Тайна Воланда - Ольга и Сергей Бузиновские

«Рукописи не горят» — умирают лишь исписанная бумага и

человеческие тела — библейские «одежды кожаные». Неспроста в тексте

промелькнул «гражданин, сдирающий с себя летнее пальто», и

телохранитель Азазелло вспоминает про «женщин с содранной кожей» —

перед тем, как «умертвить» влюбленных. В «Торгсине» с рыбы снимают

шкуру, а рыба из сгоревшего писательского ресторана — «в шкуре и с

хвостом»! Рыба — символ Иисуса. «Казни не было», — втолковывает Иешуа

освобожденному прокуратору. Есть только вечное обновление.

Обгоревший труп Майгеля и возрожденная из пепла тетрадь мастера —

ключи к этой шараде: вылепленное требует отжига смертью. И настал «час

небывало жаркого заката», когда в Москве появляется Воланд — «Великий

Гончар» человечества. Но и сам «Гончар» вылеплен и отожжен: «Кожу на

лице Воланда как будто бы навеки сжег загар». Кто же «скульптор»

Воланда? Образ богов лепят люди. Потому и Левий Матвей — «выпачканный

в глине мрачный человек». И, конечно, Воланд недоволен «нижним»

творцом, не узнавшим свое творение.

Нельзя ни на минуту забывать, что «Мастер и Маргарита» — книга

особого происхождения и загадочной судьбы. Читать ее нужно медленно.

Рассчитывая на особую дотошность читателей, Булгаков очень точно

приурочил момент первого появления Воланда: «…как раз в то время, когда

Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста

фигурку Вицлипуцли…».

Лепили — «грозного бога Вицлипуцли»!..

«Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой». Боги

лепят людей, люди лепят богов — по образу и подобию. «Поэзия есть Бог в

святых мечтах земли», — не случайно эта строчка была высечена на цоколе

бюста Жуковского в «Двенадцати стульях». Она дает ответ на вопрос, который мучил Алису, побывавшую в Зазеркалье: она снилась Черному

Королю или он ей? Ведь обещанием новой «лепки гомункула» Воланд

напутствует не мага, а писателя — смертельно уставшего человека с

«изобразительной силой таланта», способного населить воображаемый мир

героями и наполнить событиями.

Все ученые мистики одинаково описывают этот процесс: качественно

вообразить — значит, поверить, что все будет по-твоему. Когда ментальный

костяк желаемого события построен сила подобия притягивает к нему идеи

помельче. Появляются единомышленники и люди с обостренным чутьем на

грядущую выгоду, — они заполняют незримую «арматуру» веществом.

В XX веке это открыли заново: вообразить и поверить — все, что

требуется для материализации идеи. В 1920 году русский философ Лев

Шестов с изумлением писал: «Как ни странно, но большевики, фанатически

исповедующие материализм, являются самыми наивными идеалистами. Для

них реальные условия человеческой жизни не существуют. Они убеждены, что слово имеет сверхъестественную силу. По слову все сделается — нужно

только безбоязненно и смело ввериться слову». Но именно об этом говорил

ученикам Иисус: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете

горе сей: „перейди отсюда туда“, и она перейдет, и ничего не будет

невозможного для вас».

2. «НИЖНИЙ ГОРОД»

Булгаковский

мастер

«остолбенел»,

посетители

филиала —

«оцепенели», а Рюхин — «застрял в колонне». Маг, следящий за

путешествием, должен вовремя вытащить «филиуса», потерявшего память —

и момент возвращения покажется ученику смертью. «Он видит

неестественного безносого палача, который подпрыгнув и как-то ухнув

голосом, колет копьем в сердце привязанного к столбу и потерявшего разум

Гестаса». («Привязанный к столбу» — «застрявший в колонне»?)

«Казни не было!» — убеждает спящего прокуратора Иешуа. Его смерть

на столбе лишь снится Ивану — как продолжение сна на Патриарших: «…Ему

стало сниться, что солнце уже снижалось над Лысой Горой…». А в эпилоге мы

видим, как мучительно, год за годом извлекают «уснувшего» Ивана: «Будит

ученого и доводит его до жалкого крика в ночь полнолуния одно и то же».

«Ничего не бойтесь», — говорят Маргарите. По-видимому, это и есть

главное условие пробуждения, выхода из вселенского подвала. Не случайно

в имени метрдотеля — Арчибальд — соединились два древнегерманских

корня — «свободный» и «смелый». Но в чем смысл удвоения имени? В

«Мастере…» — Арчибальд Арчибальдович, в «Собачьем сердце» — Филипп

Филиппович и Полиграф Полиграфович… Уже после смерти Булгакова нашли

наметки нового романа, где главного героя зовут Ричард Ричардович. (Ср.: инженер Гарин — Петр Петрович). «Дважды рожденными» именовали тех, кто прошел испытание и удостоился высшей степени посвящения в

некоторых мистериях.

«Трусость — это самый страшный порок!» — понял во сне Пилат. Ученик

должен помнить, «что все это происходит с тобой не наяву» и ничего не

бояться. На языке древнеиндийских магов — Майя: не потому ли

иллюзорный булгаковский роман начинается «странным майским вечером»?

А в эпилоге «нового Ивана» учат не бояться смерти — «неестественного

безносого палача». Ведь все происходящее в романе — «молчаливая

галлюцинация», и «реальный» магазин Торгсин может исчезнуть столь же

внезапно, как колдовской магазин в Варьете.

О том же пишет в «Тайной доктрине» Е.П.Блаватская: «На каком бы

плане наше сознание ни действовало, мы и предметы, принадлежащие этому

плану, являемся на это время единственными нашими реальностями. Но по

мере нашего продвижения в развитии мы постигаем, что в стадиях, через

которые мы прошли, мы приняли тени за реальности и что восходящий

процесс Эго состоит из целого ряда прогрессивных заблуждений, и каждое

продвижение приносит с собой убеждение, что, наконец, теперь мы достигли

„реальности“. Но только, когда мы достигнем абсолютного Сознания и сольем

с ним наше сознание, только тогда будем мы освобождены от заблуждений, порожденных Майей».

Воланд назван «повелителем теней»: управлять можно лишь своей

тенью. Он оказывается единственно живым в этом странном мире, где все

появляется, чтобы тотчас же измениться или бесследно исчезнуть в

круговороте снов. Булгаковские аллюзии понятны: мы, люди — «нижние

жильцы», «народонаселение». Они — «гости», «иностранные туристы», которым пора возвращаться домой. Тени «первой свежести». «Разве для