут прячешься?

— Да ну его в болото! — обозлился Фролов. — Потом поговорим. Беги на берег, скажи, что взяли. Пусть сюда идут. Устроим засаду, а второй челнок отправим в город: порадовать есаула вестями…

Казаков для охоты за скрывающейся в степи татарской заставой есаул отбирал, наверно, более придирчиво, чем бояре выбирали невесту для царя. Наконец определил почти два десятка, среди которых было несколько опытных сакмогонов, поскольку без них искать басурман в широкой степи дело гиблое. Никто из них не знал, куда, с кем и надолго ли он отправляется. Все выехали за ворота поодиночке и собрались в балочке, верстах в пяти от крепости. Конечно, жаль оставлять бедного Макара под замком, но с затеянной Федором облавой нельзя было больше медлить. Есаул твердо решил не успокаиваться, пока не вскроет наболевший гнойник.

Он вывел казаков к морю, раскинул их цепью и велел неспешно ехать вдоль побережья, отыскивая следы татарских лошадей: старые они или свежие, не имело значения. Важно зацепиться за след и начать его разматывать. Эта идея родилась у него после того, как он догадался, что вести в Крым идут морем. Значит, те, кто встречался с изменником в степи или под стенами крепости, должны приехать на берег.

Время близилось к полудню. От земли поднимался настоянный на травах дух, в воздухе дрожало знойное марево. Кони часто обмахивались хвостами, отгоняя надоедливых оводов, и поворачивали головы в сторону моря: им, как и людям, хотелось оставить пыльную и жаркую степь, сменив ее на прохладу пенистых волн.

Только непосвященному кажется, что степь однообразна, и в ней трудно отыскать след конника. Для хорошего следопыта покрытая травой равнина подобна открытой книге. Вот здесь недавно охотилась степная лиса, а на том кургане пировал беркут, закогтивший добычу. Дальше прятался в норе пугливый суслик, предпочитающий всегда держаться поближе к своей кладовой, набитой зернышками. Но он бывает и очень любопытным: встанет столбиком у входа в норку, вытянет шею и смотрит, смотрит, тонко посвистывая от страха, а любопытство все равно сильнее.

Хорошим следопытом Федор себя не считал, поэтому ехал ближе к каменистому берегу, где едва ли могли сохраниться следы конных татар. Есаул твердо решил, что, если в светлое время не удастся ничего сделать, будут продолжать поиск ночью: вдруг появится далекая светлая точка чужого костра? Ну а если ничего не найдут, придется все повторять снова и снова. Враг должен быть уничтожен!

Доехали до берега Дона и развернулись в обратную сторону, захватывая широкой полосой новый участок степи. Тонко позвякивали удила, поскрипывали седла, глухо стучали копыта, надоедливо жужжали противные мухи. Лился с неба солнечный жар, и не было ни одного, хоть махонького облачка, чтобы закрыть разъяренное светило, дать передышку людям и лошадям. И ветер, всегда вольно гуляющий по просторам, сегодня куда-то запропастился, — ах, как не вовремя! Но ни ветру, ни солнцу не прикажешь. Терпи, казак!

Прошли вторую полосу и вновь развернулись. Теперь уже к реке. Сколько раз еще придется проехать шагом по степи, прежде чем отыщется след басурманских коней?

— Есть! — Афонька Ханеев свесился с седла и впился глазами в землю.

Сдавленный вскрик заставил всех вздрогнуть и натянуть поводья. Неужели нашел? Не может быть! Федор подскакал к нему и осторожно спешился, боясь затоптать следы. Еще несколько казаков тоже соскочили с коней, и подошли ближе.

— Где? Где, покажи?

— Да вона, гляди левее. — Афонька показал на сухой, успевший посереть комочек земли, вывороченный копытом коня. — Ей-богу, нашли!

— Не радуйся прежде времени, — осадил его Наум Васильев. Он осторожно пощупал кончиками пальцев комок земли и разочарованно причмокнул: — Давно прошли, совсем сухая.

— А жара? — не сдавался Ханеев. — Печет-то как!

Он тоже спешился и начал ходить кругами, отыскивая новые следы. Многие последовали его примеру, и вскоре Наум призывно свистнул. Все кинулись к нему.

— Во! — Он торжественно показал наконечник стрелы.

— Ну-ка? — Паршин взял наконечник. Нет сомнений, стрела татарская, со свистулькой. Степняки специально их делают, чтобы нагнать на противника побольше страха.

— Наши тоже татарские стрелы имеют, — сплюнул Афонька. — Они, почитай, у каждого второго.

Но тут другой казак нашел вывороченные комья земли. Ханеев подполз к ним на четвереньках и принялся рассматривать с разных сторон, чуть не тыкаясь носом. Наконец он встал и отряхнул колени.

— Так что четверо их было, есаул. Пришли из степи к побережью, а потом, думаю, повернули и вдоль моря погнали к речушке. И было это два дня назад, не позднее.

— А может, и вчера ночью, — возразили ему. — Жарко, земля быстро сохнет.

— И то, — согласился Наум и обернулся к Паршину: — Нашли, стало быть? Афоньке чарка полагается!

— Веди. — Есаул кивнул Ханееву и вскочил на коня. Афоня выехал вперед и пустил лошадь шагом, напряженно всматриваясь в землю. Гордый тем, что ему первому удалось найти кончик ниточки, ведущей к татарам, он не хотел теперь ударить в грязь лицом, потеряв долгожданный след. Однако басурманы не петляли — видимо, были уверены, что их никто не станет искать, если они сами не попадутся по дурости на глаза новым хозяевам Азова. След был прерывистый, но вполне ясный: он уводил все глубже и глубже в степь. Судя по всему, ордынцы проехали здесь ночью. Поэтому и не таились, чувствуя себя в степи как дома.

Примерно через час добрались до неглубокой балочки. Приготовили оружие, но балочка оказалась пуста. Афонька и Наум, как лучшие сакмогоны, спустились в нее и облазили вдоль и поперек.

— Кони ихние там стояли, — выбравшись, сообщил Наум. — Костра не жгли.

— Трое тут ждали четвертого, — уточнил Афонька. — Как он прискакал, они снялись — и к морю. Должно быть, дальше след разделится.

— Пойдем по следу троих, — решил есаул. — А ты запомни место, потом проверим, откуда к ним четвертый прибежал.

Теперь впереди скакали Афонька и Наум. Поскольку следов заводных коней казаки не обнаружили, они полагали, что дневка татар неподалеку: басурманы никогда не отправятся на дальние расстояния без запасного коня.

— Они мне живые нужны, — напомнил Паршин.

Скакавший с ним бок о бок пожилой казак только крякнул в ответ: загадывать в таком деле не стоило. Кто знает, кого клюнет горячая пуля или ударит стрела?

Неожиданно след запетлял, закружил по степи. Паршин с тревогой поглядывал на сакмогонов: как они? Но их лица были спокойны: уже близко логово татар, поэтому те и путали след, переняв эту хитрость у степных хищников.

— Там! — Афоня махнул рукой куда-то в сторону, и Федор понял, что это он о притаившихся ордынцах.

— Откуда знаешь, где они? — Паршин догнал сакмогона.

— Нутром чую, — огрызнулся тот, захваченный азартом, и вдруг вскрикнул: — Гляди!

Из узкой длинной балки, разрезавшей степь примерно в полутора верстах от казаков, внезапно выскочили около десятка конных с заводными лошадьми и наметом пошли к юго-западу, подбадривая себя и коней визгливыми, гортанными воплями, хорошо слышными даже на расстоянии.