Дикое поле - Василий Веденеев

Лестница кончилась. Согнувшись в три погибели, Никита Авдеевич нырнул в низкий лаз с полукруглым каменным сводом. Здесь пришлось пробираться почти на четвереньках, и вскоре дьяк обнаружил, что попал в какой-то деревянный ящик. Дальше хода не было. Бухвостов зло выругался и завозился, как медведь. Задел головой дощатый потолок и понял, что тот легко откидывается. Еще мгновение — и дьяк встал во весь рост в огромном пустом сундуке, вплотную придвинутом к каменной стене темной каморки. Кроме лавки у противоположной стены, в ней больше ничего не было.

Никита Авдеевич выбрался из сундука и осмотрелся. Из каморки вели две двери. Дождавшись, пока вылезет стрелец, дьяк распахнул первую из них и увидел слабо освещенную горницу. Не теряя времени, он кинулся к другой двери. Она вывела их в темный сад. Вокруг ни огонька, ни одной живой души, только гуляет меж стволов деревьев сырой ветер.

— Ушел! — Бухвостов задул свечу и медленно поплелся обратно, опустив тяжелую от дум голову…

Домой НикитаАвдеевич возвращался глубокой ночью. На душе у него было погано, и почему-то не покидало ощущение, что его подло и нагло обокрали, да еще посмеялись над недотепой, которого удалось легко облапошить. И поделом: зачем, отправившись к Моренину, распускал нюни? Наоборот, стоило поторопиться: глядишь, удалось бы поймать сразу двух врагов! В том, что Кирилла Петрович действительно продался, у Бухвостова теперь не было никаких сомнений.

Чего скрывать, все мы горазды после драки кулаками махать. Конечно, всю челядь погибшего боярина взяли под стражу и допросят с пристрастием. Может, и потянется от них какая ниточка, ухватившись за которую куда-то да придешь, но… Оплошал сегодня, чего греха таить, оплошал!

Дома он первым делом кликнул Антипу и спросил, как Данилка. Услышав, что Демидов спит под крепкой охраной стрельцов, дьяк немного успокоился и поинтересовался, не отлучался ли кто из его владений за последнее время.

— Никто, все тута были, — недоуменно уставился на хозяина горбун. — Как вы уехали, ворота тут же закрыли и спустили собак с цепи.

— Так, так… — Никита Авдеевич согласно кивнул и хотел отпустить шута, но заметил, что тот мнется, словно желая еще что-то сказать. — Чего еще?

— Человек тебя ждет наверху.

— Кто таков? — удивленно поднял брови дьяк. Кого вдруг принесло в глухую полночь, или гонец прискакал?

— Приказчик Аббаса, — понизил голос Антипа.

— Его кто видел?

— Нет, он меня к воротам через нищенку вызвал, а потом я его сразу наверх провел

— Ладно, возьми свечу. — Никита Авдеевич отстегнул от пояса саблю, бросил на лавку и следом за шутом поднялся наверх.

Приказчик сидел в углу. Смуглый, горбоносый, закутанный в широкую темную накидку, он походил на огромную нахохлившуюся птицу, забившуюся от студеного ветра под застреху. Увидев хозяина дома, он встал и низко поклонился ему.

Антипа поставил свечу на стол и вышел. Дьяк сел и махнул рукой приказчику, указывая устроиться напротив. До заранее обусловленной встречи с Аббасом оставалось еще несколько дней. Что же заставило всегда такого осторожного и хитрого купца, не дожидаясь личной встречи, прислать к Никите Авдеевичу своего доверенного человека? Неужто опять придется услышать дурные вести?

— Хозяин не может сам прийти в твой дом, поэтому он послал меня. — Голос у приказчика был гортанный, напоминавший клекот орла, закогтившего добычу. Но по-русски он говорил свободно и правильно, почти без акцента, только немножко медленно.

— Сегодня к хозяину пришел человек, — продолжал приказчик. — Купец из Крымской орды. Он хочет увидеть твоего пленника.

— Какого пленника? — прищурился Бухвостов. — И почему он пришел именно к Аббасу?

— Мой хозяин — старейшина восточных торговцев в Москве, — с достоинством ответил приказчик. — А увидеть приезжий купец желает молодого мурзу, которого привезли казаки.

— Вот как?

Сердце у Никиты Авдеевича дрогнуло: неужели это весточка от Макарушки Яровитова? Уже, почитай, больше месяца прошло, как ускакал он на юг, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Иногда дьяку думалось, что сгинула в проклятой орде забубённая головушка Макарки, но он старался гнать прочь эту мысль, боясь накликать беду. А тут вдруг приезжий купец-татарин хочет поглядеть на Рифата! Но это может быть и простым совпадением. Как могли узнать, где сейчас сын Алтын-карги? Впрочем, слухами земля полнится, а Бухвостов вывозил молодого мурзу в город. Так что его могли видеть.

