Илиада - Гомер

Страхом объятые? О, что за воин погиб превосходный,

385 Сын твой! В сраженьях был он не ниже героев ахейских!"

Старец Приам боговидный на это ответил Гермесу:

"Кто же ты сам, мой хороший? Скажи, от кого ты родился?

Как хорошо говоришь ты о сыне моем злополучном!"

Аргоубийца вожатый на это Приаму ответил:

390 "Вижу, старик, о Гекторе ты расспросить меня хочешь.

Часто своими глазами в боях, прославляющих мужа,

Видел я Гектора, - даже в тот день, как, к судам отогнавши,

Он избивал аргивян, сокрушая их острою медью.

Стоя вдали, удивлялись мы Гектору; с вами сражаться

395 Нам Ахиллес запрещал, рассердись на Атреева сына.

Я ахиллесов товарищ, в одном корабле с ним приплыл я.

Родом и я мирмидонец; отец мой зовется Поликтор.

Муж он богатый, такой же старик, как и ты предо мною.

Дома осталося шесть сыновей его, я же седьмой тут.

400 Жребий меж братьев упал на меня, чтоб итти с Ахиллесом.

Нынче сюда от судов я пришел на равнину. С зарею

Боем на город пойдут быстроглазые мужи ахейцы.

Все негодуют они, оставаясь без дела, и рвутся

Пламенно в бой, и цари аргивян удержать их не в силах".

405 Старец Приам боговидный на это ответил Гермесу:

"Если товарищ ты впрямь Ахиллеса, Пелеева сына,

То, умоляю тебя, сообщи мне полнейшую правду, -

Все ли еще пред судами находится сын мой, иль бросил

Псам на съеденье его Ахиллес, на куски разрубивши?"

410 Аргоубийца вожатый на это ответил Приаму:

"Старец, ни псы не терзали, ни птицы его не клевали.

Близ корабля Ахиллеса лежит до сих пор он пред ставкой,

Не изменившись нисколько. Двенадцатый день, как лежит он

Мертвый. Но тело его не гниет, не едят его жадно

415 Черви, которые павших в сраженьях мужей пожирают.

Правда, безжалостно, только заря загорится, волочит

Гекторов труп Ахиллес вкруг могилы любимого друга,

Но невредим он лежит. Изумился бы сам ты, увидев:

Свеж он лежит, как росою омытый, нет крови на коже,

420 Грязи не видно нигде, закрылись все раны на теле,

Что получил он: а медь ему многие в тело вонзали.

Видишь, о сыне твоем как болеют блаженные боги,

Даже когда он уж умер. Его от души они любят".

Так говорил он. И радость взяла старика, и сказал он:

425 "Вот как, мой сын, хорошо приносить сообразные жертвы

Вечным богам, на Олимпе живущим! О них постоянно

Помнил в чертоге мой сын. Да, был у меня он когда-то!

А потому и о нем они вспомнили даже по смерти.

Вот что, однако: прими от меня этот кубок прекрасный

430 И, охраняя меня, проводи под защитой бессмертных,

Чтобы достигнуть я мог безопасно пелидовой ставки".

Аргоубийца вожатый на это Приаму ответил:

"Юность мою искушаешь, старик! Но старанья напрасны.

Хочешь, чтоб принял твои я дары за спиною Пелида.

435 Всею душой я боюсь и стыжусь обокрасть Ахиллеса.

Как бы со мною позднее за это беды не случилось!

Проводником я тебе хоть до славного Аргоса буду,

На корабле и пешком провожать тебя рад со стараньем.

Вряд ли с презрением кто с провожатым таким бы сразился".

440 Так отвечал благодавец Гермес и вскочил в колесницу.

В руки проворно схватил и бич, и блестящие вожжи,

Коням и мулам вдохнул необычную резвость и силу.

Скоро окопа достигли они и стены корабельной,

Где незадолго трудилась над ужином стража ахейцев.

445 Сон на стражу излил благодетельный Аргоубийца,

Вслед за этим ворота открыл, отодвинув засовы,

Ввез Приама вовнутрь, а с ним и повозку с дарами.

Вскоре достигли они ахиллесовой ставки высокой.

Ставку построили ту мирмидонцы царю, нарубивши

450 Бревен еловых для стен, и здание сверху покрыли,

Нежно-пушистый тростник для того на болоте нарезав.

Около ставки широкий устроили двор для владыки,

Огородив частоколом. Ворота его запирались

Крепким засовом еловым. Огромный засов тот в воротах

455 Трое ахейцев с трудом выдвигали, с трудом задвигали -

Все остальные; но сам Ахиллес без труда его двигал.

Эти ворота открыл перед старцем Гермес благодавец,

Славные ввез он дары быстроногому сыну Пелея,

Наземь сошел с колесницы и так обратился к Приаму:

460 "Бог я бессмертный, о старец, к тебе низошедший с Олимпа.

Знай, пред тобою - Гермес! Проводить я отцом тебя послан.

Ну, а теперь возвращаюсь назад; на глаза Ахиллесу

Не покажусь; непристойно б то было бессмертному богу

Так, без всякой нужды, по-приятельски с смертным встречаться.

465 Ты же, войдя, охвати Ахиллесу колени руками,

Ради отца умоляй, ради матери пышноволосой,

Ради сына его, чтобы дух взволновать ему в сердце".

Так сказавши, Гермес на высокий Олимп удалился.

Старец Приам с колесницы немедленно спрыгнул на землю

470 И повелел оставаться на месте Идею, чтоб мулов

И лошадей он стерег. А сам направился прямо

К дому, где милый богам Ахиллес находился. Сидящим

Старец увидел его, а поодаль - товарищей. Двое ж, -

Автомедонт благородный и отрасль Аресова Алким, -

475 Возле него суетились. Он только что ужинать кончил,

Попил уже и поел. Перед ним еще стол оставался.

В ставку великий Приам незаметно вошел и, приблизясь,

Обнял колени Пелида и стал целовать его руки, -

Страшные, кровью его сыновей обагренные руки.

480 Так же, как если убьет человек в ослепленье тяжелом

Мужа в родной стороне и, в другую страну убежавши.,

К мужу богатому входит и всех в изумленье ввергает,

Так изумился Пелид, увидав боговидного старца;

Так изумилися все и один на другого глядели.

485 Он же, моля Ахиллеса, такое сказал ему слово:

"Вспомни, подобный богам Ахиллес, об отце твоем милом!

Так же, как я, стоит на пороге он старости скорбной.

Может быть, в этот же час соседи, его окруживши,

Войском теснят, и спасти его некому в этом несчастье.

490 Знает, однако, по крайней он мере и слышит, что жив ты,

Радуясь этому сердцем, надеждой всегда преисполнен

Милого сына увидеть пришедшим домой из-под Трои.

Я ж, бесконечно несчастный, сынов народил превосходных

В Трое широкой, - и в жизни из них никого не осталось!

495 Я пятьдесят их имел при нашествии войска ахейцев,

И девятнадцать из них - от одной материнской утробы.

Жены другие мои остальных мне родили в чертогах.

Многим из них свирепый Apec уж расслабил колени.

Кто же единственный был и единственный Трои защитник,

500 Тот был недавно тобою убит, защищая отчизну, -

Гектор. И ради него прихожу к кораблям я ахейским

Выкупить тело его, и несу неисчислимый выкуп.

Сжалься, Пелид, надо мною, яви уваженье к бессмертным,

Вспомни отца твоего! Я жалости больше достоин!

505 Делаю то я, на что ни один не решился бы смертный:

Руки убийцы моих сыновей я к губам прижимаю!"

Плакать тогда об отце захотелось Пелееву сыну.

За руку взяв, от себя старика отодвинул он тихо.

Плакали оба они. Припавши к ногам Ахиллеса,

510 Плакал о сыне Приам, о Гекторе мужеубийце.

Плакал Пелид об отце о своем, и еще о Патрокле.

Стоны обоих и плач по всему разносилися дому.

После того как слезами Пелид богоравный упился,

В сердце жив членах его уж исчезло желание плакать,

515 С кресла стремительно встал он и за руку поднял Приама,

Тронутый белой его бородой и седой головою,

И, обратившись к нему, слова окрыленные молвил:

"О злополучный! Как много ты горестей сердцем изведал!

Как ты решился один близ ахейских судов появиться

520 Перед глаза человека, немало избившего в битвах

Храбрых сынов у тебя? Да, сердце твое из железа!

Ну, успокойся жив кресло садись! Как бы ни было грустно,

Горести наши оставим покоиться скрытыми в сердце!

Мы ничему не поможем и самым неистовым плачем.

525 Боги такую уж долю назначили смертным бессчастным, -

В горестях жизнь проводить. Лишь сами они беспечальны.

Глиняных два кувшина есть в зевсовом доме великом,

Полны даров, - счастливых один, а другой - несчастливых.

Смертный, кому их, смешавши, дает молневержец Кронион,

530 В жизни своей переменно то горе находит, то радость.

Тот же, кому только беды он даст, - поношения терпит,

Бешеный голод его по земле божественной гонит,

Всюду он бродит, не чтимый никем, ни людьми, ни богами.

Так и с Пелеем: дарами осыпали светлыми боги

535 С юности самой его; выдавался меж всеми людьми он

Счастьем, богатством; владыкою был он мужей мирмидонских.

Смертный, в супруги себе получил от богов он богиню.

Но и ему приложил злополучие бог: не имеет

В доме своем он потомков, кто был бы наследником царства.

540 Сын у него лишь один, краткожизненный; даже и нынче