— Откуда ему известно, что молодой мурза у меня?

— Не знаю. — Приказчик выставил перед собой ладони, словно желая отодвинуть все подозрения хозяина, не позволив им коснуться себя. — Он хочет его видеть.

— И говорить с ним? — вкрадчиво уточнил дьяк.

— Не знаю. Просил моего хозяина помочь увидеть молодого мурзу.

— Вот как? — повторил Никита Авдеевич.

Если Яровитов благополучно добрался до Крыма и начал переговоры с Иляс-мурзой, то вполне резонно, что отец решил проверить, где его наследник и, самое главное, жив ли он. От этого во многом будет зависеть дальнейшее поведение Алтын-карги. Эх, как бы узнать, приложил Макар руку к появлению татарского купца или нет! Но не спросишь же об этом у сидящего напротив истукана в черной накидке: басурман — он и есть басурман!

— Аббас обещал ему помочь?

— Хозяин не любит зря обещать, — усмехнулся приказчик. — Он сказал, что подумает, можно ли чем-нибудь помочь.

— А кто этот купец?

— Рябой Хасан. Знаешь?

— Который торгует украшениями?

— Да, да, — согласно кивнул гость. — Он самый, верно.

Сердце у Никиты Авдеевича снова дрогнуло: рябой Хасан безвыездно сидел в Москве уже месяца два, если не больше! Значит, ему передали приказ из Крыма с кем-то из приехавших купцов. Причем передали не раньше, чем вчера или сегодня утром. Хасан не мог долго тянуть и сразу пошел к Аббасу: Иляс-мурзе многие обязаны, и его просьба равносильна строгому приказу, который нужно выполнять без промедлений.

К кому еще мог обратиться рябой Хасан, кроме как к хитрому персу? Тот знает людей здесь и пользуется уважением. Теперь остается подослать к этим торгашам своего человека, чтобы расспросами или подкупом выяснил, кто передал Хасану приказ. А вдруг приказ отдал не Алтын-карга, а Азис-мурза? Впрочем, задумываться будем потом, сейчас надо что-то решать. Нельзя задерживать гостя, и так время позднее.

— Аббас ничем не рискует, если подскажет, где можно увидеть молодого мурзу?

— Если это будет в городе, то нет.

— Хорошо, — хлопнул ладонью по колену дьяк. — Завтра! После обедни, в храме Покрова на рву. Там! — А сам подумал: «Вот и посмотрим, кто туда придет».

— В церкви? — изумился перс.

— Да, в церкви, — подтвердил Никита Авдеевич. Может быть, Господь дарует ему завтра двойную победу?

— Я передам. — Приказчик встал. — Благодарение тебе и благоденствие твоему дому.

Проводив его, Бухвостов отправился в спаленку, опустился на колени и долго молился перед киотом. Потом разделся, лег в постель и задул свечу…

Утром у Никиты Авдеевича был большой праздник: Рифата повезли креститься. Методичная и планомерная осада дала долгожданные плоды, которые дьяк намеревался использовать на благо своей семьи и государева дома. Чего только он не предпринимал, чтобы прельстить молодого мурзу! Дошло даже до того, что тайком, через неприметное оконце, показал ему Любашу, когда она мылась. Грех, конечно, но зато потом едва удалось оттащить татарчонка от щелки. Он рвался к оконцу и восхищенно закатывал глаза:

— Якши, чок якши! Ай, какая!

— Твоя будет, — гудел ему в ухо Никита Авдеевич, — твоя! Детишков нарожаете, а государь деревеньку даст за службу, право слово, даст!

Не жалея времени, дьяк каждую свободную минуту отдавал почетному пленнику, справедливо полагая, что для него молодость наследника Алтын-карги — просто неоценимый подарок. Чего мальчишка видел в свои неполных семнадцать лет? Только орду! И отец Василий помогал, а когда Рифата стали приглашать к столу, где он смог хоть немного общаться с племянницей Бухвостова, дьяк понял, что его труды должны увенчаться успехом. Надобно только терпение и упорство.

И вот, наконец, наступил этот день. С утра Рифата вымыли в бане, и одели как московского дворянина. Молодой мурза то без удержу веселился, то вдруг впадал в уныние, но Никита Авдеевич все время был рядом, не оставлял его одного, стараясь укрепить в принятом решении — сменить магометанскую веру на православие.

Скоро начали съезжаться гости: все больше родственники хозяев дома. Каждый из них заранее припас для крестника дорогой подарок, и теперь они, особенно те, кто редко бывал в доме Бухвостовых, с любопытством разглядывали Рифата. Вопреки ожиданиям, он вовсе не был скуластым и косоглазым — ничем не отличался от других молодых людей, разве что иногда задумывался, подбирая в разговоре подходящее русское слово.